Хмуро на улице, поздняя осень

Хмуро на  улице,  поздняя  осень.
В  тумане  слезятся  глаза.
Он в сапогах,  волосы с проседью.
Тенью   рядом   тоска.

В руке пакет. В нём с водкой чекушка,
Гранённый   стакан  и   сала   кусок ,
Горький  лук  и   хлеба  горбушка.
Встал.  Осмотрелся.  Рука в висок.

Память  свою  напрягает. Что же,
Много   лет   пронеслось.
Здоровья  нет,  снова  корёжит,
Сердце,  как   будто,  зашлось….

Ноги  несут  по  знакомым  местам:
Справа  лежит  Тимофей,
Бабка  Агафья…. Земельным  холмом
Рядом  её  Зотей.

Вот и добрался, сел  как  тогда,
Смолчал  и  взглянул  на  крест.
Рядом с крестом  облезла звезда,
Таких  больше  нет  в  окрест.

-Здравствуй Иван, зашёл повидаться,
Едва  ли,  когда   смогу.
Ты  там  готовься  и  дожидайся,
Скоро  совсем  приду. 

Помнишь, весной в сорок пятом,
Спешили   к  нашим   друзьям?
Смело  прошли,  с   захватом,
Назло   тогдашним  смертям.

Хотя   ребят   положили…!
Да,  ладно,  об  этом  потом.
Ты  знаешь, сейчас  мы  дожили,
Нас  там   считают  скотом.

На   западе  все  одурели
Снова  прут  на  рожон. 
Сколько   спасали  и  грели,
А нам  кричат: «Пошли  вон!»

Зря  мы,  наверно,  ввязались
В  драку  за  них  тогда,
Пусть  бы  Европу  сожрали,
Немцы  на  все  года.

Да, ладно,  нам  не  до этого,
Господь   пусть   накажет  их.
Я    живу   под  запретом,
Но  выпью  глоток  фронтовых.

Только  одним  стаканом, 
Вприглядку  придётся   пить,
В понюх с горбушкой и салом….
И  дальше  пойду  я  жить.