Сапоги

    
                "Сапоги выше Шекспира" (Ф.М. Достоевский)

         I.
Вдали от бестолковой суеты.
На хуторе, где жизнь нетороплива.
(До ближней деревеньки три версты).
Жила семья. Проста, благочестива.

С рассветом поднимались как на битву.
Им  труд был неизбежен, что заря.
А перед сном вставали на молитву,
За то, что прОжит день Творца  благодаря.

Сын рос у них. Нет ни сестёр, ни братьев,
Но даже мыслей не было тужить.
С ним Бог, родители – какое счастье!
Да и вообще, какое счастье - жить!

Он видел Бога в красоте природы.
И думал, вот божественная суть!
Но проходили месяцы и годы
И стало к людям юношу тянуть.

На хуторе какое уж общенье!
Так, редкий путник на ночлег зайдёт,
На службу в церковь сходят в воскресенье.
И снова поле, хлев, да огород.

Страда окончена, уж лето на исходе.
Весь собран небогатый урожай.
И юноша к родителям подходит
Слегка от возбуждения дрожа.

- В Писаньи сказано, лишь тот достоин будет
Чертог Небесный обрести как кров,
Кто Свет Божественный всегда приносит людям
Чрез долготерпеливую Любовь.

Отец и мать! Простите ради Бога,
В глазах усталых ваших вижу грусть.
Ведь всё сильней зовёт меня дорога,
Но обещаю, к холодам вернусь!

Отец вздохнул, взгляд бросил на супругу.
 - Грех будет сыну отказать в пути!
 Дороги на земле идут по кругу,
Чтоб снова его к дому привести.

Налей в берестяную флягу квасу,
Клади жена в котомку пироги!
А сам неношенные сыну дал ни разу
И пахнувшие дёгтем сапоги.

- Ты встретишь разное, сынок - добро и скверну,
И пыли наглотаешься дорог.
Но я прошу, чтоб не терял ты веру
В людей. И не терял своих сапог.

                II.
Он шёл. Поля желтели после жатвы.
Весёлый скрип рождался при шагах.
Лишь солнце перестало отражаться
В покрытых пылью новых сапогах.

Потом вёрст десять трясся он в телеге
И вновь пешком вдоль колеи шагал
Настало время думать о ночлеге,
И в дом ближайший путник постучал.
 
Тот дом стоял как будто на изломе
Хозяин был угрюм и нелюдим.
- Есть место, но в хлеву и на соломе.
Спать будешь, парень, рядом с лошадьми.

Потом взглянув недобро на бродягу,
Спросил: - А чем заплатишь за ночлег?
И парень протянул пустую флягу:
- Спасибо тебе, добрый человек!

И разошлись. Один к жене на печку.
Другой в соломе греть свои бока.
Но прежде чем задул хозяин свечку,
Супруга в бок толкнула муженька:

- Ты видел сапоги его из юфти?
Такие ведь не носят бедняки!
И если мы с тобой его отпустим,
То оба будем просто дураки!

Проснулся парень вдруг от сильной дрожи,
  Услышав шорохи в ночи сырой.
По крыше барабанил мелкий дождик
Да в стойле кони фыркали порой.

Ещё один был звук похож на скрежет.
И нервно сжав тугие кулаки,
Он понял, что его сейчас зарежут
  За юфтевые эти сапоги!

В дверном проёме видит он две тени.
А в лунном свете вдруг  блеснула сталь.
И сам не свой встал парень на колени,
На ощупь сапоги свои достал.

Поставил перед ними. – Вот, возьмите!
Вам смогут они долго прослужить.
Но на душу грех тяжкий не берите!
Ведь как потом с грехом вам этим жить?

Встал в рост. В молитве шевелились губы
Прижал котомку старую к груди.
Мужчина процедил ему сквозь зубы
Короткое, как выстрел: - Уходи!

И он ушёл босой, холодной ночью.
Ещё не веря, что Господь его сберёг.
Ему хозяев было жалко очень,
А вовсе не потерянных сапог.

Он этот мир считал таким прекрасным.
Он верил, есть лишь светлые пути.
- Прости мне Господи, что стал я им соблазном.
За то, что соблазнились, их прости!

                III.

А между тем лютует непогода.
Скрипят деревья будто жернова.
Не мудрено в такое время года!
Уже сентябрь вступил в свои права.

Теперь мечтал он лишь о стоге сена,
Где сможет непогоду переждать.
Но тьма кругом, да грязи по колено.
Не то, что сена, носа не видать!

Шёл дождь косой, да ветры злые дули.
Стал мир вдруг неприветливый, чужой.
Вот огоньки зелёные мелькнули
И следом слышит он протяжный волчий вой.

Спасенья нет, осталась лишь молитва.
К ночному небу парень поднял взор.
Вдруг молния сверкнула словно бритва.
И в этой вспышке видит он забор.

На ощупь чудом он нашёл ворота
Ждал вечность. Хриплый голос проворчал:
- Несёт же Вельзевул сюда кого-то!
Кому опять не спится по ночам?

Коль путник ты, иди и дальше странствуй,
А коли тать, получишь вилы в бок…
- Пропасть душе не дайте христианской!
Пусти меня хотя бы на часок!

- ХристианИну в ночь гулять негоже.
Тут в трёх верстах есть постоялый двор.
Ступай и пусть Господь тебе поможет.
На этом и закончим разговор!

Он к мокрым доскам встал, спиной прижавшись.
В пяти саженях волк стоит клыкаст.
Нагнувшись, камень взял рукой дрожащей.
Он жизнь свою задаром не отдаст!

Вдруг снова в небе молния сверкнула
А волки  разбежались по кустам.
И вмиг природа будто бы заснула;
Стих ветер, капать дождик перестал.

Он вновь побрёл, в руке сжимая камень.
Не чувствуя своих опухших ног.
В груди как будто разгорелось пламя,
Огонь ещё не пройденных дорог.

  Под деревом ветвистым было сухо.
И прислонясь к шершавому стволу               
Лишился он и зрения, и слуха…

А мы четвёртую начнём главу.
 
                IV.

Покачиваясь будто в колыбели
Он видел сон. Сквозь синеву небес
На юг неспешно лебеди летели,
Бросая взгляды на осенний лес.

Один из них родился здесь и вырос.
В средине лета был ещё птенцом.
И лишь сегодня лебедю открылось,
Что покидает он родимый дом.

Он с песней грустною кружил в осеннем небе
Нисколько не желая улетать
Туда, где он ещё ни разу не был.
Куда спешат его отец и мать.

Всё дальше от него родная стая.
А парень зрит сквозь дрёмы облака,
Что птице молодой лететь мешают
Два юфтевых тяжёлых сапога.

Из сонного он выбирался плена.
Всё тело было будто бы из ваты.
Ударил в нос душистый запах сена.
Он понял, что его везут куда-то.

- Очнулся вьюноша? А то покуда едем
Горячий был, как в печке пироги.
Да всю дорогу еле слышно бредил,
Просил вернуть кого-то сапоги.

Открыв глаза, увидел парень спину
В залатанном и ветхом армяке.
Лошадка медленно месила глину
Везя обоих в стареньком возке.

Лицо возницы круглое как солнце.
Морщинки как весёлые лучи.
- Терпи сынок, мы скоро доберёмся!
И будем с бабкой мы тебя лечить.

И парню стало хорошо как в детстве!
Когда он был беспечен, быстроног.
Но только вот заныло где-то сердце;
Как явится домой он без сапог?

Когда остановились возле хаты,
Смеркалось. Солнце опускалось в лес
Дом ладный был, хотя и небогатый
Трезор лениво гавкнул и исчез.

Открылась дверь и в платьице неброском
Хозяйка появилась на крыльце
И вдруг увидев юношу в повозке
Улыбка засияла на лице.

- Петруша! Мальчик мой! А я ведь знала,
Что ты вернёшься к матери своей.
Да всё ждала тебя, ночей не спала.
Иди, я обниму тебя скорей!

А он, смутившись, глянул на возницу.
В его глазах застыл немой вопрос.
Старик же, в колесе поправив спицу,
Приблизился и тихо произнёс:

- Умом немного тронулась старуха
А всё видать из-за больной спины.
Всё чудится сынок ей наш Петруха.
С турецкой не вернувшийся войны.

Я с ней и так и сяк, да баба ведь упряма!
Ты б ей, сынок, немного подыграл.
И парень слез с повозки. – Здравствуй мама!
И следом в крик от боли застонал.

Ступни как будто бы в тиски зажаты!
Стоять и то мученье пареньку.
- Чего стоишь? Веди дитя до хаты!
Хозяйка закричала старику

И старики в смятеньи и тревоге
 Во всём ему старались угождать.
В неделю подлечили парню ноги
Да так, что впору босиком плясать!

Он отдохнул и поднабрался силы.
Пора шагать в родную сторонУ.
И женщина, обняв его, спросила:
- Опять, сынок, уходишь на войну?

Едой ему наполнили котомку,
Да смастерили посох из ольхи.
Хозяин, отведя его в сторонку,
Поставил перед парнем сапоги.

-  Эх, жаль, не дождались они Петруху!
Уж не вернётся сын в родимый край.
Но Бог тебя послал нам со старухой.
Носи сынок и нас не забывай.


                Эпилог.

Он возвращался. В небе солнце встало,
Лучами светлыми играя и резвясь.
А к сапогам его не приставала
Октябрьских дорог ни пыль, ни грязь.