Путешествие в Страну Оз

        …the worst thing in this life is to be left without a heart.
When I loved, there was no person in the world happier than me…
              Lyman Frank Baum (The Wonderful Wizard of Oz)

        …самое страшное в этой жизни — остаться без сердца.
Когда я любил, не было в мире человека счастливей меня…
              L.B. (Удивительный волшебник из страны Оз)



Опрометчивый шаг...

Устроена жизнь так – виток по спирали, А мы застреваем в пути.
Ошибка!!? Но где? В середине? В начале? Ответ на вопрос бы найти...
 А.К.

            
Мокрый снег опоздавшим на сутки экспрессом пойдёт,
И погаснут все свечи зажжённые в полночь о нервы.
В голове неродившихся слов завершится подсчёт,
И в строфе каждый слог превратится в ударный и первый.

Станет миг уловимым едва, словно запах Dior
На запястьях безумно красивой и гордой испанки.
И под стук кастаньет оборвётся гитарный аккорд,
Растревожив, как SOS, безнадежьем отбитой морзянки.

Сновидением чуственным ночью приходишь ко мне,
Согревая дыханием ноты отыгранной встречи.
И на счастье расценки растут экспонентой в цене
Чтоб упасть поутру, словно шаль на опавшие плечи.

Старый мир мой разбит, до строки стихотворной ужат.
Я сдаюсь тебе в плен и бросаю штандарты без боя,
И воскликну: «Виват», когда нежный и острый твой взгляд,
Простынь в спальне разрежет на белые флаги покоя.

И поверю тогда, что зима не придёт никогда,
И холодный январь в наши двери стучатся не будет,
И семейств Капулетти, Монтекки затихнет вражда,
И объявит Пилат: «Иешуа – суду не подсуден!»

Улетай, мой прелестнейший ангел. До завтра! Пока!
И назад возвращайся Галлея озябшей кометой.
Сигаретным туманом растает глухая тоска,
И наполнится сон миллионом щемящих сюжетов.

Разрушай Карфаген... О минувших годах не жалей,
И над тортом задуй, не считая, лукавые свечи.
Мы поверим в любовь, и сбежим из Театра теней,
Даже если и скажет оракул, что шаг опрометчив.


Я пропадаю без тебя...

Без тебя пропадаю без вести трёх тысячный раз,
На исходе зимы, на пороге весенней капели.
Замерзаю без ласковых слов и сочувственных фраз,
Заплутав словно Пушкинский путник в февральской метели.

Темнота за окном заползает в квартиру, как лис.
Жар под кожей бушует и голос дрожит от волненья.
И тот жар мне не сбить ни на градус по Кельвину вниз,
Даже если и взбесится ртуть перед точкой кипенья.

В чёрном небе фонарщик хмельной зажигает огни,
Шум утих городской, перекрёстки дорог опустели.
И тенями встают персонажи прочитанных книг,
По углам тесных комнат похожих на душные кельи.

Одиночество волком бросается из пустоты,
И слова из стихов о любви разрывает на слоги.
И клыками усталое сердце дерёт в лоскуты,
И в груди пробуждается чувство неясной тревоги.

Снова счётчик незримый считает Земли оборот,
И опять солнца диск устремился на запад с востока.
И поверить охота в премудрость - «что это пройдёт»,
И Надежда войдёт с простодушной улыбкой пророка.

Мы для встречи повторной отыщем весомый предлог,
И сквозь пальцы песком суета просочится мирская.
Между нами - пространство в один телефонный звонок,
И каких-то коротких полшага от ада до рая.

Я дошёл до черты, за которой спасения нет,
А душевная боль превышает размер анапеста.
Между нами дистанция в слово простое «Привет»,
Что прочтёшь между строк на конце торопливого жеста.


Путешествие в Страну Оз...

Високосный февраль переврал все стихи о любви,
Перепутал ударные слоги и рифмы, и даты.
И огонь охватил у причала мои корабли,
И за грифом «Секретно» укрылись мои адресаты.

В доме книг не осталось и полки пошли на дрова,
И под плед отогреться вползает осипшее эхо.
И в печную трубу улетают Гингемы слова,
И в лесу «Страны Оз» зазубрился топор Дровосека.

Бал метелей ночных завершился сезоном дождей,
И растаяли снегом вчерашним печали мирские.
И бумажные яхты поплыли по талой воде,
Такелаж подобрав и отдавшись на волю стихии.

Вырывается мысль из подтекста прерывистых строк,
И неспешно жизнь метит маршрут из сплошных многоточий.
И в шкатулку я прячу надежды мгновения впрок,
Чтоб однажды достать их на свет, если вдруг обанкрочусь.

Полюблю, и в труху превратится сомнений стена,
И молчанье нарушат едва различимые звуки.
И шагами бессонниц тревогу измерит весна,
И плененных тоской из острога возьмёт на поруки.

И тогда лишь завидев до боли родной силуэт,
Бесконечно уставший от стужи фальшивых объятий.
Прошепчу: «Может, хватит вопросов? Известен ответ!
И не нужно ни клятв на крови, ни псалмов, ни распятий.»

Ты в душе, как тату, бесполезно срезать и скоблить,
И покоя искать, и не веровать в Miss Неизбежность.
Я не знаю, когда догорят все мои корабли,
Но я знаю ладони в которых усну безмятежно.


Безответный звонок...

Отступает зима... На толкучке распродан весь снег,
И апрель тонкий лёд не пытает на прочность и целость.
И превратно толкуя сплошных недомолвок подтекст,
Набираю твой номер, ругая проклятую смелость.

И вдогонку звонку рассыпаюсь осколками фраз,
И с химерой быть нужным прощаюсь в конце многоточья.
И не видя себя в глубине твоих пристальных глаз,
Не могу прочитать засекреченный код междустрочья.

Жизнь прошла и стучится коллектором прошлое в дверь,
Не удастся сбежать, превратилось в тюрьму бессезонье.
Кровоточат стигматы на тощих запястьях потерь,
И душевные раны зажать невозможно ладонью.

Остаётся немного – взвести до упора курок,
Без печальных речей и надрывов, и нервных истерик.
И закрыться, да так, чтоб никто достучаться не мог,
И себе приговор не отмерянной мерой отмерить.

Бесконечность конечна и стойкость имеет предел,
И дорогу к Голгофе осилит не всякий идущий.
Не споткнётся не каждый узнав, что он взят на прицел,
И спасительный шанс всё исправить досадно упущен.

На часах поцелуем Иуды две стрелки сошлись,
И на храмовый сбор три полшекеля выдал меняла*.
Наш недолгий роман – это кадром застывшая жизнь,
Согревавшая наши сердца под одним одеялом.

Нескончаемый ливень стучит в окончании строк,
Я тону... В трюме течь, а все шлюпки пришли в непригодность.
Безответным остался полночный надрывный звонок,
И на гроте свой флаг приспустил адмирал «Безысходность».

*По обычаю перед дневной молитвой Минха (в канун праздника Пурим) в храмах дают 3 монетки достоинством в половину шекеля (прим. автора)


Над пропастью во ржи...

Мы уедем с тобой в «Страну Оз» до начала зимы,
И неспешно постигнем премудрость беспечности буден.
И в случайном знакомстве найдём неслучайности смысл.
И раскроем сердца без ненужных и долгих прелюдий.

Горьковато-непрожитой осенью станем дышать,
Будет вдох ожиданием счастья безумного соткан.
И не смогут очки Фараманта* глазам помешать,
Распознать безошибочно то, что виднелось нечётко.

Я тебе подарю все богатства мятежной души,
Безграничную кротость и страстность возвышенной строчки.
Мы по краю минуем ту пропасть, что скрыта во ржи,
Многоточие выбрав взамен разделяющей точки.

Обозначим фарватер, в ночи разжигая костры,
И в друг друге умрём без неловких и грустных прощаний.
И холодный сентябрь безутешно заплачет навзрыд,
И прискорбие дат календарь оборвёт без терзаний.

Мы у райских ворот не найдём на посту часовых,
И в груди растечётся теплом безграничная нежность.
И на кончиках пальцев волной запульсирует стих,
И не будет в тех строфах намёка на фальшь, безнадежность.

Ты коснись меня взглядом, тревогу помножив на ноль,
И проникни в пространство разбитого надвое сердца.
И «походкою лунной»** уйдёт одиночества боль,
Без высоких речей и псалмов, и аят*** иноверца.

Мы с тобой загадаем желанье одно на двоих,
Без досмотра и пошлин минуем полсотни таможен.
И за счастьем сбежим до прихода туманов седых,
И назад «во вчера» никогда возвратиться не сможем.


* Фарамант — Страж Ворот в Изумрудном городе. Всем желающим попасть в город Фарамант выдавал зелёные очки, чтобы гостей не «ослепило великолепие Изумрудного города» (прим. автора)
** «Лунная походка» (от англ. moonwalk), или «скольжение назад» — танцевальная техника, когда танцор движется назад, при этом имитируя движения ног как при ходьбе вперёд. Техника стала популярна по всему миру после того, как Майкл Джексон исполнил танцевальные движения во время исполнения «Billie Jean» на Motown 25 марта 1983 года (прим. автора)
***аят — стих в Коране (прим. автора)


Идовские аллеи…

Ночь изъедена страхом, как ржой жестяной дровосек.
Словно пульс, белый саван тумана разорван и тонок,
И скрывает глаза за опухшими тучами век
Осень, ливнем всплакнувшая громче, чем малый ребенок.

Я от фальши в словах изнемог и хочу тишины.
Вырываю любовь из души, как  из книги страницу,
И мечтаю ожить после нашей бескровной войны,
И остыть Хиросимой, собрав своё «Я» по крупицам.

Из окопа подняться с разбитых до крови колен
И не ждать, когда время затянет сомнений ожоги;
И в себе не плутать пилигримом в удушливой мгле;
И в потерянный рай отыскать указатель дороги.

Но покинув свой дом, одиноко бреду не туда,
И мерилом не тем на лету всё вокруг измеряю.
И боюсь, что однажды нагрянут в наш край холода,
И в безликой толпе силуэт твой навек потеряю.

От меня до тебя бесконечность из тысяч звонков,
Из отчаянных «SOS», что уставшее сердце отбило.
Мне бы лишь зачерпнуть темноту из колодцев зрачков,
Повторившись с тобой из того, что исчезло, но было.

И отправиться вновь в незаконченный ранее путь
Собирать покрасневшие листья по «Тёмным аллеям».
Написать «никогда», но влюбиться опять… И рискнуть,
И поставить ва-банк, от предчувствия встречи хмелея.

Мы проводим на алый закат улетающий клин
И простимся с остывшей звездой эмигрантского лета.
Не найдём для разлук и печалей весомых причин
И, поверив в судьбу и надежду, дождёмся рассвета.


Открытая дата…

Послезавтра по сводкам секретным наступит зима,
И летят календарные сутки, как желтые листья.
Удила закусив, время мчится, не слыша команд,
И к обрыву меня приближает размашистой рысью.

За душой ни копейки и нет в «рукаве козырей»,
И лежат на сукне исключительно белые фишки*.
Я застрял навсегда в бессердечном, пустом октябре,
И мечтаю забыться, октябрь – это личное слишком.

На небесной палитре погасли ночные огни,
И нервозно мерцает в открытом окне сигарета.
И на землю роняются пеплом сгоревшие дни,
И секунды вливаются болью в минуты рассвета.

Ухожу, выбирая трамвайный маршрут в «Никуда»,
Где весна на весну не похожа, и вьюги до лета.
В том краю по ночам звонче сердца стучат поезда,
Оставляя на память в душе два плацкартных билета.

У страны той на картах название странное – «Оз»,
Чтоб её обойти целой жизни окажется мало!
Там зима – не зима, холода и мороз – не всерьёз,
И не слышится грусть в голосах на платформах вокзала.

Там красавица осень разносит букеты цветов,
И перроны плетут из прощаний и встреч оригами.
И в толпе из случайных прохожих не молвит никто,
Про беспутное счастье, которое ходит кругами.

Виртуальные чувства на ощупь наводят мосты,
И боясь опоздать, мы спешим на рубеж невозврата,
Где экспресс отправления ждёт к полустанку «МЕЧТЫ»,
А в билете надежды любовью «открытая дата».

*фишки минимального ценового номинала (прим. автора)


Нисходящие октавы…

Мы искали друг друга по нотам звучащим в душе,
И не слыша прибой, разбивались о рифы рутины.
Штамповали воздушные замки свинцовым клише,
Но они обветшав, всякий раз превращались в руины.

Сколько входит в набат тишины нисходящих октав*?
Сколько боли и страсти в стихах на обрывке страницы?
В сотый раз переплавить наполненный нежностью сплав?
Или льдом остудить, чтобы счёт достигал единицы?

На вопросы простые не будет ответов простых,
Можно только гадать, и неясностью сердце тревожить.
Согласимся на «МЫ» вместо «Я» и упрямого «ТЫ»,
Иль друг другу навстречу пройти и полшага не сможем?

Сдам химеры без торга в оплату несметных долгов,
И бессмертной души соглашусь на продажу в убыток,
Чтоб извлечь из загашника тройку несказанных слов,
И любимой шепнуть про любовь пару фраз не избитых.

Снежным крошевом осень со скидкой торгует с колёс,
И мороз красит город мелками бисневой пастели.
И не в силах принять отрешенность холодную звёзд,
Брошу крылья иллюзий к изножью остывшей постели.

В оперении белом застряла наветов смола,
А в глаголах «любить» и «мечтать» изменилась модальность.
Не простившись ни с кем, «по-английски» надежда ушла,
И в симфонии чувств зазвучала разлуки тональность.

В опустевшей душе одиночество просит приют,
И тоске непроглядной найти невозможно мерило.
От тебя до меня бесконечность летящих минут,
От меня до тебя лишь мгновенье, что с вечностью слилось.


*Благодаря работам П.Д. Успенского, Р. Бертона и Г.И. Гурджиева в эзотерической концепции мироздания превалирует мнение, что мир является сложнейшей симфонией энергий, и эти энергии живут, подчиняясь всеобщему закону октав, по аналогии с музыкальным звукорядом. Мир буквально и непрерывно «звучит» в диапазонах, бесконечно более широких, чем диапазон слышимого звука. И «звукоряды» этой музыки мироздания - это то, что определяет ткань бытия.
 Нисходящая октава - это октава, в которой проявления исходят от более гибких и сознательных к более жёстким и механическим, что в результате приводит к потере возможностей. Нисходящие октавы обладают собственной инерцией, и обычно почти не нуждаются во внешнем усилии. Интервалы проявляются больше как места, в которых существует возможность прервать или отклонить октаву внешним шоком, чем как места, требующие дополнительной энергии для продолжения развития октавы (прим. автора)


Философия камня…

Унеслись с листопадом обрывки изношенных фраз,
И полночной строке, как знамению хочется верить.
И вернуться назад возникает лукавый соблазн,
Хоть расколотый мир, словно вазу из гипса не склеить.

Заколдованный замок исчез, торжествует прилив,
И волной набежавшей разбиты химер равелины.
Слово «МЫ» философию камня впитало в пыли,
Но высот не достигнув, распалось на две половины.

Нам дорогу в потерянный рай не удастся найти,
Слишком поздно на поезд за счастьем бронировать место.
И the Wizard of Oz* объявил на любовь карантин,
И сбежать невозможно за рамки стопы анапеста.

Попрощаюсь с тобой долгим эхом скупых телеграмм,
За любовный мираж заплатив платежом староверца**.
Приложи свою руку спасеньем к иссохшим губам,
Для меня твоя нежность, как вдох перед выстрелом в сердце.

Я в толпе многоликой твой взгляд отыскать не могу,
И пронзает тоска, будто холод объятий Иуды.
За ушедшие чувства в каноне*** свечу разожгу,
И почти не умру, только больше влюбляться не буду.

Прикасания пальцев поймаю в бессвязном бреду,
И свой пульс отсчитаю по тактам «Бродвейского блюза»****.
И запрусь на щеколду в своём персональном аду,
Зажимая в руке обесцвеченный фантик иллюзий.

Мотыльком замирает мгновенье в песочных часах,
В те же воды вступить никогда не получится дважды.
Нас с тобой за любовь распинают на кельтских крестах***** –
Этот праведный мир не для нашей мучительной жажды.


*(англ. Wizard of Oz) — Волшебник Оз (прим. автора)
**двойной платёж (в 1716 году старообрядцам для облегчения их учёта была предоставлена возможность полулегального существования при условии платить «за оный раскол всякие платежи вдвое») (прим. автора)
***место в храме куда ставятся свечи за упокоение (прим. автора)
****джазовое-блюзовая композиция, написанная в 1968 году Орнеттом Коулманом, явившаяся предтечей авангардного джаза (прим.  автора)
*****кельтский крест (крест в круге) – это образ вселенной, где круг – связь прошлого, настоящего и будущего, которую не разорвать. Кельтский крест говорит об обуздании страсти. Этот знак связан с солнцем и в нем воедино сплетаются и смена времен года, и духовная жизнь – проживая свой путь, человек пожинает плоды своего поведения, выбора, поступков и действий (прим. автора)


Соразмерность душ…

Все мосты за спиной до опор отсыревших сожгу,
И страховочный фал отвяжу от скобы карабина,
И сорвавшись с каната, раскинусь на сером снегу,
Отраженью себя по очкам проиграв поединок.

Без остатка истрачен кредит ожиданья чудес,
И в метель согревая дыханьем озябшие пальцы,
Веру в лучшее сдам в секонд-хенд «не торгуясь вразвес»,
И мечты полотно затяну в равнодушия пяльцы.

В погорелом театре крестом заколочена дверь,
И потерян кураж доиграть феерически пьесу.
Я внесён тобой в список твоих безвозвратных потерь,
Папа Римский по нам не прочтёт покаяния мессу.

Из колоды на стол выпадаю десяткой надежд,
Жаль, фатальности джокер сильнее червовых иллюзий.
И разбуженных чувств беспощадно подавлен мятеж,
Острым словом разрублен неясности Гордиев узел.

У каталы-судьбы лишний туз козырной в рукаве,
И «Взапуски метать»* она ищет настырно предлоги.
Опрометчиво очень – «без вести» пропасть в ноябре,
И блуждать одному, и не ведать обратной дороги.

Ты меня не гони, сердце будто замёрзло в груди,
Наша нервная повесть минула сюжета экватор.
И поспешно все точки над «i» расставлять подожди,
Не готов эпилог, в тексте жизни полно опечаток.

В жёстком ритме неоновых точек-тире городов,
Потеряться боюсь, растворившись в печали безмерной.
И хочу утонуть в чёрной бездне бездонных зрачков,
Перейти Рубикон и почувствовать душ соразмерность.

*(шул.) метать банк специально приготовленной колодой карт (прим. автора)


7.11.2020-12.11.2021, Москва