Утопленный в себе

Тут солнце идёт на закат.
И что-то взорвётся, в груди.
С мешком, он пришёл на овраг,
Стих шёпот тот чёрствый, внутри.

Он столько пытался играть,
Лишь в операх многих других...
Осколкам той стати не дать
Подопытный дух оживить,

И вот, он стоял, на краю.
Пучину камнями кормя.
С тем чувством, аля дежавю,
Свои же искал Он края.

Что может тут бездна открыть?
Лишь то, что итак проросло.
А должен ли резать Он нить?
Мешок закрывал всё то зло,

Средь пыли, взращённое им,
Но, то, что терзает сейчас.
Не вылитый золотом нимб,
Не фото, чей дряхлый анфас

Пугает, желая сгореть.
Набор там банален и прост:
Мечты запоздалая смерть,
Заполненный красками холст,

Но краски засохли давно,
Фатально меняя всю суть.
Очки там лежат - барахло,
Ведь розовый цвет словно ртуть,

Въедался, травя организм,
И много капризов других:
Забытый там авантюризм,
Сто первый неизданный стих.

С обрыва он бросил мешок,
И что-то затихло, в груди,
В пучину летел старый шок,
От школьной, забытой любви.

Из детства, сценарии снов,
Надежда, что станет врачом,
Скрыл всё тёмно-синий покров,
И вечность растаяла в нём.

* * *

Во тьме, что раскинула ночь,
Захлопнется громкая дверь.
Он бегло увиливал прочь,
На холоде воя, как зверь.

Он сел, на диван, впопыхах...
Сглотнув напряжения ком,
Промокший, с зажатым в руках,
Обрюзгшим, из детства, мешком.