Ленинград выходного дня

Перед поездкой экипировалась в срочном порядке.  Прихватила  на случай

прохладной погоды красное турецкое трико для лыжных вылазок. Да купила в

комиссионке клетчатый дешевый жилетик из шотландки. Брала с собой платье

нарядное. Пригодилось пару раз  на  выход в цивильное место, вроде концерта.

Возможности ограничены. По полгода на заводе "Сантехлит", где я работала

редактором многотиражной газеты "Знамя труда", не давали заработную плату.

Хочешь - бери ваннами!

Или в кредит каракулевую шубу.

Или швейную электрическую машину.

Что-то удавалось выменять на деньги.

И вот я лечу в северную столицу!

Да свои собственные пышные волосы – все мое богатство тех лет!

Но, несмотря на объективные трудности времени экономических "преобразований"

в России, молодой задор и мечтательный нрав русской женщины, ее неунывающий

характер позволили мне получить хорошую порцию эмоций и впечатлений.

Гуляя по графской - или дворянской - усадьбе под Ленинградом, шутливо

изображала его прелестницу-хозяйку, жену знатного человека.

Якобы приставляя к сморщенному носику пенсне, воспитывала наследника и давала

указания ему и прислуге: «Мишель, не бегайте по травке, там сыро после

дождя!.. Анюта, вынеси чаю в беседку!.. Евлампий Сидорович, разожгите для

князя камин в зеленой зале!..» Они и не знали, не догадывались, что третьей в

 списке будущих моих профессий значилась " в крайней случае, народная

артистка".

Туристы хохотали или понимающе подыгрывали.

Всем хочется достатка и изобилия, полноты жизни! У меня выходило

правдоподобно. Сама чувствовала себя в своей собственной тарелке почему-то.

Возможно, не из простых кровей происхождением? Родословной близкие не

раскрыли, сообщили лишь, что один из моих дедушек был расстрелян "тройкой"

под Красноярском...

Вот и Питер стоит на чьих-то бессловесных костях! Одним - блага, а другим -

ярмо да тяга!

А пока что усадьба привольно разбегалась во все четыре стороны на несколько

прилегающих к ней верст, то бишь километров.

 Простор-то меня и вдохновлял. Вот бы так пожить в свое удовольствие!

Хозяйкой положения и без опаски за завтрашний день. Природа и без того

попугивает непогодой, чрезмерными проливными дождями

или засухой. Так уж хоть люди были бы людьми и не донимали друг друга, не

мытарили.

Индийского производства, причем фабричное и неземной красоты, черное, в розах

и блестках, платье позволяло мне ощутить себя счастливой, безмятежной и

любимой. Настоящей барыней, ведь в ту минуту я забыла, в какую сумму вылилась

мне покупка обновки, путевки-пятидневки. Вылетел из головы утренний кофе в

ресторане профсоюзной гостиницы, поданный с … медом за дефицитом сахара в

стране.

В парк неспешно  убегала просторная дорога, посыпанная деловитым дворовым

человеком чем положено. Нас привезли, наверняка, по шоссе или уж по очень

солидной отсыпанной грунтовке.

Кряжистые деревья прикрывали мутное зеркало пруда,обрамленного первозданной и

еще не выгоревшей от зноя зеленью трав и кустарников.

Воображение будоражило, хотя взгляд редактора-реалиста критически оценивал

узость коридоров дворца усадьбы, зябкость витиевато излаженной мебели в

просторных залах и слащавый примитивизм лепнины вдоль потолков.

Здесь зимой хватало места для гостей, для танцев, для картежников-любителей

и, конечно же, для детворы княжеского ли, дворянского рода-племени.

Представляю, как ахали - охали ребятишки челяди, заглядывая в окна на пышные

люстры, золоченые статуйки, бронзовые затейливые канделябры!

Умилялась этому воображению и попытке сыграть новую роль в своей жизни: всем

свойственно любить красивое, необычное, возвышенное, независимо от

происхождения, возраста, национальности.

Мы приехали по профсоюзным путевкам выходного дня. Скорее всего, потому нас

поселили якобы в гостинице, а на самом деле в общежитии какого-то

профсоюзного органа. Коридор на весь этаж, комнаты на три-четыре койки. Нам

все равно, поскольку весь день проводим на экскурсиях и пеших прогулках по

большому и очень разнородному городу. То парк и скульптуры, то темные и

неприютные дворы – колодцы. Кладбище, памятники, патриотика. А потом

самостийный рынок, барыги, обманувшие наших дам, продав им по половинке

батника. Были в моде такие рубашки одноцветные с отложным воротничком.

Покажут из-под полы, а продадут половину джинсов! Девки в слезы, а продавца и

след простыл, милиция делает отстраненный вид:  ей, мол,  неведомы проделки

местной  торговой «буржуазии».

Мне удалось приобрести с рук симпатичный желтый махровый халатик фабричного

пошива. Женщина смущенно пояснила: да, накинула маленько, таким образом

дочери зарплату выдают теперь. А нам – ваннами, парировала я. Разошлись,

довольные результатом. Еще я купила две мужских жатых рубашки, одну из

которых кто-то перекупил, а другую сменяли на полуспортивные башмаки из

плащевой ткани, типа кроссовок.

Нечего обуть, одеть, поесть. Почему? На все давали талоны, приобрести по ним

 обозначенный товар стоило труда и затраты времени и энергии. Волка кормили

ноги.

Утром спускаемся в ресторан, прежде являвшийся типичной социалистической

столовой. Не совсем обычной – профсоюзной, с претензией на привилегии.  А

сейчас приборы на столах. Вместе сахара к кофе подают мед. Нет в стране

сахара. Нет ничего в магазинах. Позже узнаем - все выбрасывали на свалки,

имитируя нищету. Или создавая дефицит,  взращивая пресловутый блат. Ты – мне,

я – тебе. Сколько же надо вырастить в стране упырей и бестолковых тварей,

чтобы всю страну они одним махом поставили на колени?! Не думали ни о детях,

ни  о будущем, ни о своей расплате за продажные проделки.

Теперь вот с удовольствием читаю стихи авторов о Санкт-Петербурге, смотрю

фотографии в инете, слушаю рассказы земляков - город, мол, так похорошел,

реставрировался, что не грех и повторить туда не визит. Залюбуешься!

И меня тянет в поездку снова. Вот лишь бы карантин приспустил свои угрозы и

беды...