Из разговоров Ангелов 98

Из разговоров Ангелов часть 98

Этруски — предшественники римлян
ЭТРУРИЯ  была некогда знаменитым государством.  В противоборстве с греками, умбрами, лигурами, сабинами и другими племенами, населявшими нынешнюю Италию, наращивало оно постепенно свою мощь. И к середине V века до нашей эры только Карфаген да материковая Греция — страны, лежавшие далеко от его границ, оставались для него реальными соперниками. Впрочем, вряд ли правителям Этрурии было ведомо тогда, что самым главным, действительно смертельно опасным ее соперником станет один из ее собственных городов. Отнюдь не самый значительный, отнюдь не самый большой, заштатный городишко Рим четыре века спустя превратится в грозное государство и довершит то, что так и не удалось ее властителям — захватит все Апеннины, и Пьемонт, и Лигурию, и Пиценту, и Луканию, и Калабри…
ИСТОРИЯ ОТКРЫТИЯ ЭТРУРИИ И ЭТРУСКОВ
Ранней весной 1828 года один тосканский крестьянин неспешно вышагивал за своим быком, налегая на лемех плуга. День был дождливый, бык тяжело тащил увязавший в черной пахотной земле плуг, крестьянин уже не раз пускал в ход хворостину, как вдруг, споткнувшись, бык внезапно провалился чуть ли не по самое брюхо в невесть откуда взявшуюся яму. Передние ноги животного были сломаны. Землепашцу не оставалось ничего другого, как сбегать домой за стареньким ружьем.
Но, вытаскивая тушу быка из злополучной ямы, крестьянин (история, увы, не сохранила нам его имени) обратил внимание на то, что яма была какая-то странная. Она уходила не только вглубь, но и вширь. Он взялся за заступ и уже через полчаса оказался вознагражденным за все свои треволнения. И еще как! Только в сказках рассказывали о таких находках.
В тот день жена так и не дождалась его к обеду. И когда вечером, весь измазанный грязью, он вошел в комнату, держа в руках мешок с драгоценностями (среди них тяжелые, массивные золотые серьги, кольца, браслеты были еще не самыми дорогими вещами), она чуть не упала в обморок, решив, что муж повинен в чем-нибудь страшном.
Но страшного ничего не было. Просто печально начавшийся день закончился более чем благополучно. Яма оказалась древним захоронением, могильником очень далеких времен. И в ней каким-то чудом сохранилось совершенно нетронутым все то, что от щедрот своих положили, провожая в дальний путь усопшего, его родственники и друзья: великолепный сосуд, предметы домашнего обихода, украшения, безделушки.
Конечно, это был не первый случай. И в Тоскане и в других областях Италии находили и раньше древние захоронения, которые молва приписывала дорийскому населению Апеннин. Но в общем это бывало редко. И еще реже встречались неразграбленные могилы.
А здесь вдруг словно кто-то наворожил. Уже через несколько дней, узнав о найденном кладе, управляющий поместьем князя Канино, на чьих землях была сделана находка, тоже принялся за поиски в компании с некоторыми своими арендаторами. Новоявленные кладоискатели едва успели продать часть своей добычи, как об этом узнал сам князь Канино, небезызвестный Люсьен Бонапарт, брат великого корсиканца. Он прогнал проштрафившихся слуг, предварительно, разумеется, заставив их отдать выручку, и сам возглавил поиски в своих обширных владениях, куда входила чуть ли не половина Тосканы.
За два сезона взятые им на службу специалисты разрыли несколько сот могильников, правда, большей частью пустых, и разыскали около двух тысяч древнегреческих и этрусских ваз, бесчисленное множество золотых украшений, статуэток, сосудов, кубков, браслетов, не говоря уже о многих предметах обихода и самой разнообразной утвари.
Примеру Бонапарта последовали и другие землевладельцы. Вся Европа говорила о бале, на который ее сиятельство княгиня Канино явилась увешанная этрусскими драгоценностями. Все знали и другое: как сказочно разбогател удачливый брат Наполеона.
Этруски с их могильниками на долгое время оказались в центре внимания. В особенности после того, как выяснилось, что Люсьен Бонапарт оказался чуть ли не единоличным наследником патрициев города Вульчи, одного из самых богатых и значительных городов древней Этрурии. Именно в некрополе Вульчи были сделаны наиболее примечательные находки.
Как бы хищнически во многих случаях ни велись эти первые массовые раскопки — впрочем, какие там раскопки, чистое кладоискательство, — во время которых и в Тоскане, и в других провинциях не осталось чуть ли ни одного клочка земли, где бы не искали древних могил, — с этого, по сути, начались целенаправленные поиски и пристальное изучение этрусских древностей.
Со всех сторон в Тоскану и соседние области стекались привлеченные золотом спекулянты и авантюристы. Но не только, разумеется, они. Приезжали и ученые, и писатели, и художники. Десять лет подряд описание находок, сделанных в некрополе Вульчи, заполняло научные журналы. Впрочем, предпочитая современное золото древнему, отнюдь не обремененный патриотизмом, князь продал большую часть находок во Францию, Англию, Германию. Бойкую торговлю вели и другие высокопоставленные «любители древностей».
«Чудо в Вульчи» больше не повторилось. Но тем не менее в 1830 — 1840 годах было разыскано немало впечатляющего: Тарквиния, Черветери, Кьюзи — названия этих древних центров этрусков были теперь у всех на устах. Именно в Тарквинии были найдены знаменитые расписные гробницы. Красивыми и богатыми оказались так называемая могила Изиды в Вульчи, открытая в 1838 году, могилы в Перудже.
Так золото древних открыло путь к дальнейшим поискам. И поиски эти нередко были не менее захватывающими, не менее интересными и многообещающими, чем примерно в те же годы начавшиеся поиски древних захоронений фараонов в песках Египта. И тут и там многое еще было впереди. И тут и там найденное поражало воображение.
Семь лет спустя после истории с быком, в 1835 году, священнику Регулини и одному генералу посчастливилось разыскать в Черветери совершенно необычную гробницу, в которой, судя по всему, никто не побывал за все эти двадцать пять столетий, которые она стояла на этой земле. Двадцать пять веков! Представьте же себе, с каким волнением пробирались при свете факелов по длинному подземному переходу с его полусводчатым, выложенным плитами потолком люди, в какой-то степени чувствовавшие себя потомками захороненных и понимавшие, что им суждено прикоснуться к памятнику такой далекой эпохи, о которой еще совсем незадолго до этого по сути ничего или почти ничего не было известно.
В дальнем углу первой комнаты находилось бронзовое смертное ложе. Сам усопший давно уже истлел, но неподалеку, нисколько не испорченная временем, стояла небольшая, почти игрушечных размеров бронзовая колесница — точная копия триумфальной колесницы, на которой в годы своей земной жизни разъезжал умерший лукумон — этрусский князь. Рядом находились бронзовые конические вазы с изображениями фантастических грифонов, небольшой жертвенник на треножнике, добрых три дюжины статуэток. В ногах ложа покоился миниатюрный бронзовый щит. Несколько таких же, вероятно, чисто символических щитов (ибо они были слишком малы для дела) висело на противоположной стенке.
Небольшая, наполовину заделанная кирпичом дверь вела во внутренние покои. Со сводчатого потолка здесь свисали бронзовые вазы, а с каждой стороны двери — серебряные безделушки. На полу было множество флаконов из-под духов, а в углу, тоже на земле, множество женских украшений, позволявших безошибочно угадать — нет, почти физически увидеть, где именно некогда лежала усопшая. Не надо было обладать большим воображением, чтобы представить себе, что вот эта большая золотая пластинка, покрытая орнаментом, изображавшим различных животных, и скрепленная с другой, поменьше размерами, покоилась на груди, что золотые сережки и браслеты украшали уши и руки, что ожерелье умершая носила на шее… Вещи были на месте. Истлела лишь их хозяйка.
Другие, не менее значительные открытия были сделаны и в последующие годы. Среди них были знаменитые гробницы Барберини и Бернардини в Пренесте, где ^роскошь найденных золотых изделий соперничала с тончайшей выделкой украшений из слоновой кости.
В те времена еще нередко случалось, что, выбрав в гробнице всю утварь, все вещи, все украшения, их, как бог на душу положит, делили на две части: те, что казались подороже, поценнее, осторожно и уважительно клали в одну кучку, те же, что не сулили особых барышей, ломали, выбрасывали, а могильник (нередко вместе с настенными росписями), так и не сняв никаких планов, не зарисовав, даже не пометив на карте, где он находится, сравнивали с землей.
И в те времена начали свою деятельность несколько энтузиастов-ученых. Среди них особую известность приобрели двое: Франсуа Тоскан, который вопреки своей фамилии был флорентийцем, и француз Ноэль де Вержер.
Первый из них обошел, излазил, исследовал чуть ли не все этрусские могильники — в Популонии, Руделле, Кортоне, Кьюзи, Тарквинии, Вульчи, где он и скончался в 1867 году, заразившись малярией. Другой, путешественник и писатель в гораздо большей степени, чем исследователь, последние два года сотрудничавший с Тосканом, прославился тем, что составил первый, не потерявший, кстати, значения и сейчас, сводный труд нового времени об Этрурии и этрусках.
Это он, между прочим, оставил знаменитое описание одной из многочисленных гробниц этрусков, которым суждено было теперь войти в историю. Речь идет о гробнице, найденной им в Вульчи вместе с Тосканом незадолго до смерти последнего.
«С последним ударом кирки камень, закрывавший вход в склеп, разлетелся на куски, и при свете наших факелов мы увидели уходящие вглубь своды, чей покой на протяжении двадцати веков не был никем потревожен. Все здесь находилось еще в том самом виде, как в тот давний день, когда склеп был замурован. Античная Этрурия предстала перед нами такой, какой она была во времена своего величия.
На погребальных ложах воины в доспехах, казалось, отдыхали от боев, участниками которых им пришлось быть — против римлян или наших предков галлов. Очертания тел, одежды, материи, краски были видны несколько минут, затем все исчезло по мере того, как свежий воздух проникал в склеп, где наши мерцающие факелы едва не погасли из-за отсутствия кислорода. Прошлое восстало перед нами и тут же исчезло, подобно сновидению, исчезло словно для того, чтобы наказать нас за наше дерзкое любопытство…
По мере того как эти хрупкие останки превращались в прах, воздух становился более прозрачным. И тогда мы увидели себя в компании других воинов, на этот раз детищ художников Этрурии. Казалось, в колеблющемся свете наших факелов ожили на всех четырех стенах огромные фрески, украшавшие склеп. Они вскоре привлекли все мое внимание, ибо показались мне самым значительным в нашем открытии…»
И дальше он скрупулезно анализирует изображенные на стене фрески, детально разбирая не только сюжеты, но и технику исполнения, вскрывая их смысл, показывая их значение для науки, для восстановления истории этрусков.
К гордости за деяния далеких предков примешивалось почтительное удивление: «варварская» эта культура не только знала многое такое, что до того испокон веков приписывали изобретательскому гению древних римлян, но и оказалась намного выше, чем в те времена можно было ожидать ог народа, жившего задолго до расцвета Древнего Рима. Оказалось, что у Рима есть предыстория, да еще какая! Оказалось, что на Средиземноморье, кроме известных уже государств, существовал в древности еще один очаг цивилизации.
Оказалось… Впрочем, не будем забегать вперед.
Только теперь отрывочные и смутные свидетельства античных авторов и найденные прежде этрусские древности приобрели неожиданно совсем иное значение. Стало ясно, что попытка вызволить цивилизацию этрусков из-за плотно скрывавших ее очертаний завес не так уж безнадежна. При том, разумеется, условии, если элегической грусти по поводу утраченных человечеством шедевров этрусского искусства противопоставить упрямый и настойчивый поиск.
Теперь пригодилась и дошедшая до нас, к сожалению лишь в отрывках, история этрусков, составленная римским императором Клавдием. И история этрусских древностей, написанная в XV веке монахом-доминиканцем Аннио де Виттербе, который первым в темной ночи средневековья вспомнил об этрусках. Хотя и много фантастического, смехотворного (таков уж был уровень тогдашних знаний) написал он в своем неведении и иногда даже пускался, желая прославить свою родную Тоскану, в тяжкие фальсификации. И книга Томаса Демпстера, ирландского барона, ставшего преподавателем университета в Пизе, вышедшая в свет через сто лет после смерти ее автора — перечень и описание этрусских древностей и одновременно своего рода свод чуть ли не всех сохранившихся от античности сведений об этрусках. И книги кабинетных мудрецов XVIII века, «этрускоманов», как чуть насмешливо называли этих чудаков, в тиши библиотек и немногочисленных в ту пору музеев вынашивавших подчас совершенно удивительные гипотезы и теории.
…С легкой руки безвестного бедняка-тосканца, не уберегшего своего быка, поиски этрусских древностей с каждым годом шли все успешнее. И хотя многое было попорчено и временем и древними кладоискателями, которые, так же как их собратья в Долине царей в Египте, не оставили в покое ни одних из некрополей этрусков; хотя многое просто было уничтожено или погибло за долгие столетия, несмотря на все это, находки памятников угасшей цивилизации оказались не так уж малочисленны, как можно было опасаться. Все четче на карту Тосканы, да только ли Тосканы — всех областей Италии, населенных в свое время этрусками — ложились границы их расселения, руины их былых центров, все основательнее становились коллекции найденных украшений, статуэток, ваз, фресок — бесценных творений древних ювелиров и гончаров, живописцев и скульпторов, гранильщиков и оружейников, лепщиков и кузнецов.
Пусть никто не подумает, что здесь было намного легче, чем в Нильской долине или в джунглях Юкатана. Это покажется неправдоподобным, но еще сто лет назад в Тоскане хватало глухих, мало кому известных уголков, и исследователям в ряде случаев приходилось становиться чуть ли не первооткрывателями. Многие века где-нибудь в Норчии или Кастеле де Ассо стояли некрополи, и никто о них ничего не знал, как не знали и о других этрусских памятниках.
Иногда дело доходило почти до анекдотов (правда, это относилось ко временам более ранним): двадцать три столетия чуть ли не посреди поляны, видные издалека, возвышались колоннады храма в Пестуме, и только в середине XVIII века некий неаполитанский художник извлек их из забвения!