Пустынный цветок

Брёл по песку, барханы вслух считая,
Когда ползком катился вниз.
И клял, что жизнь так жутко злая,
На пару, с солнышком, в стриптиз.
Зачем попал, куда не метил,
 И даже мысленно не рёк.
В мир, где песок, так « чист и светел»,
Наверное, опять урок.
Мне жизнь так много их преподносила,
С наскока и не сосчитать.
Когда лелеяла, когда по морде била,
Не удосужившись и пары слов связать.
И вот сейчас, в разгар веселья,
Шар, что катал, рванулся в  небеса.
Чтоб через сутки, пусть и не смертельно,
Корзинку об бархан, отключка в полчаса.
Потом два дня пустые догонялки,
С утра от солнца, вечером за ним.
Мираж, с усмешкой, с нами в скалки,
Надежда таяла, что дым.
Жизнь утекала, вместе с влагою по каплям,
Потрескавшимся камнем чешуя.
Но если рвёшь с надрывом, то находишь,
Ко мне ползла огромная змея.
Лишь жажда жить у нас, обоих,
Ей вёрткость, мне стремительности рук,
Наш танец многих бы устроил,
Победа. Ты обед мой друг.
Я мясо рвал с чуть задубевшей кожей,
Глотая истекающую кровь.
Дорожки слёз по грязной роже,
В аду, лишь выживание, ни крохи на любовь.
Потом до ночи, снова догонялки,
К утру желая отпущение грехов.
Поднять себя, не смог бы из под палки,
Шипение сменило негу бранных слов.
И в ожидании не меркнущей расплаты,
За то, что где то и когда то совершил.
В бреду, вдруг, замерцали чудны сонаты,
Я над песками духом  воспарил.
Очнулся, как цветок, губами впитывая влагу,
Что до желудка так и не смогла.
Прохлада вечным сном в награду,
Опять надолго в негу увела.
             ***
Смех, полумрак, и взгляд, казалось б в душу,
Прекрасных, карих, сквозь  тончайшие шелка.
Замри мгновение, дай насладиться. Я не струшу,
Да ради них, один против полка.
Вместо признаний непонятное шипенье,
И колокольчик смеха, что ничуть не раздражал.
О боже,  дай мне лишь терпенья,
Чтоб голос мой ей  пел и не дрожал.
Я десять раз проваливался в негу,
Немного отошёл, поправился насколько смог.
И разговор, на смену бреду.
И первые слова – «Прекраснейший цветок».
Смутилась, но улыбка, пусть и робко,
Надеждой отогрела душу.
Замолк в сомнении, всё слишком тонко,
Боясь, что убежишь, что всё порушу.
Ладонь на знойный лоб, обдал теплом прохлады,
Расслабился и улыбнулся ей в ответ.
Не ожидая от неё награды,
Желая вместе сотню, больше лет.
Судьба ж опять ко мне не несправедливо,
Понять её, мне не дано.
Вот только что, чудесно и красиво,
А через миг, что грубое сукно.
- Ты чужеземец, мне не пара.
И сердце враз, напополам.
Одним единственным ударом,
Надежд кусочки, по углам.
Улыбка с грустью и прохладой лоб,
На миг, прощальным поцелуем.
Взметнулся ворохом шелков сугроб,
И ты ушла, чужую боль пестуя.
И снова бред, растерзанное эго,
Хандрой, что снова в  волчьей стойке.
Закрыл глаза, в мечтах увидеть небо,
Очнулся на больничной койке.
                ***
Шум от машин, за окнами больницы,
Обыденность, по старой колее.
Закрыты чудные страницы,
Как жаль, что всё приснилось, мне.
И голос  твой, и этот чудный лик,
Томлением терзали долго сердце.
Не помогал из медсестёр цветник,
Мелькающий потоком , за стеклянной  дверцей.
Я прогонял фантазии, подчас довольно грубо,
Скрипел от боли, унимая блаж.
Но всё по кругу – взгляд, улыбка, губы,
И снова, ослепительный мираж.
Потом года, что серостью по нервам,
Уколом в сердце, на мгновенье, лик.
Я запасался, отдавая предпочтение консервам,
И изучал по картам, тот песчаный материк.
Пусть знал, в одну воронку дважды,
Не попадёшь. И сам себя корил.
Но без тебя, я мучился от жажды.
Решился и верёвку шара отрубил.