Братоубийство Окаянный Князь

Воевода Путьша, коренастый лысеющий мужчина с лукавым прищуром, суетливо сняв головной убор, опасливо приблизился к сидящему около шатра князю и дрожащим голосом произнёс:
— Отецъ родный нє вельми казнити вельми слово молвити!
Борис поднял уставшие бесцветные голубые глаза и, будто отмахнувшись от надоедливой мухи, нехотя повёл княжеской дланью, как бы говоря «Реки»
— Восе у тя Држжина отечєска и ѕильное войско выштьшїй князь ступай въ Кїевъ — сядь на отцовскомъ столъ; преврати безумие Святополка.
— Нє воленъ азъ пдняти рукъ на брата своего стараго: Володимеръ усопъ следъ Святополкъ быти мне вместо родительника.
— Да нє єдинокровный онъ братъ тя, а  сродный…
— Онъ — сынъ Ярополка, а Ярополкъ мой стрый. Иже Путьша въ нашской со Свтополкомъ жилахъ течетъ кровь Святослава.
— Азъ учуити яко замыслилъ оный извести тя со свету…
— Сица все досужїе помыслы нє стати Святополкъ проливати родную кровь…
— Онъ —  яко нє ты мой Князь…
— Азъ отвечаю токмо за свои поступи. Занеже чего-ради ты рушити, яко Святополкъ жаждетъ убить мя и братьевъ моихъ єдинокровныхъ? Сица єлико Ярославъ пойдетъ на любы лихновенїя дабы; княжить въ Кїеве…

N.B.: Попытка передать весь этот диалог на старославянском языке обречена на провал, ибо я не знаю грамматику древнего языка, не знаю слов, которые употреблялись десять веков назад. Поэтому все остальные диалоги я приведу в более привычном и удобоваримом виде. Если пытаться соответствовать историческим реалиям, то и разговоры в предыдущих («исторических») главах должны были вестись на древних языках, староанглийском, арамейском и т.д. и т.п.

Услышав это, воины разошлись от него. Борис же остался один. Молодой ростовский князь наивно полагал, что его брат Святополк станет ему вторым родителем, товарищем и надёжной опорой во всех начинаниях. И Святополк и стал бы его отцем, если бы не Ярослав.  Борис был близок к истине, но жестоко расплатился за свою наивность и доверчивость.

Словно тать в ночи, неожиданно князь Ярослав появился на берегу Днепра в достославном Вышгороде. Это сейчас Вышгород, по сути, является предместьем Киева, но в XI веке до  него из Киева нужно было ехать несколько часов, а Ярослав ехал из Великого Новгорода.
Князь с сопровождающими его ратниками подъехал к деревянному дому Греслава Пидруцкого, который стоял на окраине Вышгорода, почти прямо на тракте, ведущим в стольный Киев.
Сей весьма упитанный и хорошо воспитанный дворянин был из рода богатых вышгородских бояр, имел большое влияние на киевскую знать и содержал небольшую дружину в 25 верноподданных ратников.


Excursus: Дворы в древней Руси были весьма широки и просторны. Прежде всего, это делалось для Защиты деревянного боярского дома от многочисленных пожаров. Немудрено, что  тогдашние нравы и законы предписывали дворовым крестьянам варить яства и печь хлеб подальше от деревянных строений.

Двор Пидруцкого имел 85 саженей в длину, а поперёк в переднем конце 44 и в заднем 54 сажени. Вообще форма двора была неправильная, поэтому ширина не только не равнялась длине, но в переднем части двора была заметно уже, чем в заднем.
Домовитый боярин оградил свою огромную усадьбу так, чтобы через высокую ограду никакое животное не могло пролезть, да и чтобы слуги ненавистных соседей не могли приходить в гости к его слугам.
В ограде дома Греслава было семь ворот, но только одни, самые массивные были главными.  И только сам Пидруцкий имел право проезжать через них в большой двор.  Даже почётные гости въезжали на территорию усадьбы через ворота победнее и поменьше размером.
А Главные ворота с особенной заботливостью  украшены деревянной резьбой и были покрыты деревянной крышей. Кроме этого, наверху у ворот были надстроены высокие башенки. Створки ворот украшены резными фигурами орлов, оленей и каких-то диковинных цветов. А по центру над воротами находился образ в киотах.
Когда боярин проезжал через Главные ворота, он снимал головной убор и осенял себя крестным знамением.
И днём, и ночью Главные ворота были заперты, только днём они были  припёрты изнутри бревном, а ночью заперты на замок. Для пущей важности во двор выпускали злых собак, которые слушались только главного псаря. Беда была тому дворовому, кто ночью выйдет во двор. Лютые псы загрызали его не оставляя даже косточек.
А у ворот находилась караульная избушка, которую называли воротней, в ней каждую ночь дежурили два ратника-бугая и старый псарь, который при надобности мог загнать свирепых собак на псарню.

Прежде чем наехавший  Князь смог пройти в большой двухэтажный дом боярина, последовала долгая процедура, сначала послали гонца справиться у Владетеля — можно ли впускать в дом незваных гостей, потом псарь оттащил псов, и только после этого караульные открыли небольшие ворота на заднем дворе усадьбы.
После этого слуга со свечой в руке долго водил Князя по узким коридорам, пока не привёл в маленькую душную каморку без окон на втором этаже усадьбы, где уже сидел Греслав на маленькой скамейке спиной к двери.
Когда гости вошли в комнатку, он даже ухом не повёл. Только кашлянул для пущей убедительности, дабы князь не подумал часом, что в комнате никого нет, а фигура за столом — чучело для отпугивания ворон или полуночных духов.
Ярослав властным жестом повелел своим ратникам оставить его с боярином наедине. Когда ратники ушли, Пидруцкий, скрипя как несмазанное колесо, неохотно повернулся к князю лицом и слегка склонил голову, прищурив левый глаз…
— Чем обязан? Мил гость, что недолго гостить и потчевать не велит. У тебя ко мне дело, светлейший князь, али так проездом из Новгорода в Киев?! Небось, решил, так сказать, скоротать ноченьку в обществе старого вояки? Будь гостем, но помни: ночью все дороги гладки, как бы тебе не бежать без оглядки.
— Я приехал лично к тебе… — прохрипел князь, в горле пересохло от наглости боярина… — Что это ты, Греслав, себе дозволяешь, я – Князь, а какой-нибудь дворовый…
— Да ты не смущайся, Ярославушка, власть даётся не любить, а давить. Токмо нетути у тебя на меня управы, я теперича всё могу, ты ноныче полностью  в моей власти, не изволь сумневаться, стоит мне только щёлкнуть пальцами  — и тебя упакуют и ценным грузом отправят в Киев Святополку. Извини, я тебе правду в глаза говорю, а враг опасен, если рядится в одежды друга. Я тебе более чем  друг, потому церемониться не буду. Ты, князь, здесь гостишь негласно, не как государственный муж, чего церемонии разводить, тем более мы с тобой знакомы целую вечность, не одну чащу с зеленЫм вином вместе опустошили на своём веку… Но дружба дружбе рознь, иная мила, а друг хоть брось.

Выслушав князя, Пидруцкий покачал головой.
— Убить Бориса не мудрено, головоломно как вину за его погибель переложить на Святополка. На Святополка злоба ажна до гроба, однако, враньё не ведёт в добро, как быть нам боком всё не вышло…
— На то тебе голова, Пидруцкий… - тихо, почти шёпотом, произнёс князь и, усмехнувшись в седые усы, добавил, — тебе думать, как её на плечах сохранить…
Опасаясь немилости князя, Пидруцкий пообещал ему безотлагательно исполнить приказание.

И вот уже Пидруцкий со своей доморощенной  дружиной и группой вышгородских бояр, которые в надежде на благорасположение будущего киевского князя неожиданно появились на берегу небольшой  реки Альты.
Тёплым выдался месяц Зарев в этом году. И дожди не часты, как раз урожай собрать. А тут ещё и солнышко с небосклона целый день не слазит, греет землицу, радость дарит.
Как красив летний луг на берегу реки особенно на рассвете. Изумрудно-зелёная травка, слегка подрумянена лучами восходящего солнца, будто кожа мерзопакостного Топельца.
Топелец  — дурное существо со скользкой зелёной кожей, обитавшее по берегам русских рек и озёр. Этот гнусный представитель нечисти любит прятаться в камышах, дожидаясь, когда на берегу в опасной близости от омута окажется какой-нибудь неосторожный путник. Тут-то Топелец набрасывается на горемыку и топит его в речной стремнине.
Утренняя тишина немного пугает людей, привыкших жить в шуме и труде. Лёгкий белёсый туман клубится над медленно текущей рекой, а на лугу пестреют лепестки цветов последнего месяца лета.
      Но посмотришь внимательно: несмотря на столь ранний час, на лугу вовсю кипит работа. Вот переносится с цветка на цветок трудолюбивая пчела. Она очень спешит. Ей нужно до заката успеть набрать вкусной пыльцы и нектара, чтобы потом переработать их в пергу и мёд.
      В траве тоже наблюдается движение, вот муравей тащит соломинку, которая весит в два раза больше, чем он сам. Муравьи не могут без работы — какое стойкое заблуждение. Постоянно работают только 3-5 процентов муравьёв, а четверть вообще никогда не ударяют пальцем о палец… Хотя какие у муравьёв пальцы?
Спустя несколько минут после восхода тишина улетучивается, как и предутренний туман. Множество звуков дикой природы заполняют собой пространство луга. Жужжат жуки, стрекочат кузнечики…
Зяблики, синицы, чижи, зорянки, едва раскрыв глаза, начинают петь многоголосым, не спевшимся хором, но громозвучнее всех раздаётся пение дроздов.
Дрозды — помешанные на пении птицы, они первыми начинают щебетать вместе с жаворонками и последними кончают заливаться вечером. Очень часто, когда всё уже смолкло, и даже соловьи прекратили свои сладостные трели, посвящённые возлюбленным соловьихам, неожиданно откуда-нибудь из густых кустов можжевельника раздаётся громкое пение какого-нибудь сумасшедшего дрозда, который никак не хочет спать в такой хороший погожий вечер.

Вышгородцы подошли вплотную к богато украшенному шатру неоперившегося ещё князя. Впрочем, это по современным канонам молодость продолжается до 35 лет, а в XI веке, двадцативосьмилетний князь был очень даже зрелым мужчиной.
Воины прислушались, из шатра доносился благозвучный голос князя, неспешно выводящий заутреню. Голос Бориса дрожал и прерывался, возникало ощущение, что князь уже прознал о коварных замыслах брата, и потому жалобное пение свидельствовало об его прощании с жизнью.
«Господи! За что преумножились вражебники моя! Мнози противоополчатися на мя Ибо стрелы; твоя вонзились въ мя ибо азъ благобъдрьнъ къ злообстонїмъ и скорбь моя предо мною».
Борис замолк, видно осенил себя крестным знамением, либо утёр непрошенную слезу. Прокашлявшись, князь продолжил молитву: «Господи! внемли молитв; моей и нє входи въ судъ съ рабомъ твоимъ занеже нє оправдается предъ тобою никто изъ живущихъ такъ какъ потратати враждебникъ душу мою».
Голос поющего осёкся, видно молодой князь узрел, что вышгородские бояре уже близко. Но силой воли Борис развеял все страхи и сомнения и с большим усердием и проникновенностью продолжил петь псалмы: «Обступили мя тельцы тучные… Скопище ѕлыхъ обступило мя… Господи Боже мой, на тебя уповаю, спаси мя и от всехъ гонителей моихъ избавь мя.
Господи Иисусе Христе! Яко ты въ симъ образе явился на землю; нашега спасєнїя собственною волею давъ пригвоздить руки своя на кресте и принявъ страданїе за грехи наши яко и мя сподобь принять страданїе. Азъ же нє от враговъ принимаю сїю муку мученическую, но от своего же брата и не вмени єму Господи сїе во грехъ».
И, помолившись, Борис возлёг на ложе своё на спину и покорно сложил руки на груди.

В этот самый момент душегубцы набросились на лежащего князя. По одному никто не рискнул напасть на воина-князя, тем более никто не знал, а вдруг под покрывалом у Бориса спрятан обоюдоострый меч. Поэтому, как трусливые шакалы, бояре и дружинники набросились на князя с копьями.
Несколько острых копий вонзилось в тело лежащего Бориса, вскоре из глубоких ран полилась алая княжеская кровь. Но удары копий не поимели должного действия, несмотря на серьёзные ранения, Борис ещё был жив.
Всё это произошло не из-за того, что нападавшие были нерешительны и нанесли неглубокие раны. Нет, всё дело было в слуге Бориса, который был мадьяром по имени Гиорджи.
Князь спас Гиорджи от верной смерти, его намеревались казнить за воровство коня. Но проезжающий мимо князь пожалел молодого мадьяра и оставил его в живых. Однако, гвоздь в пятку мечник всё же вбил. Поэтому Гиорджи всю оставшуюся жизнь хромал на левую ногу.
Слуга-мадьяр был верным и надёжным товарищем, он всегда был подле господина и не один раз выручал его в трудной ситуации. Ходил Гиорджи в традиционной длинной белой рубахе с широкими рукавами. Узкие суконные штаны мадьяра были заправлены в высокие кожаные сапоги, известные как бочкоры.
Укороченный до талии жилет молодой мадьяр украсил кусочками зеркала, и когда остальные слуги смеялись над этим, он отшучивался, что зеркала добавляют блеска его блистательной особе. Хотя на самом деле, зеркала Гиорджи использовал как оберег от злых духов, а также от многочисленных врагов и завистников.
Но особой гордостью слуги-мадьяра была золотая гривна — длинная золотая пластина, каковой князь наградил его за верную службу. С особым гонором слуга носил гривну на шее. А сегодня убийцы долго пытались снять это украшение со слуги, который своим телом накрыл своего господина.
Но, не добившись должного успеха, вышгородцы за гривну повесили жертву на дерево, а потом отрубили мадьяру голову.
 
Узрев, что Борис только ранен, бояре завернули в ткань шатра, положили на телегу и повезли в Вышгород.
Узнав, что младший брат ещё жив, Святополк отдал приказание двум верным дружинникам забрать его в Киев. Но они не успели…

Ярослав был в Вышгороде и поэтому первым оказался подле брата. Борис, увидев Ярослава, приподнялся над телегой и протянул слабую руку в сторону новгородского князя, прошептал:
— Я верил, что ты мне поможешь…
— Я действительно помогу тебе, Борис тебе давно уже пора…
— Куда?
— В царство мёртвых Навь…
— С каких пор ты стал язычником?
— Можно подумать, что ты истый христианин…
— Так это ты подослал ко мне убийц, а я грешил на Святополка.
Ярослав вынул меч и приблизился к брату:
— Так и есть, то есть, так и будет, все будут считать Святополка твоим убийцей. Его проклянут и нарекут Окаянным. А я стану мудрым правителем Руси, которой избавил её от Окаянного князя.
— Но у тебя ничего не получиться, есть ещё Глеб, Святослав… - прошептал слабеющий Борис.
— Смоленские бояре уже поджидают его в Смярдыне… А трусливый Святослав уже на пути в Карпаты, но мои верные псы уже дышат ему в спину…
— Ты не сможешь убить своего брата.
— Ради киевского престола я готов убить любого…
Ярослав  уже занёс меч над лежащим Борисом, но последний удар наносить не пришлось, князь встрепенулся, захрипел и испустил дух…

Excursus: Согласно свидетельству русских летописцев, бежавший с поля боя в 1019  году Святополк умер где-то между Польшей и Чехией, якобы сойдя с ума от мании преследования и безмерных мук совести.
Однако долгое время народ не хотел признавать его убийцей своих братьев. Но, историю пишет народ, а правители ею переписывают, естественно, так как им это выгодно.
В 1071 году, после несколько десятилетий братоубийственных вой, Русская православная церковь канонизировала князей Бориса и Глеба. Их стали почитать как защитников родной земли. И та же церковь напрочь забыла о князе Святославе.
А Святополк, незаслуженно названный Окаянным, остался в отредактированной  русской истории как яркое напоминание о пагубности княжеской вражды.

Главные ворота со скрипом распахнулись, когда князь Ярослав в сопровождении двух воинов въехал в широкий двор дома боярина Пидруцкого. Проезжая под воротами, князь не только не  снял головной убор, но даже и не перекрестился на икону, которая красовалась над воротами.
Псари демонстративно для пущей важности во двор оттащили злых собак, которые огласили громким лаем и рычанием о прибытии князя.
Наехавший  Князь не стоял перед дверью в дом, а пинком ноги растворил тяжёлую дверь и решительно проследовал внутрь.
В широкой гостиной, согнувшись в три погибели, стоял Греслав Пидруцкий с немногочисленной прислугой и демонстративно низко кланялся.
Ярослав властным жестом повелел своим ратникам оставить его с боярином наедине. Когда ратники ушли, Пидруцкий, скрипя как несмазанное колесо, опасливо поднял голову и неуверенным жестом руки предложил князю сесть. Сам же остался стоять, пока Ярослав великодушно предложил ему сесть напротив.
— Чем обязан, Великий Князь? Неужто дела в стольном Киеве могут подождать, пока ты гостишь у меня.
— Я приехал к тебе не гости,  — прохрипел князь, в горле пересохло от злости. — Что это ты, Греслав, себе дозволяешь, почему ты отпустил Святослава? В то время как я приказал тебя покончить с этим отпрыском рода Володимера, я узнаю, что он бежал в Буду к своему венгерскому тестю Стефану I.
— Да что ты, Великий Князь, я лично свидетельствовал, как горемыка испустил дух.  Это его жена с детишками успели пересечь Карпаты и теперь в недосягаемости от наших мечей.
— А мне говорят, что он живёхонек, и что ты с него выкуп за его жизнь взял, али брешут мои верные псы.
— Брешут, князе, ох, завистники просто проходу не дают…
— Хорошо коли мёртв Святослав, однако, я это дело перепроверю… — Ярослав откинулся на спинку кресла и продолжил:
— А что со Святополком, слышал я, что он сгинул где-то на полпути между Польшей и Чехией, де в муках принял смертушку и горестном отчаяние…
Греслав прыснул в кулак, но опомнился и закрыл рот ладонью:
— Друже князь, видишь, как привирают тебе твои соглядатаи, отнюдь не сгинул Святополк, а жив-живёхонек.
— Как это так! — Ярослав даже привстал от неожиданности и схватился за рукоятку меча.
— Успокойся, Ярослав Володимерович, это я распустил слух, что он сгинул, а по-настоящему он у меня в темнице сидит, твоего честного суда дожидается…
— Даже так, не ожидал… — князь довольно заулыбался, и  принялся поглаживать свою густую, тронутую сединой бороду. — Веди его ко мне…

Прошло несколько минут и двое дружинников Пидруцкого завели в комнату израненного Святополка, руки которого были закованы в кандалы. Несмотря на усталый измождённый вид, глядел князь на Ярослава вызывающе дерзко.
Ярослав отклонился на спинку кресла и ухмыльнулся в густые усы:
— Ну что, братец, Святополк Ярополкович, как тебе гостится у Греслава, не обижают часом тебя?
— Я — Володимерович, отец согрешил со своей полюбовницей, но кровь течёт во мне Володимерская?
— Хрен редьки не слаще. А слышал ли ты, Святополк, что летописцы наши в скрижали накарябали? Подивись, что они выдумали: «…ї разслабишася кости єго нє можааше судети, несхутъ ї на носилехъ... Всеми исторгнинный Святополкъ издхнути въ 6528 (1019 н.э.) годе по драге иде-то междю Планїей ї Богемїей».
— И что ты, Ярослав, измыслил со мной сотворить? Неужто убить? — осклабился Святополк. — Так твои борзописцы уже это сделали за тебя… Чего ты хочешь? Ты заполучил престол в Киеве, ты устранил всех соперников, что тебе ещё надо? Сиди и царствуй!
— Мне не даёт покоя поражение на Буге два года назад…
— Когда ты, как трусливый заяц, бежал в Новгород… — усмехнулся Святополк.
— А теперь ты вынужден был бежать к своему тестю в Краков… Али ты теперь не выглядишь, как трусливый пёс, которого отколошматил могутный хозяин?
— Если бы не деньги  зажиточных новгородцев, прикупивших дружину варягов, где бы ты был сейчас?
— Хватит,— рассердился Ярослав, нахмурив густые брови. — Ты, поди, забыл, что не я у тебя в плену, а ты, и я волен сделать с тобой, что пожелаю.
Святополк пошевелил отёкшими от оков руками и оттёр пот с окровавленного лба.
— Одного я не могу понять, как ты мог поднять руку на своих единокровных братьев.
— Жалко, что ты не любишь соколиной охоты, брат.
— А что, это бы что-нибудь изменило?
— А ты знаешь, что беркуты откладывают в гнездо два яйца, а когда птенцы вылупляются, один — более дюжий — убивает слабого...  А наш отец столько яиц по гнёздам отложил, что я запарился, пока всех слабых братьев извёл.
Ярослав громко засмеялся, сотрясаясь всем телом.
— Я придумал, как расправиться с тобой. Я знавал одного перса, он мне любил рассказывать, как в других странах казнят мятежников. Мне очень понравился один способ.  Греслав, — Ярослав подозвал Пидруцкого, — а прикажи накормить Святополка молоком и мёдом. А потом привяжите его ко дну лодки, обмажьте мёдом и пустите в пруду со стоячей водой, где полно кровепьющих насекомых. А когда он обгадится, то эти твари изгложут его заживо.
Князь встал, чтобы выйти, но, проходя мимо Святополка, он как бы мимоходом, обронил, прыснув в седые усы:
— И опочиешь ты, братец, не как достославный муж на поле боя с мечом в руках, а  сдохнешь в загаженной лодке, как последний засранец, искусанный осами и комарами…

Святополк лежал на полу темницы, правда, сердобольный стражник бросил на глиняный пол охапку душистого свежего сена.

Excursus: Современные учёные выяснили, что сено имеет специфический запах благодаря веществу, кое называют кумарином. В этом веществе содержится 73,97% углерода, 4,11% водорода и 21,92% кислорода. Формула кумарина — С9Н6О2.
В стародавние времена люди наделяли это вещество магическими свойствами и широко  использовали в обрядах и магических ритуалах.
Употребление его кристаллов приводило к галлюциногенным видениям, состоянию эйфории и  сексуального возбуждения.

Когда в темницу вошёл Пидруцкий, Святополк был в бессознательном состоянии, его ошалевший от кумарина ум, рисовал красивые картины райской жизни, где ему, как князю российскому, отводилась главная роль. Святополк восседал на лёгком облаке одесную от Спасителя и, находясь в благостном состоянии, наслаждался пением ангелоподобных девушек-певуний в длинных белых одеяниях.
— Князь, да очнись ты, — боярин пытался растолкать находящегося в беспамятности князя.
Святополк с трудом открыл глаза, и не на шутку испугался, вместо апостола Петра, его тормошил Греслав.
— Что надо? Ты пришёл, чтобы меня казнить? — спросил он боярина.
— Я пришёл спасти тебя, как спас Святослава. Я пытался спасти и Бориса, но Ярослав мне помешал, а Глеба убили смоленские бояре, они не такие жалостливые, как я…
— Что ты хочешь? У меня нет денег, чтобы заплатить тебе за спасение…
— Я богат как Крез, мне твои деньги даром не нужны, более того я сам тебе дам денег, сколько ты унесёшь… — Греслав помог Святополку подняться и, поведя его прочь из темницы, продолжил:
— Я столько в этой жизни нагрешил, что боюсь, что, представ перед Всевышним, мне нечего будет сказать в своё оправдание. Я дам тебе двух помощников и коня.
— А если Ярослав проведает, он же захочет узнать, как я мучился, ему нужны будут доказательства…
— Вместо тебя я казню Чеслава…
— Я не хочу, чтобы за меня пострадал кто-то другой.
— Не беспокойся, княже, Чеслав заслужил своего наказание, он предал меня несколько раз, это он выболтал Ярославу, что Святослав остался жив, это он пытался убить тебя по приказу Ярослава. Это было ещё в прошлом годе, когда ты с помощью тестя, князя Болеслава I Храброго разбил войско Ярослава, и Ярослав как паршивый шакал, бежал в Новгород…
— Спасибо тебе, Греслав…
— Помолись за меня, — сказал Пидруцкий и, помогая князю забраться в седло, шёпотом добавил: — А на Страшном Суде замолви за меня словечко…