Швом по рваной ране

мысль,
что  входит  в  голову  острием  рифа,
делает  шаг,
другой,
переступает  черту,
за  ней,  ни  чего  уже  от  тебя  не  зависит,
из  одежды  –
лишь  шлейф  лунного  света  соткан  в  проёме  оконном,
да  сила  тяжести  хватает  за  ноги,
гнёт  тело  в  дугу,

поскуливать  начинает  жилка  непристойно,
пульс  благодушия  рвётся  наружу  недожив  до  чуть - чуть,
мокнуть,  как  пустоцвет  в  пересохшей  глине,
нащупав  глазами  свалявшийся  до  содрогания  прут,
предсмертно  завыть  в  безумной  волне 
конфликтного  созерцанья  пожизненной  ссылки,
когда  в  землю  пойдут  хоронить, 
в  душе  хоронить  не  спешите…

и  сургуч  со  свечи,  минуя  пламя,
стечёт  в  галлюцинацию  сада,
там  стеклянные  камни  печатью  цветов
ставят  под  кожей  капканы,
пока  великая  засуха  всё  ещё  в  силе,
рот  продолжать  будет  вязнуть  в  рябине,
ветер  тревожно  листать  бланки  допросов,
эхо  падать  в  горах  волчьим  воем…

отползай  ко  мне  главной  помехой,
прячь  лицо  в  кобуре  зеркал,
я  поселю  тебя  в  рифмованном  доме,
где  цепь  из  звеньев  паралича,
где  оскал  придерживается  оскала,
а  тени  теней,
я  забарикадирую  тебя  в  себя  заживо,
тот,
кто  вырывается  из  меня.