Я, Анна, лежала желанная - 40

Двадцать седьмая глава. Перетасовка.

Галка запустила игру. «Государство – это Яд» - заставка. Чёрный туман, болото. То ли мерцание пикселов, то ли шевеление поверхности бурых вод, неравномерно покрытых растительностью. Галя вглядывалась в ряску, шевеление стало отчётливей, словно там что-то жило. В ожидании того, что вылезет сейчас из трясины, Галя собралась в одну точку, превратилась в канат, в дорогу, в свечной фитиль. От неё ускользнуло начало события: тёмная точка возникла и выросла в атомный гриб. Сгусток дыма уплотнился, превратился в человечью фигуру. Проступило лицо, человечек начал двигаться, комически дёргая конечностями, притворно танцуя. Он кривлялся и рос, но непропорционально. Искажённая перспектива – ноги стали маленькими по сравнению с головой, которая выросла настолько, что стала легко узнаваемой. «Ленин-гриб», - моргнула Галя, роговица заметно высохла. Веки покраснели и немного набухли. Всё это длилось мгновения, снова фокус на фигуре. Ленин танцевал, не отрывая от неё острого взгляда. Он остановился так, будто имел ввиду: ну, сплясал уже, что ещё-то? Палец показать? В нём читалось презрение. В выражении лица, в кривлянии, даже в одежде: современный лук, настолько небрежно носим, что транслирует миру одно: вы – ничто, просто пыль под копытами. «Почему под копытами?» Подумалось вдруг. «Почему сразу Ленин, а не Маркс, например, или Оруэлл, Томас Мор, наконец?» Ухмыляясь, существо притянуло к себе кончик хвоста, помахало ей кисточкой и с достоинством погрузилось в болото.
 Вцелом неплохая игруха, интересная. Графически выполнена просто невообразимо великолепно, это было что-то реально новое. Ну, начать с того, что непонятно, как приступать вообще. С чего начинать. Никаких подсказок. Только небольшая планета с ресурсами. //Ресурсы? С чего ты это взяла? – Как с чего, всегда есть ресурсы… Это условие неоспоримо. А иначе как играть? - А Вселенная с чего начиналась? Что было у Создателя-вообще-всего? Только Слово. – Это и был Его ресурс вообще-то. – А тебе нужно что? Газ, нефть, алмазы? – Ну, земля, где хоть что-то растёт, - это тоже ресурс. – Так создай его. - КАК?! - …//

***
Игорь посмотрел в окно. На автобусной остановке сидела женщина, слушала через наушники и танцевала только верхней частью тела. Игорь посмотрел бесстрастно, не испытал никаких эмоций. «Она бы точно какое-то название этому перфомансу дала», - подумал он про одну из своих учениц. «Эта, как её… Аня Ямб… Аля Хоре?* Неет, Анапест, трёхсложное, скорее, Амфибрахий». Это было ложью. Он прекрасно помнил имя и фамилию Гали, но она настолько задевала его важные чувства, что он просто отгородился. Он испытывал тоску, хотелось домой, прижаться к маме, и выплакаться. Рассказать обиды, и радости, а она бы гладила по головке, и говорила: ничего, малыш, утихнет и эта боль.
Мама Игоря болела недолго, но тяжело, у её постели собралась семья большая, да всё не слишком близкие Иго. Они приехали попрощаться, мама была в тот день весела, может – на наркотиках, а может, помогли его молитвы. Подходили по очереди – её сестра, сестрин муж, и дети, брат, жена, и так далее, дошло уже до совсем дальних родственников, и тут втиснулся Игорь.
- Мама, я так далеко летел… У меня завтра в Италии съёмки.
- Подойди ко мне, сынок, - томно сказала она.
- А я хотел с тобой обсудить кое-что…
- Я все свои дела уже завершила, - она подала ему руку тыльной стороной кисти вверх.
- Я хотел посоветоваться…
- Ты и сам уже взрослый, сынок. Пятьдесят – это уже преклонный возраст, зачем тебе мамин совет? – Она и сейчас не смогла не съязвить.
«Сорок девять» - поправил её мысленно Игорь. – «У меня молодая жена и скоро будет ребёнок».
- Сорок девять, пятьдесят – в этом возрасте года летят быстро, будто с горки вниз. Скоро ты и сам заметишь. Мне восьмой десяток («Шестьдесят девять»), я прожила прекрасную жизнь и хочу теперь умереть достойно. Мои родственники, которых многих степень родства я уже и не помню, и настолько запутана, что трудно в ней разобраться, прилетели из Австралии, с Камчатки, США… Я хочу успеть проститься со всеми, и запомниться с улыбкой, а не гримасой боли на лице…
Игорь понял. Он уступил место следующим пришельцам, до сих пор знавшим бабку только по фамильному древу.

***
Животных Галя оставляла с тяжёлым сердцем. Она была почти уверена, что Таня с ними нянчиться не станет. Но то, что она сделала, повергло Галю в шок. Как ей потом писали, она отпустила пса: «на вольные хлеба», и довольный Кучум, за свою принципиальную кусачесть, сидевший почти всю жизнь на цепи, обретя внезапную свободу, потрусил вперёд, полаивая походя по сторонам, забыв про Таню, Галю, жрать, - найдётся всё, когда с тобой четыре лапы и голова цела. И кошек Таня не пристроила, конечно: сперва их подкармливали по чуть-чуть соседи, а потом они пропали из виду. Что с ними стало, неизвестно. Галя несла эту вину сама, ни на кого не перекладывая.

- Мам, а можно мне Бодлера? Всё равно…
- Бодлера заберут в Таджикистан.
- Кто именно?
- …
- Но он им…
- Не заводи с ними на эту тему разговор. Вы не найдёте общего языка. И ты меня выставишь в некрасивом свете. Кстати, как тебе этот свет? Приходил знакомый техник, Раин сын… Он талантливый осветитель. Но снимать отказался, так что придётся тебе сделать пару фотографий.

Таня разбирала галины вещи. Любила копаться в вещах: люди иногда такое скапливали, что по магазинам не найдёшь. Привозили издалека, сохраняли с детства, мастерили. У Тани поднималось приятное тепло.
Новые коньки. Так она и не успела на них выйти. А бокалы – венецианское стекло! Золотистая каёмка по краям – орнаментом египетских фигурок. Вот это будет кайф, когда она такое выставит на стол. А вот ещё и скатерть. Добротная такая ткань, и с вышивкой. Куда она хранила? Где собиралась накрывать? В трущобах? Она собрала то, что ей ненужно, и вынесла к мусорным бакам, сложила рядом – для бомжей. Прислонила и картины. Остановилась, поглядела вдаль – шёл снег – она подставила ладонь – опять резину протянула, сейчас машину переобувать – такие будут очереди, а ехать каждый день надо… Мимо неё прошли к автобусной остановке мужчина с женщиной, то ли татары, то ли монголы. «Нагостились», отметила Таня. Она повернула к дому, и заметила на мешке с вещами томик Бодлера. «Ого, ещё есть книга. Классика – это очень хорошо, это качественное образование», она взяла находку и зашагала прочь.

Инесса Всеволодовна Миттельшпиль** была филолог по образованию, с педагогическим профилем. Увлекалась языками, свободно говорила на пяти, ещё семью владела достаточно хорошо, чтоб заниматься переводом поэзии. Читала лекции в родном институте, изучала историю родного края, и не только его, путешествовала с любимым мужем, помогала ему в археологии, занималась с ним спортивным туризмом. А потом с ним случилась беда, какая – вот всегда думаешь, что ну, да уж только не с нами. К самостоятельной жизни Инесса была не готова. Этот быт, которого она никогда не касалась, этот социум, который она видела через призму фильтров восприятия, - всё теперь оказалось другим, недружественным. Инесса сдала квартиру в найм хорошим знакомым и ушла «на вольные хлеба». Проверяя очередные баки, заметила сиротливый томик на мешке с барахлом. Решила выждать, когда все уйдут. Молодая женщина, что выносила свой хлам, подобрала книгу и унесла. Инесса досадливо закурила, присев на корточки.

*Достаточно, хватит. Пионерский сленг.
**Середина, основная часть шахматной партии, обычно следующая за дебютом.