21. Вылупление из Тэхи

21. Вылупление из Тэхи.

Неожиданно, сосредоточив своё внимание на одном случайном пассажире, мы видим Димона, простого гопаря из соседнего, не менее депрессивного района. Вчерашний ПТУшник, со скромными навыками сварщика, но очень даже не скромными претензиями к жизненному укладу. Перебивающийся случайными нелегальными заработками на пиво и орешки, но с очень большими и примитивными мечтами. Он явно пребывал в глубоких ментальных противоречиях.

Нежелательный пассажир, имеющий обыкновение расплачиваться после того, как вылезет из такси. Не все, кто так делают – марамои. Но совершенно точно все марамои страдают этой болезнью. То ли ему нравилось щекотать таксистам нервы? То ли с его кармана штанов в сидячем положении неудобно было достать горсть мелочи? Хотя этот вопрос риторический, поскольку он обычный марамой и делает эти манипуляции из гнилого умысла. Но он всегда сначала вылезал, а уже затем либо издевался, либо сбегал. Всё же горделивый хитрец усматривал в этом кривлянии двойную выгоду: во первых, возможность поглумиться над таксистом, действуя ему на нервы, затягивая паузу с оплатой. Во-вторых, появлялась возможность и вовсе не оплачивать проезд. Но если всё же он оплачивал проезд, то театральная пауза с оплатой накрывала его, вдруг из ниоткуда взявшейся вспышкой власти. И это короткое мгновение доставляло нескончаемое, хоть и мимолётное удовольствие, граничащее разве что с порочными удовольствиями, доступными простому отребью.

И вот в очередной раз его дряхло самоизвлекающаяся тушка увесисто отрыгивает бедному таксисту вонючую брань. Затем привычно и устало он артистично захлопывает дверь с замершим жестом. Словно дирижёр перед тем, как чихнуть, как бы дистанционно давая подзатыльник, то ли на последок, то ли для ускорения, отправляя его прямиком в ад.

Прежде чем расплатиться, он закуривает сигарету. Димон пока ещё не решил, будет ли он оплачивать поездку. Будто это зависит от того, чего наговорит этот бедолага, что всё это время с нетерпением ожидает «барина». Но вдруг гнилой мерзавец резко вспоминает, что его ждут корешки. Димон через открытое окно кидает в салон горсть мелочи. Под звон монет, сдерживая смех, выкрикивает на матерном что-то неприличное. Довольный паскудник поворачивается спиной, всячески демонстрируя утрату интереса.

Несчастный водитель, обсыпанный мелочью, об которого только что попортили карму и вытерли ноги, давясь собственной ничтожностью перед псевдовладыкой, щедро вознаграждает ЧСВэшника лозунгом-призывом: «Шкалит ЧСВ – вступай в ОПГ!» Сам не зная, зачем он это сказал. На что одурманенный легальным спиртосодержащим крепким напитком ЧСВэшный пассажир, взявший на грудь непомерную ношу вседозволенного государством акцизного алкоголя, никак не реагирует. Хотя это на него совсем не похоже.

Всенепременно стоит уточнить: изрядно запойный Димон стабильно пополняет казну государства через акцизные сборы похлеще среднестатистического налогоплательщика. А тут такое неуважение к его почётной персоне, к кормильцу бюджетников, к «инвестору и меценату социальных проектов» да в прочем, кормильцу самого федерального бюджета  и областного, и муниципального. Безобразие! Такое невообразимое пренебрежение! Неслыханное хамство! Да просто вопиющая дерзость от неучтивого таксиста! Что разрешил вонять злостным перегаром, но категорически запретил курить в салоне эконом-класса. И это самому Димону Нонеймовичу Раздолбаеву!

С виду вдоволь интеллигентный извозчик истошно восклицал в воздух, точно формулируя свои обиды на неказистое хамство быдливого пассажира. «Слишком много повелительных наклонений! Шныря надыбал? Да! Не Византийский император! Но сколько же можно тыкать?!» — не унимался раненый в опухшее самолюбие таксист. Процедив сквозь себя ситуацию, увозя осадочек с гнильцой с собой на долгую память. Полностью пропитавшись вязкой обидой, нервно, с матами и посланными в сердцах проклятиями в адрес крайнего пассажира, обиженный таксист внезапно растворился в зловещей ночи.

Отчаянно посланные проклятия таксиста были довольно-таки излишни, поскольку обреченный на муки вечные пассажир и так по своей воле приехал в блудливую «Зину». Ну а там ему, как известно, ничего не оставалось, как разлагаться на атомы и обломки молекул.