Последний бой Василия Тёркина. Картина 3

Продолжение. Начало – Присказка      


        Остановка

Вьюга, колкая и злая,
Город мучила всю ночь,
Утром, путь свой устилая,
Побрела печально прочь.

Покидая поле боя,
Оставляет за собой
Царство снежного покоя,
Проиграв с домами бой.

Мигом валенки обуты...
Вскрыла дверь подъездный склеп,
Свет! мороз! – на полминуты
Задохнулся и ослеп...

Чистотой земного рая,
Вспышкой ярче всех светил,
В солнце утреннем сверкая,
Снег округу облепил.

Всё в снегу – пятиэтажки,
Сквер, дорога, провода –
Никому не дал поблажки,
Будто лёг он навсегда...

Даже ели побелели,
В ослепительном краю,
В снег стыдливо прячут зелень
Неуместную свою.

Снег, срываясь словно птица
С лап еловых в вышине,
С лёгким шорохом искрится
В первозданной тишине.

Тишина доносит эхо
Кажется, со всех сторон –
Стук лопаты.., грозди смеха..,
Рваность карканья ворон...

Снег – приманка для народа,
Несмотря на ранний час –
Раз хорошая погода,
Да и праздник, дескать, раз...

Праздник нынче у военных,
Значит, будут торжества:
Смотр танков современных,
Поздравления слова.

Шепчет коньячок-проказник
Дорогущий озорник:
"Все военные - на праздник,
Остальные - на пикник!"

И, толкаясь суетливо,
Покупают все с утра
Пиво, свежего разлива,
Мясо, кетчуп, шампура...

Каждый взрослый знает точно -
Коль соседа не спихнуть,
В этот праздник неурочный
Не успеешь отдохнуть!

По кольцу автобус катит.
Там мужик, что у руля:
"Кто военный, тот не платит –
Двадцать третье февраля"!

К остановке он, как нужно,
Обнажая блеск перил,
Что-то прошипев натужно,
Встал... и двери отворил.

Из автобусного "рая"
В мир спускается дедок,
Палку тряско упирая,
В снегом спрятанный ледок.

Вразнобой с клюкою ноги
И один всего расчёт –
Не свалиться-б по дороге,
Ведь, под снегом, гололёд!

Гололёд лежит бугристо
Под солдатским сапогом.
Дед, с волнением туриста,
Озирается кругом:

Чуть внизу, пятиэтажки,
Выстроившись точно в ряд,
Зябко жмутся, будто пташки,
Что на веточке сидят.

Слева, трактор деловито
Чистит снег у входа в сквер,
Рядом с ним, с рукой отбитой,
Из цемента, пионер.

Дальше сквер, немного в горку,
Не жалея плеч, лопат,
Здесь затеяла уборку
Сотня стриженых солдат.

Справа, с бывшими цехами,
Механический завод,
(За рекламными щитами
Прячется который год.)

Смех и визг у остановки –
Стайка грязных сорванцов,
Что без мамы, без обновки,
Без домов и без отцов...

В детстве, счастье выше неба
И не в золоте успех,
Здесь цветы важнее хлеба,
В детстве, все мы любим всех.

Детства снежные забавы –
Бой снежками, в феврале.
Бой идёт не ради славы,
С двух сторон он вечно правый –
Ради счастья на земле!

Только, миру суетному,
Незаметен странный дед.
Сколько старому, больному
Тому деду – сотня лет?

Вдруг хлопок и брызги, белым!
След на дедовом пальто –
Взял снежок с руки несмелой
Направление не то!

Стихли и застыли сразу
Дети, все до одного...
И, по ужаса приказу,
Смотрят глупо на него...

Дед обычный, Только вроде
По-парадному одет.
Хоть, конечно, не по моде,
Но, зато опрятный дед.

Под ушанкою солдатской
Развесёлый, честный взгляд,
Светит дед улыбкой братской –
"Отпустило" у ребят...

Вещмешок, его старее
И гармошка за спиной,
Гимнастёрка, портупея,
Палка, с ручкою резной.

Был тот дед обыкновенным,
Только, неизвестно кто –
Ну, не вяжется с военным
Здесь гражданское пальто!

Дед облюбовал скамейку,
Чтобы вещмешок раскрыть,
Любопытную семейку
Он желает угостить.

Твёрдо-белые кусочки,
Лёд растопят, дайте срок...
"Разберайте-ка, сыночки,
Фронтовой наш сахарок!"

Те, из вежливости только,
Изнывая от тоски,
Не забыв спросить " За сколько?",
Взяли белые куски...

Ничего вкуснее нету!!!
А не сникерс, не арбуз,
Будто бы... когда-то.., где-то...
Ощущали этот вкус!

Сахар есть без влаги сложно,
Видят фляжку на ремне...
Самый смелый: "Деда, можно,
Два глотка водички мне?"

Распахнул пальто, поднялся:
"Прежде маленьких черёд!"
Но мальчишка растерялся –
Фляжку деда не берёт.

Дети враз позабывали
Весь словарный свой запас –
Вдруг у деда увидали,
На груди, "иконостас"!

Ордена там и медали
Боевые и за труд.
"За дела награды дали,
Видно, дед реально крут!"–

Малыши судачат важно,
Перестав глаза тереть.
Старший вдруг спросил отважно:
"Деда, можно посмотреть?"

Смотрит, будто с перепугу,
Беспризорников отряд.
Шепчут на ухо друг другу –
О наградах говорят,

Навалились вдруг гурьбою,
Посмотрев и там и тут:
– Вам, зачем гармонь с собою?
– Деда! Как же Вас зовут?

– А учились Вы на сколько?
– В жизни сильно Вам везло?
– Деда, а медалей столько
Вам носить не тяжело?

– А из пушки Вы стреляли?
– Вам не холодно в пальто?
– А на танке Вас катали?
– Воевали Вы за что?

От вопроса, с полуслога,
Закружилась голова –
Ошарашили немного,
Беспризорников слова.

Давит грудь, не отпускает
Напряжения накал:
"Почему они не знают
То, за ЧТО я воевал?"

Сняв с плеча свою трёхрядку,
Хоть под сердцем силы нет,
Терпеливо, по порядку
Начинает свой ответ:

"Чтоб фашисты в жуткой злобе
Нашу землю не сожгли,
Не убили меня, чтобы,
Чтобы, выжить мы могли.

Чтоб, не стали вы рабами,
Дни чтоб счастья начались,
Чтобы солнце было с вами,
Чтобы все вы родились!

Я с горячностью наивной
Жизнь и силы отдавал,
Чтоб держава стала дивной,
Чтобы мир счастливым стал,

Чтобы враг, боясь угрозы,
Наш Союз не разделил,
Чтоб заводы и колхозы
Для себя, не разгромил,

Чтобы дети, с колыбели,
Воспевали отчий дом,
Чтоб страною мы владели,
А не дядя за бугром.

На просторах, чтоб огромных
Жил свободным наш народ —
Небыло-б рабов наёмных
И, чтоб не было господ...

Было всякое ребята:
Пушки, танки, корабли.
Мерзлый грунт, метель, лопата,
И глаза друзей... в пыли.
А мозолей сколько сбило!
Сколько поднято земли!
То-ль окопчик, то-ль могила –
Вышел сам, аль сволокли?

Да, медаль ведь не подтяжка.
Я могу вам доложить,
Что носить медаль не тяжко,
Тяжко было заслужить.

Здесь не все мои награды,
Я надел, всего лишь треть,
Под гармошку, все мы рады
Песни старые попеть.

По наследству, мне досталась
На войне, в краю родном,
Память чтоб берёг, хоть малость,
О танкисте об одном...

Я учился на пятёрки,
Врать - то мне какой резон?
А зовут Василий Теркин".
(Да, ребята это ОН)

И, как-будто видят дети
Прежней жизни миражи:
– ТЫ давно живёшь на свете?
– Что ТЫ помнишь, расскажи!

– Помню я, как раз, немного,
Выбился в пути из сил,
С головой была "тревога" –
Травму, сзади получил...

Помню, в наиме работа –
Непосильный, рабский труд...
На войну отправил кто-то...
С голодухи, дети мрут...

Надоело быть несчастным –
Мне буржуи не нужны!
В октябре, под флагом красным,
Стал хозяином страны!

Помню, я скачу по полю
В бурке, с шашкой наголо...
За народную за долю,
Много наших полегло!

Помню, строю я заводы,
Был пустырь – и вдруг завод,
И платина, сбросив воды,
Электричество даёт.

Для веселья, есть причина,
Хоть я голоден и бос!
Трактора.., земля.., община –
Накормил меня колхоз.

Помню, Молотов под стоны,
Объявляет о войне...
Форму, сапоги, патроны
И винтовку дали мне,

Как с гармошкой провожали
Бабы, матери с детьми,
Как деды мне руку жали...
Их наказ "не посрами!"

Помню, во второй квартире,
Там соседи – муж, жена,
Дети, года по четыре,
Два близняшки - пацана...

Мать, жену оставив дома
Всех, с заплаканным лицом,
Мы на фронт, на звуки грома,
Уходили с их отцом...

Нас ребята провожали –
В кавалерию игра:
Палки смело оседлали,
С веткой-сабелькой "Ура-а!"

Оба голые по пояс
И чумазые вполне,
Вскачь, совсем не беспокоясь
О ботинках и войне...

С той поры, когда в бомбёжку
Всё толкается земля,
Я в окопе, в луже, в лёжку
Всех святых зову, скуля,

После воя, всё живое
Бомба рвёт над головой,
Оглушённый адом боя,
Кожей слышу новый вой...
И, зажмурившись от страха
Я, подброшенный волной,
Навзничь падаю с размаха,
От толчка земли родной,

И, когда, уже без мата,
Понимаешь – всё, убьют!
Вдруг, соседские ребята,
Сразу в памяти встают...

Не ору уже впустую,
Ярость вновь рождает прыть,
Знаю я, за что воюю,
И кто будет дальше жить.

Помню, начал криво, косо,
Так расстроился! – до слёз,
Но у фрица, из-под носа,
Все заводы перевёз!

В отступлении потея,
Что не ловок не силён,
"Был частично я рассеян,
А частично истреблён"(А.Т.Твардовский)

Самолёт подбит. Как скверно!
Стиснув зубы и штурвал,
Я в немецкие цистерны
На четвёртый день упал...

Ранен в крепосте, в июле.
Силы потерять боюсь...
На стене черчу я пулей:
"Умираю – не сдаюсь!"

Помню, я – девчонка Зоя...
Искры сапогом в лицо...
Фриц поднял.., плывёт всё стоя..,
За верёвки – на крыльцо...

Не сломаюсь – фрицы глупы!
От ударов как, во сне...
Керосинкой палят губы
И пилою по спине...

Молотки... кипит работа!
Всё готово – стук затих...
Снежный путь до эшафота
След кровавый ног босых.

Школьницы секретной части
Не молчит сожжённый рот:
"Мне не страшно! Это счастье –
Умереть за свой народ!"

Я кричу, что с нами Сталин..,
Жмёт петля, не видит глаз..,
Ноги ящик не достали...
И провал... и свет погас...

Слышал, под Москвой когда-то,
Те слова политрука:
"Некуда нам отступать, ребята,
Хоть Россия велика!"

Так изранен был местами,
Что у смерти погостил...
Только, танки те, с крестами,
Я к Москве не пропустил!

Помню, голод и бомбёжки
Девятьсот блокадных дней,
Из-под снежной вьюжной стёжки,
Я откапывал людей...

Вспоминал я о рябине,
Вспоминал о матерях
В дни, когда на той чужбине
Я сгорал в концлагерях,

Помню, как читал бумагу,
Чтобы слышно было всем –
Тот приказ " назад ни шагу"
Номер 227

По руинам Сталинграда,
Помню, пленных я веду,
Как оборванное стадо,
У Европы на виду...

Помню, скверная погода,
Вьюга слепит сотней жал...
Я вот с этого завода
В новом танке выезжал...

Как под Курском, в вихре боя,
Я меняю сбитый трак,
Бью по "пальцу" - что такое?! –
Не вбивается никак!

Приобрёл в боях сноровку,
Бил с расчётом, неспеша,
Потому, сменил винтовку
На удобный ППШ.

Помню, вот она, граница!
Наш Союз освобождён!
Слышу: "Рано веселиться –
Враг ещё не побеждён!"

На коленях я, лопатой
Смерив к донышку размер,
Ставлю столбик полосатый,
Что с Гербом СССР.

Снова марши, переброски –
Непростой солдатский путь,
Вещмешок, паёк, обноски,
"Ну, давай, ещё чуть-чуть!"

Стал он всем известен в мире,
Ведь на выручку идёт –
Бравый Т-34
И в Европе фрица бьёт!

Помню Будапешт и Прагу,
Как мой флаг народ встречал,
Как "Ура!" кричали флагу,
Как "Ура!" я отвечал!

Помню, силы на исходе,
Помню, слякоть, страх и пот –
Я в Берлине, в лучшем взводе,
Завершаю свой поход.

Помню два последних шага,
Помню тот победный миг –
На ступенях у Рейхстага
Сердце вырвалось и крик!

Помню, грязный и не бритый
Я увидел красный флаг!
Красный флаг в дыму, пробитый
Украшал собой Рейхстаг...

Сел и голову сжимаю,
Да боюсь, сведут к врачу, –
Что конец, не понимаю
И рыдая, хохочу!

Не скажу, что был я смелым,
Но, как мог, так воевал...
Сколько раз я, под обстрелом,
Землю - мать поцеловал!

Здесь любовь, а не услуга.
Чтоб не сгинуть от огня,
Мы с Землёй спасли друг друга –
Я — Её, Она — меня...

А потом домой, с трёхрядкой!
До Москвы весь перегон,
Танцевальною площадкой
Был товарный наш вагон.

На вокзале Белорусском
Пол страны расцеловал,
Ну и тост, в кружочке узком
"За Победу!" поднимал...

Площадь... ног я не жалею –
Чётко бью парадный шаг...
Там брезгливо, к Мавзолею
Бросил я немецкий стяг!

Дома, хоть и не стреляют,
Но, цветущих нет садов,
Пятна чёрные зияют
Вместо сёл и городов...

За застройку чёрных пятен
Взялся я, свой труд любя –
Мирный труд вдвойне приятен,
Если строишь для себя...

Мне в скафандре давит что-то,
С ЦУПом связь совсем не блеск,
Но, "Желаю Вам счастливого полёта!"
Я услышал через треск...

Горизонта сбилась кромка,
ЦУП "Подъём" мне приказал...
Я "Поехали!" негромко
Человечеству сказал...

Помню, сердце растревожа,
Тяжко впахивал и вот –
Стала вся страна похожа
На один большой завод!

И артельно я, всем миром,
Сталь варил и нефть качал...
И бесплатные квартиры,
Как хозяин, получал!

Вскоре, все забылись беды,
Помогал я всем подряд...
Тут малыш:
- Послушай, Деда,
Нам другое говорят!

Знать, в рассказах наших главных
Нету правды и на треть.
Вот бы на людей тех славных
Хоть глазком, да посмотреть!

– Вашу смелость уважаю,
Разговор наш не пустой,
Только, я предупреждаю,
Встреча будет не простой...

Быстро сняв пальто, Он ловко,
Как не старый человек,
Под навесом остановки
Постелил на свежий снег.

Что-то сильно зашипело,
Пар густой, из-под пальто...
Удивительное дело!
Но, не двинулся никто.

С запахом лаванды, паром
Заполняется навес,
Лица всем кольнуло жаром,
Вдруг, хлопок - навес исчез!

Пар в кольцо преобразился,
Закружился, как метель,
За кольцом тем появился
Длинный сумрачный тоннель!

Он идёт от пионера,
Если глянуть на размер,
Должен быть он, вместо сквера,
Но, стоит на месте сквер!

Пар трубой ползёт в тоннеле,
Странно, что ни говори,
Та труба, на самом деле,
Высотою метра три...

Дети подошли немножко,
Заглянули - ну и ну!
Мелким гравием дорожка
Пролегает в глубину!

Тёркин, палку упирая,
С очень радостным лицом,
На дороже той у края
Встал, за паровым кольцом.

Там, где глубоко, в тоннеле,
Пара сходятся круги,
Дети распознать сумели,
С тихим шорохом, шаги!

Кто-то движется незримо,
Появились тени, вдруг...
Тени стали различимы,
Им всё ближе входа круг!

Нет ни возгласа, ни стона,
Тёркин ждёт, как чародей.
Приближается колонна
Из оборванных людей!

Страх ребятам нервы лижет.
Видя, что теперь одни,
Встали к Тёркину поближе:
– Деда, деда! Кто они?

– Кто, свободу выбирая,
До последнего дрались,
Кто страдали, умирая,
Но врагу не продались!

Первым шёл майор курчавый
Закопчённый и босой,
Нёс походкой величавой,
Куклу детскую с косой.

Девушка, чей шаг неловок,
Лишь в исподнем,  без сапог,
Да с остатками верёвок,
Вся от шеи и до ног.

Вышел лётчик на дорогу,
Зубы сжав и кулаки,
Выставив вперёд, немного
Две дрожащие руки.

Вот, семья идёт, как видно -
Бабка, женщина и дед,
Фляжку дед несёт солидно,
Горлом вниз – воды-то нет!

Рядом девочка - подросток,
Среди всех она, как гном,
В сарафане белом, просто
И в сандалике одном.

Красный, маленький сандалик,
Даже светится чуть-чуть,
Будто аленький фонарик
Освещает мрачный путь.

И идут все еле-еле,
Кто в обувке, кто босой,
Кто в фуфайке, кто в шинели,
В шапке, с красной полосой...

Видя Тёркина, в колонне,
Все идут, как к своему,
Кто его за локоть тронет,
Кто поклонится ему.

Кто их видел – не забудет,
Как доходят до ребят,
Так в глаза ребятам люди
Эти пристально глядят!

У ребят мороз по коже,
Кровь в лицо и дрожь внутри,
На мучения похожи
Взгляды предков. Не смотри!!!

Тёркин им: "Ну, как, не скисли?
Вон, какой пытливый взгляд!
Есть какие-нибудь мысли?"
Шепчет старший из ребят:

"Деда, если честно - трушу!
Отвернуть нельзя лица,
Эти взгляды в нашу душу
Проникают до конца!"

Конца нет Совести колонны!
Незримо продолжая путь,
Идут печально миллионы,
Чтоб в нашу душу заглянуть:

Известно ли родному краю,
Тогда, что было на кону?
Они узнать теперь желают,
Кому оставили страну...

Не позабыли ли мы предков
И их великие дела,
А за "забывчивость" объедков
Не ждём ли с барского стола?

А всё народное богатство
Не взял ли частный капитал?
Хранится ли народов братство?
Комфорт не богом ли здесь стал?

Не проживали ли в обмане,
Не развалили ли страну,
Не рассовали-ль по карманам,
Что собиралось в старину?

Не жжёт ли нас души отрава,
Не возлюбили ли врагов,
Взяв ценности, язык и право
Персон, с туманных берегов?

Не разгромили ли заводы
И нет ли рабского труда,
А наши все дары природы
Не утекают ли куда?

Не зря ли, ради нас, страдали
И на работе, и в бою
И беззаветно умирали,
Спасая Родину свою...

А, если-б струсили немного,
Прожив без тяжкого труда,
К себе, любимому не строго,
Всех нас бы небыло тогда!

И не вести-б нам "умных" споров:
Был Сталин прав или не прав...
И не высказывать укоров
Всех позабыв, всё переврав...

Не предавай своих истоков,
Набата различи сигнал,
Не слушай чуждых нам пророков,
Не разрушай, что не создал!

Нам, в ответ на взгляды эти,
Больше, нечего сказать...
И не выдержали дети –
Лица стали закрывать.

Только люди, как ни странно,
Не отводят скорбный взгляд –
В наши души неустанно,
Миллионы глаз  глядят.

Дети, будто бы прозрели,
Вдруг увидев судьбы тех,
Сердцем на кого смотрели,
Сквозь ладошки, без помех.

Но была недолгой кара —
Люди, выходя на свет,
Сквозь кольцо густого пара
Тают, будто их и нет!

Предкам помахав рукою,
Тёркин тяжело вздохнул
И пальто, своей клюкою
Приподнявши, потянул...

...И тряхнул. Пальто создало
Пар клубами до небес,
Всё видение пропало...
И стоит опять навес.

Дети головы пригнули,
Лица шапками закрыв —
Первый раз в себя взглянули
И в подарок, нервный срыв...

Посмотреть в лицо героя
Им мешает стыд и жуть.
Он оставил их в покое
И один продолжил путь.