Об Адептах, Нравственных Письмах и Поздней Мудрост

Все кажутся сразу бледнее и старше,
Разграблен летний уют,
И труб золотых отдаленные марши
В пахучем тумане плывут…
И в волнах холодных его фимиама
Закрыта высокая твердь,
Но ветер рванул, распахнулось — и прямо
Всем стало понятно: кончается драма,
И это не третья осень, а смерть.

Анна Ахматова. Три осени.

1. Уход былой красавицы морозы жестко предопределят,
Померкнет уходящей благовещенье последнего заката,
И разговоры ей вдогонку – почему-то невпопад,
В шагах не утаится обречённость невозврата.

2. Хоть осень напоследок, уходя, еще поманит
Увядшим реквизитом своих сумасшедших цветных революций,
Без ослепительного платья в золотом она уже не станет
Адептов кормить хлебами ушедших сентябрьских иллюзий.

3. Померкнут краски – будто старые грехи Её Величества,
К ней отрезвление от щедрости красот приходит – на безлистье,
Ведь впереди расплата за нескромные излишества –
Допрос с пристрастием о смысле новой зимней жизни.

4. За ним вдогонку, искуплением от легкомысленно ушедшей суеты –
Придёт вранье других надежд – как новых президентов,
Которые опять не сбудутся на фоне приходящей маеты –
На клятвенно обещанные ими сто процентов.

5. Сейчас холодный ветер и дождей круговорот
По вечерам бесчинствуют на грани безнаказанности,
Хотя проблем от этих выходок – уже невпроворот,
Но у мадам сейчас – особые душевные привязанности.

6. Горечь ностальгий у поздней осени – исхоженный хештег,
Когда извечный спор между собой решают двое,
И выпадет утренний первый, в себе неуверенный снег –
Пепел своё отгоревшей Трои.

7. Деревья по ночам примеривают белый грим на свои веки,
На смену ярким краскам – тишина укроет бледное шитьё,
Как Поздняя Мудрость, что в “Нравственных письмах” Сенеки
Заменит адептам – практически всё.