18. Биомусор фигачит пушок

18. Биомусор фигачит «пушок»

Оранжевый диск Солнца печально растаял за сопкой. Необратимо вечерело. Усталые улицы разбитых фонарей и поломанных судеб тщетно прятались в сумерках от опостылевших паразитов, слоняющихся без дела. Сброд кучковался у полуразобранных лавочек на избитом теле улиц. Омерзительные спиртолюбители фигачили всё, что горит и воняет.

Усталый день в бессилии упал на колени и растворился в коллективной склеротической памяти запойных алкашей. Здесь сумерки имели обыкновение спотыкаться на посёлок и с завидным постоянством щедро приносили с собой новую порцию злосчастных событий. Снова, только ещё более громко и тошно, доносились вопли избиваемых, терзаемых и измученных мазохистов, садируемых с разных сторон и этажей домов. Странное лязганье, звуки битого стекла и женские встревоженные крики стереозвуком врывались в огрубевшие барабанные перепонки местных обитателей. Шальной ветер-хулиган нахлынул на офонаревшие улицы, приглушив звуки потасовок. Октябрьская промозглая непогода разгоняла зазевавшихся плюшевых сонных прохожих с недружелюбных прохладных пыльных проулков.

Самые стойкие – местные заядлые забулдыги-фунфурье, старательно стреляющие у прохожих мелочь на дешёвый спирт, ставили антирекорды по сопротивлению организма к токсинам. Кучкуясь в «Упырском» переулке, с пристрастием дегустировали спиртосодержащую жижу «пушок». Дрожащими, грязными и опухшими культяпками небрежно опрокидывали пластиковые фунфырики в свои не человечьи закалённые глотки. Их развороченные рожы корчились в гримассах, подгибались колени, тела складывались, как раскладушки. Некоторые «профи» уже сверх-урочно валялись вперемешку с мусором средь инсулиновых шприцов других «дегустаторов». Иные пристрастные помойные сомелье неотступно готовились вслед за павшими и падшими впасть в непробудную кому.

«Не думают, сволочи, о здоровье! Кощунство высшей пробы! Тройной одеколон куда натуральнее и значительно полезнее!» - выкрикнул случайный неравнодушный прохожий за вонючим сгнившим сортиром на привычном выпившем языке с местным сильно запойным наречием и подвальным прононсом. Категорически осудив и подвергнув резкой критике горе-дегустаторов, продолжил обращаться к воображаемой публике на своём сильно путанном запойном.

Этот отделившийся от сброда, но такой же деклассированный элемент, непременно знающий толк в медленном суициде, совершенно ничем не отличался от своих собратьев. Кстати говоря, этот странный тип в засаленной шапке с большим бубоном имел обыкновение звонить в скорую с дежурной фразой: «Доктор разгреби навоз!», указывая на кучку угрюмых бездыханных запойников. У тех, что ещё не отморозились последние культяпки, а дикие лисы не обглодали их хрящистые хрустящие багровые носы.

Благо небезразличный гражданин, с присущей ему педантичной скрупулёзностью и чуткой заботой всегда сообщал точный адрес с чёткими ориентирами. Карета скорой помощи всё же чаще успевала приехать и забрать тяжелобольных, пока одичавшие собаки не разобрали их по частям. И уж чего хуже…

Казалось бы, а что, собственно, может быть хуже? А вот бывали случаи. Когда беспомощные, самоотравленные провоцировали дебют людоедства у своих собратьев. А что вы хотели? Дрянной Упырский переулок, бесспорно, славился жуткими происшествиями.