Дама с жемчугами. гл. 18

18

Любовь рождается внезапно,
Когда её совсем не ждёшь,
Остра, нежна и безвозвратна,
Когда в сердцах её несёшь.

Когда хранишь её ты в тайне,
Когда боишься и сказать,
Когда – в плену волнений крайних,
Объект лишь должен созерцать.

Тебе не ведомы и чувства
И не разделена любовь,
А, может, сердце девы пусто
И не кипит в ответ и кровь.

Пронзённый весь стрелой амура,
И молодой канцелярист
Душе и сердцу не дал спора,
Он вовсе не был неказист.

Однако, с самого начала
Всё было против той любви,
Душа сих чувств ещё не знала,
Не было яда и в крови.

Ему – всего лишь девятнадцать,
А ей уже все двадцать шесть,
Он и не знал, как целоваться,
Она ж прошла любви путь весь:

Замужества и материнства,
Любовным связям нет числа,
В любви – насмешек и бесчинства,
Гуляла по стране молва.

Он был неопытен, наивен,
В порыве оголтелых чувств,
Порою даже агрессивен…
Однажды сорвалось из уст.

Желая похвалиться чувством,
Поведал сослуживцам он,
Всё время в настроенье грустном:
Он в дочку, Лидочку влюблён.

Друзья – бывалые ребята,
Подняв влюблённого на смех,
Ему раскрыли жизни врата,
Её всех жизненных утех.

Померк его любимый образ,
Но чувство к Лиде брало верх,
На время, как включился тормоз,
Прощал любимой этот грех.

Не раз забыть пытался Лиду,
Хотел покинуть этот пост,
Но поборол в себе обиду,
Он в образ Лиды словно врос.
 
Он рьяно взялся за работу,
Его хвалили за дела,
Повышен в чине всем в угоду…
Любовь тем временем росла.

Она росла и даже крепла,
И растворялись в ней года,
Она горела и без пепла,
В любое время, навсегда.

На отдыхе и даже летом,
В именьи их, что под Москвой,
Любовь цвела весенним цветом,
Неизлечимо был больной.

И он гасил её работой,
Сидел в конторе допоздна,
А граф о нём своей заботой
Твердил: «Работа – не важна;

Она нам вовсе и не к спеху,
Оставь на завтра все дела,
Себя ты подвергаешь смеху,
И грянет страшная молва».

И Дмитрий шёл гулять по парку,
Спускался к самой он Пахре,
Такой заботой, как подарку,
Обязан графу и реке.

Садился Дмитрий на корягу,
Смотрел как покрывал туман
Реку и берег, давши тягу,
И – даже собственный обман.

Ну, сколько можно в том таиться?
Себя лишать природных чувств,
Пора давно с ней объясниться,
Себя избавить от кощунств.