Позолоченный баритон

Посвящение духовику

Он зажигает на тубе в ночи и с утра,
Он в барабан бьет, напившись густого вина.
Не понаслышке знаком он с веденьем «слона»,
Не понаслышке знаком он с несеньем «жмура».

Люди идут, и в мучениях длится их путь.
Неотвратимо навстречу идет смертный миг...
Звуки трубы нивелируют страшную суть –
Слава тебе, провожатый людей, духовик!


Письмо другу

Что толку спать в тиши ночной,
Проснись, мой друг, послушай,
Как за стеной слепой конвой
Расстреливает души.

Так что, блуждать в рассветной мгле,
Глотая воздух скупо,
Или шататься по земле
Безвольным мягким трупом?..

Не прячь глаза – идет отстрел:
Над всепокорным стадом
Летают вереницы стрел,
Что полны тихим ядом.

Не спи, прошу тебя! Постой,
Что плакать – ты послушай,
Как за невидимой стеной
Конвой терзает души!..

Сегодня здесь, а завтра там,
Неслышно, как случайно,
Выносят нас из храма в хлам,
Стреляя изначально.

И вот, вчера еще живой,
Вдруг опускает руки
И медленно бредет домой,
Гноясь от мертвой скуки.

Молю тебя, проснись и спой!..
Хотя... поспи немного...
Тебе приснится волчий вой
И дальняя дорога,

Приснятся в море корабли
И меч в кристалле ножен...
Но утром, на полях земли,
Будь смел... и осторожен:

Ведь отправляют на покой
Так тихо, так умело!..
А коль герой, да все живой –
Достреливают тело.


***

Над площадью, под солнцем ярко-синим,
Немного грустно, и чуть-чуть натужно,
Летят потоки оркестровой силы,
В честь праздника, что никому не нужен.

Ударник вытирает ус украдкой,
Дудит баритонист, иссиня-лысый...
Гремит оркестр над млеющей брусчаткой,
Как будто бы хоронит здравый смысл.


***

Сонмища сильны.
Пусто и темно,
Полный диск луны
В пыльное окно.
Облака и дно,
Сумрак – свет и тьма.
Шелестят чудно
Стены и дома:
«Полые холсты
Принесут покой!»
Лишь дрожат мосты
Над большой рекой.
Пепельной струной
Угасает дрожь.
Над больной страной
Не смолкает ложь.


21.06.2020

Над городом сверкает неба синь –
Заказана хорошая погода,
И солнца равнодушный апельсин
Глядит в толпу веселого народа.

Рычит оркестр, словно дикий лев,
Войска идут, бесстрастно и упорно,
И, от суровых звуков присмирев,
Кажись угомонился вирус вздорный...

В строю счастливом вновь шагаю я!..
И сочно унисонит с одновластьем
Безудержная родина моя,
Бессрочно обреченная на счастье.


Кто?

В одинокой пустоте незнанья,
В суете, мучительно-земной,
Я не нахожу себе названья,
Я не знаю, кто же я такой.

Воспоет ли баритон, рыдая,
Ухнет ли совою барабан,
"Кто я, кто?" – бессловно вопрошаю,
Издавая звуков стройный гам.

Кто? Модем меж мундштуком и богом
Или просто дударь жмуровой?
Ночь. Россия. Зимняя дорога.
И мотив, далекий и простой.

Почему под безрассудье марша
Хочется беззвучно зарыдать?
Отчего так много в мире фальши?
Почему нельзя его понять?

Нет ответов на мои вопросы.
Лишь парит над хаосом шальным
Баритона стройный подголосок...
Но и он растает, словно дым.


***

Струн усталых натяженье –
Как взведенные курки!
Жизни бледное круженье
В мертвом трепете строки
Видеть – и сгорать беззвучно
Посреди незримых орд,
Разрешив благополучно
Уменьшенный септаккорд.


***

Вечерит. Бульвар. Шныряют пары.
Свет фонарный желтизнеет кротко.
Я, исполнен неги и кумара,
Приблатненной джазовой походкой

Фланирую в никуда куда-то,
Элегантен, как повеса-нигер,
Будто бы во мне слились два брата:
Дэвис Майлс и Северянин Игорь.

Может на желанное свиданье,
Может просто в магазин за водкой,
Я иду, сквозь мглистость мирозданья,
Шаткой присвингованой походкой...

Что мне все проблемы и коварство
Мира, где всевлавствуют заборы –
Я кладу на рамки государства
С волосатым хипповским прибором!..

И по желтизнеющим бульварам,
Гармоня с несовершенным миром,
Словно комманданте Че Гевара,
В магазин я захожу за киром.


Всемирная гармония

Все это кто-то назовет судьбою,
А кто-то кармой… только знаю я,
Что эту жизнь одними лишь собою
Мы заслужили. Жалоб и нытья

Бессмысленны бессилища. И смею
Заверить без особенных прикрас:
Мы заслужили то, что мы имеем,
Что нас имеет – заслужило нас.


Дуболомы

Хорошо завалиться на теплой печи,
И лежать целый день, как Обломов!..
Только слышу, как мыши скребутся в ночи... –
Нет... то Урфин плодит дуболомов.

Неприметно их дядька строгает во мгле,
Неприметно, и очень коварно!
По бугристым асфальтам, по мерзлой земле,
Маршируют, потройно, попарно...

Все слышнее их топ. Все дубовей их лоб.
Во все щели, проклятые, лезут!
И пустив свою печь в оголтелый галоп,
Я мастырю стихи, как обрезы.

Под маршок боевой, строй ползет дубовой,
В пьяном счастье не видя разрухи!..
...Одинокая Элли с тяжелой косой
Потирает озябшие руки.


По мотивам Хвостенко

Отыграл в городском полупьяном саду
Наш оркестр, словно синь, духовой.
Мне сегодня никак. Я сегодня в заду.
Я сгораю в тоске огневой.

«Может быть по пивку?» – говорит мне жена –
Нет кирять ни желанья, ни сил…
Не поможет сегодня мне «чайник вина»
Воспарить над бескрыльем могил.

Заведу я мотор, да пойду по шоссе,
Перееду мерцающий мост.
Справа – поле и мгла, справа вымерли все,
Слева – старый заброшенный пост.

Тихо лодку спущу, и пойду по реке,
В месте силы устрою ночлег,
И, сжевав мухомор на речистом песке,
Я растаю в полуночной мгле.