Поэзия в координатах

    Прочитал тут определение: поэзия – это попытка выразить невыразимое. Вспомнил, что и раньше встречал его  на страницах журналов.  Задумался. 
    Такое суждение характеризует тех, кому хочется переместить поэзию с поля земной горизонтали в небесную высь по вертикали, подняв её значение до неимоверных высот. Они наделяют стихотворное творчество качествами и свойствами, выходящими за рамки значений слов, пытаются убедить нас в том, что, благодаря замысловатой конфигурации словосочетаний, открывается некий иной, неведомый доселе нам, простым смертным, смысл, заключённый в стихотворных текстах. Они намекают нам на то, что в поэзии присутствует нечто потустороннее, глубинно-неведомое  и непреодолимо-таинственное. И она, якобы, даёт нам ориентиры движения и указатели к этим её нераспаханным пластам.
    Ну, «выразить» - это понятно. Но что значит «невыразимое»? Тот ещё вопрос. А потом подумалось, а как бы я сам в двух словах определил поэзию?  И сразу же пришла мысль о её многогранности.  Как её можно сформулировать кратко? При этом надо учесть все грани, или, проще говоря, всё то, о  чем пишется в стихах?
    Первое, что пришло на ум по тематике, это любовная поэзия. Больше пишут о несчастной любви, реже - о счастливой. Неудачная любовь – это переживания, горести, обиды, тоска, сомнения. Счастливая - душевный подъём, счастье, обожание. Но в первом и втором случаях  это, прежде всего, характеристики чувств, либо неприятных, либо напротив.  У многих поэтов есть великолепные стихи о любви. Значит ли это, что они выразили невыразимое?  Думаю, что нет. Хотя, возможно, какие-то оттенки переживаний трудно передать словами. Но в целом, поэзия любви выразима. А значит, определение для неё будет – «выразить выразимое».
   Посмотрим целостно, что такое стихотворение. Прежде всего, это форма построения текста в виде объединения рифмованных строк, как правило, имеющих определённое упорядоченное количество слогов. Чаще такие тексты имеют смысловую составляющую, но случается, что и не имеют. Бывают стихи с сюжетом и без него. Много стихов имеет описательный характер, например в пейзажной лирике. А есть стихи-намёки с попыткой выразить нечто интуитивное или скрытое от внешнего восприятия. И наконец, есть рифмованные тексты, ничего такого не имеющие, а представляющие из себя набор фраз, объединённых неявной связью и смутным представлением внутреннего содержания.
    Если ставится задача что-то выразить стихотворением, то она решается тем или иным образом. Но если такая задача не ставится, но, тем не менее, пишутся рифмованные строки, хотя бы ради удовольствия образования необычных словосочетаний, будут ли подобные вирши относиться к поэзии? Моё мнение  утвердительное. Словосочетания подобраны, форма выдержана. А это значит, что можно писать стихи сами по себе, ничего ими особенно не выражая. Существуют же в математике пустые множества, и с ними производят различные действия. Вот и стихи вполне могут быть как бы пустыми (и таких довольно много), т.е. ничего фактически не выражающими. Если принять такое допущение, то можно расширить понимание процессов, свойственных поэзии. Наряду с желанием выразить что-то словами, можно добавить нежелание конкретики и обязательности таких выражений. Просто пишу о чём-то, но вразумительно и чётко подать предмет описания не намереваюсь. Даю только смутное направление к нему. Или вообще ничего не даю, а просто обозначаю.
    В связи с такими допущениями можно расширить направления творческих устремлений, существующих в поэзии. Список их будет состоять из четырёх пунктов:
1) выразить выразимое;
2) не выразить выразимое;
3) выразить невыразимое;
4) не выразить невыразимое.
   Что касается первого пункта, то он понятен и обоснован всей классической традиционной поэзией.  Приняв же безоговорочно обобщение в виде спорного утверждение о «выражении невыразимого», мы тем самым как бы вырываем с корнем из общего поля поэзии всю классическую часть, начиная от первых русскоязычных поэтов и заканчивая современными, пишущими по  канонам этой частности.
    Но пункт второй отрицать нет оснований. Не обязательно напрямую говорить о выразимом, раскрывая его содержание. Можно лишь дать направление к нему, намёк, привести некие косвенные похожести чего-то другого, которые вызывают ассоциацию с тем, что требуется выразить. Тем самым предмет описания будет обозначен и обогащён метафорами и сравнениями с чем-то другим. В качестве примера проявления второго пункта, а именно «не выразить выразимое» я приведу стихотворение, игнорируя до времени его название, чтобы оно не влияло на восприятие текста.   

Он подает куда как скупо
Свой воробьиный холодок —
Немного нам, немного купам,
Немного вишням на лоток.

И в темноте растет кипенье —
Чаинок легкая возня,
Как бы воздушный муравейник
Пирует в темных зеленях.

Из свежих капель виноградник
Зашевелился в мураве:
Как будто холода рассадник
Открылся в лапчатой Москве.
   
    Прокомментирую его по строфам. Причём, комментировать буду согласно буквальному значению слов, без фантазий и домыслов.
    Первое предложение – первая строфа. О чём она? Сразу возникает вопрос: кто или что есть «он»?  Его характеристики: скупость и обладание воробьиным холодком, который «он» понемногу подаёт  нам, купам и вишням. А что такое «воробьиный холодок»? Можно подразумевать что-то, но в точности сказать нельзя.
     Читаем дальше.
Вторая строфа, состоит также из одного предложения. Здесь растущее кипение, точнее возня чаинок, похожих на пирующий в зеленях  воздушный муравейник.  Что за кипение, что за чаинки, что за возня, что за воздушный муравейник? Одни вопросы, на которые нет внятного ответа.  Если применять истинные значения слов, то это смешение - полнейшая неразбериха. Дважды упомянуты однокоренные слова – темнота и тёмный, что не очень хорошо. И вопрос, на который у меня нет ответа: почему в темноте?
Кипение – это образование пузырьков пара внутри жидкости с выходом на поверхность. Но стихотворение явно не об этом. А что сравнивается с воздушным муравейником? Можно с натяжкой принять это за конусную крону деревьев. Но не факт.
    Последняя строфа.
    Здесь шевелящийся в мураве виноградник из свежих капель. Почему виноградник? Да и какой виноградник может быть в Москве? Из капель может быть только дождь. Замени «виноградник» на «дождь» и всё станет на свои места. Но, видимо,  написать «дождь» для автора было слишком примитивно, да и не в рифму.  Меня также резануло слово «свежих».  Капли дождя, ни в каком виде, не могут быть несвежими, этот небесный продукт всегда свеж. Прилагательное сразу вызывает ассоциацию с выражением «масло масляное». А какую образность дождю придал виноградник, да ещё почему-то в мураве?  Ничего, кроме виноградин собранных в кисти, тут не представишь. То есть и по форме вряд ли сопоставимо. Виноград, как правило, имеет зелёный, желтоватый или красноватый цвет. С прозрачным дождём это никак не вяжется. 
    И ещё. Во второй строфе дождь похож на муравейник, а в третий - на виноградник. Хороша ли такая почти мгновенная подмена одного другим?
    Я читал это стихотворение, не упоминая названия, нескольким своим знакомым, и спрашивал их, о чём оно? Они затруднялись ответить. Были в недоумении. Кто-то  предположил, что возможно это о ветре. И никто не сказал, что о дожде.
    А между тем это так. Да и название говорит об этом: «Московский дождик». А написал его О. Мандельштам.
    Впервые я читал это стихотворение, имея перед глазами название. И, конечно, каждую строчку примерял к дождю. И говорил себе: ну да это всё о дожде, и был в восторге от того как оно было написано, от его необычности, от метафор и сравнений.  И меня восхищало то, что стихотворение о дожде было написано, почти без единого слова характеризующего этот самый дождь. Исключением было одно слово – капли. Согласитесь, что для красочного описания картинки дождя словами совершенно недостаточно одного слова, присущего ему.
    И ещё мне подумалось о том, почему я придираюсь к отдельным словам и их сочетаниям. И получил ответ на свой вопрос. Да потому, что рассматривал это стихотворение с позиции «выразить выразимое», а оно было написано в другой концепции, и его надо рассматривать под другим углом, а именно как «не выразить выразимое». А раз так, то и сравнения не обязательно должны были соответствовать дождю
    Каков же вывод? А тот, что, не выразив словами дождь, затеяв путаницу определений, сравнений и неявных похожестей, автор, тем не менее, обозначил вполне выразимое атмосферное явление.  Короче говоря, написал стихотворение по принципу «не выразить выразимое».
   
    Перейдём к следующему пункту «выразить невыразимое». Это задача будет посложней, потому что невыразимое это чаще всего незнаемое и неназванное. Здесь может помочь лишь интуиция, предчувствие и догадка.
    Сразу, навскидку, и не придумаешь, что можно отнести к разряду невыразимого. Имеется в виду словами. В голову приходит музыка и живопись, наиболее близкие нам сферы искусств. Действительно, словами не изобразишь звучание инструментов, не напишешь картину с множеством мельчайших оттенков красок на полотне. Языком музыки являются ноты, причём не на бумаге, а во время звучания.  Для живописи – это язык красок. Можно ли всё-таки выразить музыку и живопись словами. Можно, но лишь очень ограниченно, частично и только в памяти.  И это касается уже существующих мелодий и картин. Выразить нечто новое невозможно.
    Например, мы говорим название какой-либо песни. Этого вполне достаточно, чтобы воспроизвести по памяти мотив.  Голос к тому же дает нам возможность напрямую воспроизвести мелодию. Но озвучить словами инструменты не удастся. В данном случае у песни есть название, за которым кроется то, что в деталях описать невозможно.
    Так же и художественное полотно может быть выражено, благодаря названию. При его озвучивании или чтении возникает в памяти картина, конечно, не зримая наяву, но всё же.
    Кроме того для внутреннего душевного мира человека свойственно множество неопределённых словами оттенков мышления, ощущений и чувствований, которые с их помощью не удаётся описать. Это и есть невыразимая часть нашего внутреннего «я». Можно лишь фантазировать о  том, что происходит в душе. Но это совершенно не будет означать того, что в ней на самом деле творится. Это будет описание вымысла, не вполне соответствующего реальности. Однако попыткой выразить невыразимое такую фантазию вполне можно назвать. Вот и примеры.

«Усталость в теле бродит плоскостями
На каждой плоскости упавшая звезда»,

    Или вот ещё попытка:

«Перевернул глаза и осмотрелся:
Внутри меня такой же чёрный снег,
Сутулая спина бескрылой птицей бьётся,
В груди моей дрожит и липнет свет».

    Это ухитрился написать удивительный поэт Константин Вагинов.
    Что можно сказать об усталости в теле? Как её можно выразить точно? Бродит ли она там или покоится, или давит, или проявляется импульсивно, или в каком-то общем целом. А если уж она бродит, то как: плоскостями ли, шарами, прямоугольниками, кругами или ещё в каком-то виде? Мы этого не знаем. Но почему бы не предположить. Имеем право изобразить. И как бы мы о ней ни написали – всё это будет лишь попытка выражения какого-то её проявления, истинность которого всегда будет сомнительна.
    Заглянуть в себя, перевернув глаза внутрь, конечно, невозможно. Но попытаться это сделать чисто умозрительно вполне допустимо. Заглянув туда, каждый увидит нечто своё. Будет ли оно соответствовать тому, что там происходит на самом деле? Скорее всего, вряд ли. Но попытка есть попытка. Вдруг что-то и выразится? Тем не менее, некое общее настроение для читателя такие погружения внутрь себя создают. И подобные изыски вполне можно приписать к пункту «выразить невыразимое».
     Пункт 4 – «не выразить невыразимое.» Начнем с примера, и для наглядности не из поэзии, а из живописи. Возьмём картину норвежского художника экспрессиониста Эдварда Мунка «Крик». На ней изображена человеческая фигура на фоне кроваво-красного неба и крайне обобщённого пейзажного фона. Фигура  примитивизирована до такой степени, что напоминает эмбрион или сперматозоид. Волнообразные линии пейзажа, будто повторяют закруглённые контуры головы и широко раскрытого рта.
    Но изобразил ли художник сам крик. Конечно, нет, а только показал зрительное восприятие  им самим окружения вокруг фигуры, причём намеренно примитивно, чтобы как можно больше акцентировать внимание на открытый рот.  Изобразить крик может только звук определённой частоты и тона. Ничего такого с помощью языка живописи сделать невозможно. Да что тут говорить. Посмотрите на картину, не зная названия. Боюсь, никому в голову не придёт то, что здесь выражен именно крик. Поэтому картина Э. Мунк очень уютно ложится в ложе нашей схемы согласно пункту «не выразить невыразимое».
   Что касается примеров поэтической реализации этой концепции, то их поиски с надеждой на успех перекладываю на тебя, дорогой читатель, и буду рад, если  поделишься со мною своими находками.
    На самом деле вряд ли мы найдём таких поэтов, стихотворцев, графоманов и рифмоплётов, которые «мудровали» бы исключительно в одной из областей нашей «классификации». В сочетаниях слов, строках, предложениях, как правило, присутствуют образчики смешений, соответствующие той или иной части. Чтобы уловить их и соотнести присущее им индивидуальности,  нужны острый взгляд и тонкое восприятие. Безусловно и другое. Каждая область требует своеобразия мышления, находок словесных сочетаний в виде метафор, созвучий, изобразительных подходов и приёмов. Но это уже отдельный разговор.
   
    Небольшое отступление о смысловой составляющей стихотворения. Если принять за мысль любое излучение из памяти, то всё написанное имеет смысл. Если смысл как-то направлен, имеет ряд логических последовательностей, то это характеристики, прежде всего, традиционного классического подхода к стихосложению и чаще всего в области «выразить выразимое».
    Мы живём в узком вытянутом пространстве наших интересов. Поэзия, ограниченная этим пространством, наиболее популярна среди читателей. В этом диапазоне почти не осталось нехоженых путей и мест для творчества. Повторам нет числа. Не случайна тяга у многих пишущих расширить общепринятые границы поэзии. Однако уход в это расширение приводит к малоизвестному или вовсе незнаемому. А раз так – теряется конкретика, активируется вымысел и абстракция. Мыслительная логическая цепочка начинает прерываться, образуя всё большие пробелы и паузы, множество логически не связанных смысловых импульсов. И всё-таки такая поэзия существует на равных правах с любой другой.
    Ранее мною был приведён пример похожести математического понятия пустых множеств с содержанием «пустых» стихов. И мне захотелось продолжить сопоставление математических сущностей и поэтических содержаний с целью выразить предложенную мной «классификацию» как бы графически и более наглядно.
    При реализации такого намерения желательно допустить расположение все четырёх областей возможных реализаций поэзии как бы в одном уровне, в одной плоскости и разделить  эту общность осями декартовых координат на четыре части.
   Отложим условно на горизонтальной оси абсцисс, справа от нуля, в положительной её части, всё то, что можно описать словами. Это и будет «выразимое». Слева от нуля – всё то, что практически невозможно выразить, и примем  его как «невыразимое».
    По оси ординат напрашивается отложить вверх от нуля всё множество выразительных средств нашего языка, которыми успешно можно описать «выразимое».
    Ниже нуля должны расположиться различные сочетания слов, смысловые значения которых не явно выражены, спорны, сомнительны, противоречивы, антагоничны  и даже не укладывающиеся в здравый смысл и реальность.
    Вот в такой мудрёной системе координат мы и разместим нашу вымученную «классификацию» поэзии, все ёе четыре части.
    В правом верхнем поле своё законное место займёт классическая поэзия, соответствующая принципу «выразить выразимое» - реальная (положительная) по объектам и средствам выражения.
    Правый нижний сектор будет соответствовать определению «не выразить выразимое» - реальный (положительный) по объектам приложения и нереальный (отрицательный) по способам выражения.
    Левый верхний сектор соответствует определению «выразить невыразимое». Реальным (положительным) здесь будет способ выражения и нереальным (отрицательным)  - возможный набор невыразимых сущностей.
И наконец, левый нижний сектор – «не выразить невыразимое) – нереальный (отрицательный) по обеим осям.
    Таким образом, как бы появляется неведомое  доселе понятие отрицательной поэзии. Она может быть отрицательной как по объектам приложения, так и по способам их выражения. Не парадоксально ли это? И есть ли здесь хоть капля логики? И существует ли на самом деле такая поэзия. Да и вообще, искусство? Есть возможность в этом разобраться.
    Для этого вновь вернёмся к стихотворению О. Мандельштама «Московский дождик». Рассмотрим вышеприведённые сочетания слов: воробьиный холодок, возня чаинок, воздушный муравейник и виноградник из капель. Видим, что сочетания эти противоречивы и в реальном мире не встречаются. И что они означают на самом деле, сказать затруднительно. Значит, их вполне можно назвать антисочетаниями или отрицательными сочетаниями. И в нашей системе координат они должны расположиться в минусовой части оси ординат.
    Поскольку нет антислов или слов с отрицательным знаком, поэты нашли выход расширения изобразительных средств именно за счёт таких сочетаний. Составной их частью являются оксимороны.
    Сейчас в поэзии используется большое множество словесных объединений. Самые простые двухсложные, например: горячий лёд, холодный огонь, заглянуть в себя или в душу, любовь  полынь, кривая вода, плачущие камни, речитатив ветра, говор волн и множество более изощрённых вариантов. Они прижились не только в стихотворном творчестве, но и в нашем языке, и кажутся порой самыми обычными выражениями, без которых наша речь была бы скудна. Во многих из них отложилась чёткая смысловая нагрузка. Но другие «отрицательные» сочетания порой вызывают протест логически мыслящего читателя. В жизни это понятно. Но поэзия это не жизнь. Она существует по своим законам. Порой самые нелепые сочетания для неё вполне приемлемы и часто усиливают восприятия написанного.
    Несомненно, что на первом месте по реализации творческого потенциала, всегда будет традиционная поэзия с её безграничными возможностями: множествами объектов применения и выразительных средств.
    Есть определённые подвижки в секторе «не выразить выразимое».  В двух других секторах ещё предстоят поиски и находки.
    Удачи!