Ползёшь за сменой настроений

              ***

Ползёшь за сменой настроений,
а этой смены нет и нет.
И дней твоих прожитых тени,
как липкий от улитки след,
такой бесцветный и убогий,
неторопливый след безногий,
в котором жизни ерунда
из ниоткуда в никуда
ползёт, как тихая беда.

Какой-то воздух нерифмованный –
такой негладкий заскорузлый,
и снег лежит, как нарисованный,
уже усталый и обрюзгший,
и я бреду дорогой пройденной,
давно истоптанной  прохожими,
влачусь шагами прошлогодними
и днями, день на день похожими.
Отныне холод, там и здесь –
в жилищах, в мире заоконном,
несокровенном, неукромном,
но всем открытом,  подбалконном,
несочинённом, непрочтённом
в огромном  в космосе, в большом,
куда не ходят нагишом.

                ***

На пыльных полках спит энциклопедия
различного полезного неведения,
того, чего  я не желал бы знать,
чтоб не пришлось поспешно забывать.
Я сделал глупость, начал говорить,
произносить слова. А ведь они опасны!
Я сделал глупость – просто начал  жить,
и думать просто:  жизнь  прекрасна.

Хотя не вся, не часто, не во всём.
Однако в ней мы дышим и живём,
и проживаем просто –  день за днём,
чураясь глупостей и всякой чепухи,
стараясь просто не писать стихи,
и просто жить, запутав все концы,
надеяться, как делают юнцы.

Жизнь – это сон. Не дай себе проснуться.
Проснувшись, ты рискуешь обернуться
и этот сон безумный повторить.
А это значит  –  ты рискуешь жить,
переживать мгновенья и сомнения,
и глупо сочинять стихотворения,
произносить опасные слова,
такие, например, как «дважды два»,
а то ещё чего намного хуже
бессмысленней, уродливей и уже.

Как я устал от правды полуправд.
От звука слов, что ничего не значат.
И где тот рай и настоящий ад?
Вселенский лжец здесь всё переиначил.
Ходить по битым стёклам босиком
совсем не больно – просто безопасно.
Но оказаться полным дураком,
на сквозняке веков – ужасно!

Терпеть всю гниль,
жестокость, мерзость рож,
и говорить с другими о ненужном,
чтоб расплескать и пить чужую ложь,
прожить чужую жизнь необнаруженным,
чтоб тайно в этом мире выживать,
к творцу его забившись под кровать,
не рвать на части дущу, не спиваться
и неожиданно для всех не оборваться
как тонко, плотно скрученная нить,
и до конца всё быть, и быть, и быть … ,
чтобы потом забыть весь этот сон,
и чтоб не встрепенуться, не проснуться,
и, невзначай в тот морок не вернуться.

Всё это жизнь!
И нам её терпеть!
Возможно б каждый выбрал жизнь иную,
другую, изначально никакую,
чтоб было легче всю её стереть,
и прогрузившись в вечное молчание,
не издавать ни вздохов, ни мычания,
не поднимая пепельную муть,
и не давая на себя взглянуть
ни из глубин безличных мироздания,
ни из чьего-то личного сознания
через бокал летейского вина,
пролив его в пустые времена.
Уйди, уйди, уйди, уйди! Изыди!!!
И затаись в погибшей Атлантиде.

                ***
Не ищите меня в облаках,
не ищите меня на Мальдивах.
Пепел к пеплу и к праху прах!
Остальное – не перспектива!
В жизни множество полуправд,
и в сердцах, даже в душах, вроде,
даже  где-то в  далёком ТАМ,
в смутно явленном переходе.
По заслугам и по грехам,
в счёт потерь и приобретений.
Я всего лишь дал волю словам
в запинающихся речениях


          ***