К юбилею Ф. М. Достоевского

Когда встречаемся с Алексеем Гагачем, то между тостами, в ожидании официанта, мы иногда задумываемся. И вот к чему это приводит...

К юбилею великого писателя.

Однажды, получив по башке увесистым томиком "Преступления и наказания", с помощью которого знакомые хулиганы пытались лишить меня иллюзий, я, от легкого помутнения, вообразил себе нечто: а как бы выглядела наша встреча с мэтром русской словесности, столпом мировой депрессивной прозы – Фёдором Михайловичем Достоевским, произойди она на самом деле?
Рассказываю.
Конечно, мысль юношеская, маловероятная, – кто я, а кто он, даже стыдно всуе лишний раз произносить святое имя, – но допустим, только лишь допустим, – мне крупно повезло. За непонятно какие достоинства Фёдор Михайлович, вдруг, надумывает вручить мне свою десницу для рукопожатия. Да и зачем так щедро, Боже мой, щечкою бы об ладонь, губками бы к кисти, и то уже – седьмое небо!
Я-то, признаться честно, далеко не экстраверт. Для меня и с рядовым человеком сблизиться мучительно, а что уж говорить о встрече с титаном, за которым миллионы читателей, галереи седовласых обожательниц, нескончаемые очереди готовых на любой подвиг недорослей, вбивающих в поисковик за час до контрольной по литературе: "достоевский кто это сториз инста тик-ток", чтобы узнать о чём там вообще базар.
Перед встречей с Ф. М., я решил заранее подготовиться, стал составлять список вопросов, интересных тем к историческому для меня разговору. Естественно, погрузился в интернет, записался в районную библиотеку, приобрел полное собрание сочинений мэтра, скромно взяв с хозяина пыльных томов коробку недорогих кубинских сигарет и затребовав доставку с подъёмом на чердак без лифта.
Темы придумывались туго. Мысли путались, хороводили, другой раз дело у них до драки доходило, против особо горячих приходилось применять охлажденное светлое. С чем подойти к Фёдору Михайловичу, чем его удивить, как заставить обратить на себя внимание, да как просто не сгореть от пышущего напротив тебя интеллектуального Везувия? Чувствовал себя гребанной Помпеей, простите.
Через месяц я бросил подготовку и положился на экспромт. Сколько раз в жизни импровизация спасала меня от самосуда толпы?! "Нас вывозит... Авось!"
И вот этот миг настал! Михалыч, услышав мой отчаянный "стибнавопьяндикус" - глас вопиющего, назначил встречу. Он даже проявил снисходительность и предложил рандеву возле своей парадной на тихой улице Достоевского, где инкогнито изучал быт современных аборигенов.
– У вас минута, постарайтесь уложиться, – предупредил меня его телохранитель.
Пройдя сауну, салон красоты и, для решительности, рюмочную, я добрался до места, объявив о прибытии в домофон.
– Кто? – спросил все тот же голос охранника.
– А можно, пожалуйста, Фёдора Михайловича, он обещал, – заикаясь от волнения, коряво ответил я.
– Ждите, – ответил динамик.
– Здесь, – уточнил я?
– На воздухе, – кивнул динамик.
На следующее утро, в четырнадцать часов сорок пять минут, Ф. М. вышел ко мне. В нос ударил неизвестный запах - "гений" – сразу определил я. На плечах у него висело пальто, – "пальто" – определил я. Роста он был неопределенного, "сто шестьдесят девять сантиметров, это локтей пять по евонному", – определил я. 
Достоевский навис над моим метром девяносто, как стрела, под которой не советуют стоять. Я почувствовал себя мельче цифр на ценнике в бакалейном отделе. Но было поздно. Великан мысли уже опустил на меня зрачки и протянул какой-то увесистый пакет.
– Пойдешь мимо, выброси, – буднично сказал он.
От волнения в ушах закололо, мне показалось, что Фёдор Михайлович тянет руку для приветствия, и я протер рукавом губы. Но увы, гений сунул руки в карманы.
– Тебе куда? – вдруг спросил он.
От сухости во рту я не смог вспомнить свои жалкие планы на будущее, и лишь знаками попросил автограф.
– Мой? – спросил гений.
– Я уже помылся! – от радости, что нашелся, выпалил я.
Фёдор Михайлович Достоевский расписался своей знаменитой левой рукой и спросил:
– Грамоте обучен?
Я кивнул, выронив жвачку изо рта.
– Блогер?
– Житие мое... – я отчаянно заскулил, не находя себе оправданий.
Писатель глянул с опаской и отвращением. Перекрестился.
– Знаете, я не очень общительный человек, - признался я.
Достоевский нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
«Вот и поговорили! Вечно я, как отмороженный в духовке. Нужно спасать положение, сказать что-то».
– Я человек, если посудить, не очень общительный.
Кажется меня заело. «Если посудить, блять!» Кто тебя, мудило, судить-то будет!?
Достоевский сердито цыкнул зубом, промолчал. Терять было нечего.
– Фёдор!... Михайлович!... А как вам пришла в голову идея написать про мёртвые души?
Кажется, я нащупал тему для разговора.
Хлопнула дверь парадной.
Я одиноко сел на лавочку и посмотрел в мусорный пакет. Моё внимание привлекла бумажка, смятый листок, на котором было что-то написано.
Я достал её, развернул.
"Сего дня встречаюсь с известным блогером. То для меня ново, интересно, волнительно. О чем вести речь – не ведаю. Пошёл он к черту, не пойду, пожалуй».
Вот, примерно, так бы и выглядела моя встреча с Фёдором Михайловичем Достоевским.


Алексей Гагач
Сергей Дединский