3 - Опять ты

В первые недели нашей жизни в Эсхаре, я занимался срочным возведением гаража для своей шестёрки, которая продолжала стоять у соседа Александра Михалыча в его гараже. Керамзитоблоки я купил в кооперативном цехе на ГРЭСе, а плиты на перекрытие и цемент на стройку взялся достать Серёга Лымарь на ЖБИКе, где он работал, в счёт погашения долга за нанесённый ущерб нашему имуществу. Спасибо, хоть так.
Не боги горшки обжигают. Через две недели гараж был возведён. Ворота и дверь в гараж я тоже сварил сам. После заливки бетонной стяжки на пол и гидроизоляции крыши, я забрал свою машину у Александра Михалыча. При этом вышел казус с оплатой за двухгодичный постой моей машины в его гараже. Дело в том, что когда мы договаривались с ним в 1990 году, рубль ещё не обесценился и мы решили, что за два года я заплачу Михалычу, по возвращении с Севера, 1000 рублей за аренду гаража. Тогда ещё это были приличные деньги – пенсия Михалыча за целый год.
Но к моменту, когда гараж уже был готов рубль очень сильно обесценился.
Для иллюстрации в 90-м году, когда Горбачёв разрешил официальный обмен рубля на иностранные валюты, за 1$ по официальному курсу давали 1.8 рубля. А с 1 июля 1992 года, курс уже был 125 рублей за 1 доллар. Поэтому я и предложил пересчитать Михалычу плату за аренду гаража с учётом инфляции. Так было бы справедливо. Но Михалыч, мужик советской закваски, наотрез отказался от пересчёта. "Был договор тысячу рублей, вот и плати тысячу, лишнего мне не надо", - сказал он, как отрезал. И никакие уговоры не помогли, вот такие тогда ещё встречались люди.
Кстати об инфляции. Последние два года, что я работал на Севере, в связи с этой самой инфляцией, правительство резко ограничило хождение наличных денег у населения. Нам, просто напросто, перестали выдавать зарплату на руки и весь заработок перечисляли на сберкнижку. К тому же, ко времени нашего отъезда, нам начислили компенсацию за оставленную 3-х комнатную квартиру и отпускные за 5 месяцев. Всё это тоже было безналом перечислено на книжку, с которой уже снять деньги было невозможно. Нет налички, говорили всем в сберкассе. Получилось, что к тому времени, когда мы уже покидали Чукотку, у нас на книжке было около 280 тысяч рублей, ну или в пересчёте около 1700 долларов по тогдашнему курсу. То есть получилось, если ещё отнять компенсацию за квартиру, мы с женой получали последние два года на Севере по 30 долларов в месяц на каждого. Прямо скажем, надурило сильно нас тогда государство. Но ведь проблема была в том, что и эти деньги невозможно было снять со сберкнижки. Инфляция в 1992 году была в России и Украине около 2500%, рубли прямо на глазах превращались в бумагу.  И надо было что-то делать.
С Беринговского, перед отъездом, мы всю сумму перевели в Москву, где у меня был открыт счёт в одной из сберкасс. И сразу, после возвращения с Севера, я поехал в Москву, в надежде снять свои деньги. Но, когда я туда приехал, то узнал, что и там разрешалось снимать с книжки не более 5000 рублей в день. И чтобы снять всю сумму мне пришлось бы торчать там безвылазно два месяца. Больше проешь, да за жильё заплатишь. Знакомая подруга в Москве говорила, что компетентные люди ей сказали, что за обналичку всей суммы сразу, надо отдать руководству сберкассы  30% от снимаемой суммы. Но, опять же, когда я попытался попасть на приём к зав. сберкассой, меня и близко к ней не подпустили. Там тоже боялись подставы от "компетентных органов" и с улицы никого к подобным сделкам не подпускали. Нужны были рекомендации от надёжных людей, знакомых с руководством сберкассы, но где было их взять приезжему вкладчику с Украины. Было, правда, одно предложение от весьма "мутного" типа на входе в сберкассу, отнести заполненные документы на обналичку руководству. Он, якобы, их доверенное лицо. Но от него за километр несло таким криминалом, что было ясно, ни денег, ни посредника, после дачи ему нужных бумаг, ты больше никогда не увидишь. Оставалось одно, перевести деньги ближе к дому и снимать их потихоньку. Союз уже развалился. Деньги в Украину перевести было нельзя. И я перевёл их в Белгород, там от Харькова каких-то 100 км.
А пока нас сильно выручали деньги, заработанные мной в последние два года на видео бизнесе, от видеосалона, проката видеокассет и кабельного Т.В. Их хватило на постройку гаража, покупку мебели и прицепа для моих "жигулей". Но и эти деньги через пару месяцев закончились. Надо было думать о работе. Тане в школе сказали, что необходимо знание украинского языка и гражданство Украины, а где его взять? По закону, чтобы стать гражданином Украины, надо было здесь прожить 5 лет. А за это время можно и ноги с голода протянуть. Я пошёл на нашу ГРЭС-2 в отдел кадров где, посмотрев мой диплом и трудовую, направили к руководству котло-турбинного цеха.  У начальника котлотурбинного цеха Анатолия Владимировича Белоусова, который посмотрел мои документы, загорелись глаза: "Да тебя сам Бог ко мне послал. Меня же на пенсию не отпускает директор, говорит, замену ищи. А ты вот он – готовая замена. Все ступени прошёл на станции от машиниста до начальника смены. И мастером котельного цеха, гляжу, одно время работал. И опыт работы большой и образование подходящее. Пошли к директору, я тебя на своё место сосватаю". И с этими словами он повёл меня в кабинет тогдашнего директора станции Бороденко Артёма Васильевича.
В своём кабинете, выслушав хвалебные речи в мой адрес, директор сказал своё категорическое НЕТ:  "Я этого "варяга" знать не знаю и никто не знает. Кто может за него поручиться? Никто! А у меня сложное и ответственное производство. Ты там будешь себе на пенсии в потолок поплёвывать, а мне отвечать придётся если, не дай Бог, этот товарищ окажется некомпетентным специалистом или того хуже алкоголиком. – Да вы посмотрите его трудовую, - не унимался начальник цеха, - У него там куча рацпредложений, а для того чтобы в трудовую вместились все сведения о наградах, грамотах и благодарностях, пришлось там даже вкладку делать. Неужели такой специалист не оправдает ваше доверие и, тем паче, как он может быть алкоголиком? Ради Бога, Артём Васильевич, отпустите меня на пенсию, умоляю!"
 Но Бороденко был неумолим: "Я тебя, Анатолий, не один десяток лет знаю, - ответил он, - съел, как говорится, с тобой пуд соли. А кто это такой и что от него ждать ты знаешь? Вот и я не знаю и рисковать не хочу. И не вздумай мне предложить его кандидатуру своим замом или мастером, всё равно не соглашусь. Иди и работай, некогда мне тут по пустякам время терять".
"Ну, что я могу тебе предложить ещё? – сказал на обратном пути из директорского кабинета Белоусов, - Могу предложить пойти машинистом-обходчиком, слесарем или расшлаковщиком, на это вакансии есть и тут директора спрашивать не надо. Работа тяжёлая и мало оплачиваемая, сам знаешь. – Да нет, спасибо, - сказал я, - здоровье уже не то, чтобы простым работягой  пахать. Пойду в другие цеха схожу, может там что предложат".
Начальник электроцеха Василий Иванович Конкин, после знакомства  с моими документами, тоже загорелся идти к директору. Ему тоже нужна была замена для выхода на пенсию. Я ему расссказал, что уже был с Белоусовым у директора и чем это кончилось. Но он меня не послушал: "Попытка не пытка", - сказал он и мы пошли.
Увидев нас, Бороденко, рассердился не на шутку: "Опять ты? – гневно произнёс директор, - Я что-то непонятно объяснил в первый раз? А у тебя что, Василий Иванович, другой работы нет, кроме как меня отвлекать от важных дел? Можешь ничего не говорить, я и так знаю что ты сейчас скажешь. Мол, ценный специалист и тебе замена. Прибереги своё красноречие для другого случая. Этого "варяга" я брать на работу не буду. Так и всем другим начальникам цехов передай. Всё идите. Надеюсь, я вижу тебя в последний раз", сказал он обращаясь уже ко мне. Ничего не ответив, я вышел с Конкиным из кабинета директора и пошёл, несолоно хлебавши, домой. Таким униженным, я уже давно себя не чувствовал. Было весьма обидно сознавать, что я, без ложной скромности, хороший и опытный специалист, был выставлен чуть ли не как аферист и пьяница. Но надо ведь было что-то делать, надо же семью кормить и детей одевать. Но что делать, я пока не знал, надеясь, что время лучший советчик и, через некоторое время я обзаведусь новыми друзьями и они что-нибудь посоветуют. Вот так депрессивно началась наша новая жизнь в Украине. Но мы не из тех "лягушек", что тонут в кувшине молока. Мы будем барахтаться и еще взобьём своё масло в этом "кувшине" с названием Украина, которое намажем потом на свой трудовой кусочек хлеба.