Гадина

Квартира Галки была на втором этаже, и Стас всегда поднимался пешком. С лишним 35 лет.
- Привет, Галчонок!
- Здравствуй, милый, есть хочешь?
- Да нет, кофе свари.
 Господи, как он её любил! Современная попса стонет: «Я хочу целовать песок, по которому ты ходила!» Да он готов был целовать воздух, которым она дышала!!! В девятом после уроков он провожал её до дома, если позволялось, и бежал, сломя голову, к себе. У него на тумбочке стояла Галкина  фотография. Она у берёзы в бежевом пальто и коричневом берете. Фотография было чёрно-белая, но Стас знал наизусть любой её оттенок. Он бежал домой, чтобы не расставаться ни на секунду!
Мама посмеивалась, уже немного ревниво: «Ты ещё на неё помолись» А он и молился! Других богов у Стаса не существовало.
Грешные подростковые мысли, бушующие в мозгах, не смели даже подползать к Галкиным туфелькам, а случайные её касания, пронзали электрошоком, и воспринимались божественным помазанием! Конечно, Стас и помыслить не мог признаться ей в любви, только наедине с собой, едва шевеля губами,  выдыхал: « Я люблю тебя, Галя!»
    Такая любовь, если она безответна, (а Галка её безответности не скрывала),  обычно не кончается ничем хорошим. И выбор тут небогат:  портвейн, драка с поножовщиной со счастливым избранником, а, бывает, и перекинутая через чердачные стропила веревка с петлей на конце.
    Но Стасу повезло. Девятый класс сменился десятым, а, как раз между ними, Стас в спортивном лагере потерял невинность. Не стал мужчиной, разумеется, до этого он не дозрел; просто флер его девственности стряхнула одна из лагерных медсестёр, из за пустяка поссорившаяся с женихом и решившая отомстить тому таким вот неожиданным для Стаса образом.
    Он, конечно, тут же в неё влюбился, но невеста послала ухажёра так далеко а, главное, так вульгарно, что Стас быстро пришёл в себя. Нет, не так. Если бы он пришёл в себя прежнего, то Галка опять в нём воцарилась бы.  А тут вдруг, первосентябрьским утром, он ощутил её не богиней, но женщиной, которую хотел именно как женщину, а никакую не богиню!
    Самое главное, что Галка тут же поняла эту перемену, и она пришлась ей по душе! К весне, пройдя все стадии юношеской возни, неумелых, а потом и умелых ласк, они стали любовниками. Опять не то слово! Любовь не возникла у неё и совсем исчезла у Стаса. Просто они были молоды, сильны, здоровы, идеально подошли друг другу в том, что называется сексом. Они не любили друг друга и даже не занимались любовью, а с любовью наслаждались своими телами. Нескладная фраза, но это трудно описать словами, зато легко понять.
    Галка водила родителей за нос, сочиняя вечерние подготовки к экзаменам, благо, училась хорошо. Стасова мать была наблюдательнее, но её вполне устраивало, что от сына не несет спиртным, и участковый не обращает на неё на улице никакого внимания.
    А фотография, ну, та самая, куда-то пропала. Стас не заметил.

- Как съездил?
- Да нормально. Галчонок, я тебе кроссовки привёз, потом померяй.
- А джинсы забыл?
- Ну что ты! Просто не распаковался. На днях занесу.

    Дальше были институты, потом он влюбился, потом она. Расстаться они уже не могли. В постелях, на условно укромных подмосковных полянках, на дачных чердаках друзей, ещё мокрые от только что растраченного телесного пыла, они ведали свои сердечные проблемы. Им и в головы не приходила двусмысленность такого занятия. Галка корила Стаса за нерешительность, называла трусом и грозилась сама поговорить с  пассией. Стасу не нравился Галкин избранник, лейтенант Костя Ворошило. Он называл его  Большой Военной Костью или Недоворошиловым. Но, впрочем, особо против ничего не имел. Костя, так Костя, без проблем!
    С годами, а прошло  вот так лет пять, их утехи если и стали реже, то ненамного; любви не было,ну а дружба тоько становилась крепче. Да не дружба, конечно ( что за пионерское слово!), а участие и понимание. Он, будущий медик, утверждал, что чувствует Галку поджелудочной железой. А она появлялась именно тогда, когда Стас думал: « А вот бы Галка сейчас...»

- Витька где?
- Забыл что ли?  На даче до понедельника, я ж говорила, там водопровод подключают.
- Он диск просил. Позвонит, обрадуй.
- Спасибо, Стасик. Ты у нас -  просто Гарун-Аль-Рашид!
- Как у вас – не знаю, а вот у тебя я - единственный и неповторимый! И, потом, никакого бескорыстия не жди, у меня имеются ковар-р-ные планы!
- Так, отпусти! Кофе!!!

     Потом он женился, сгоряча и совсем не на той! Развёлся, женился опять. Она вышла замуж за лейтенанта, но за другого. Кстати, действительно, по любви. И, даже не знаю, как сказать,  но Галка никогда мужу не изменяла. С другими. Трудность формулировки здесь в том, что их со Стасом жизнь продолжалась, семейныех жизней  не касаясь.
    Они даже приятельствовали. Стас через своих больных устроил Витьку, Галкиного мужа, в Москве. Галка помогла Стасову сыну поступить в музыкальную школу. Как это объяснить? Быть может, всё тем же: они не были любовниками в том смысле, который вкладывают в это слово. А постель? Да, это конечно... Между прочим, гораздо комфортнее, чем раньше. Они, как и прежде, идеально подходили друг другу, но теперь иногда, встречаясь для постели, просто обсуждали насущные дела и расходились вполне удовлетворённые. И то сказать, годы летят, не дети же!
  Серебряную свадьбу Стас отмечал в ресторане, а Галка с мужем свою заныкали, сбежав в палатку на Волге.
- Что у вас тут новенького?
- Ничего. Серёжка  с работы увольняется, нашёл поближе. Слушай, у него опять со спиной что-то, посмотри у себя, ладно?
- Поглядим. А Ниночка?
- Да ну её, стерва растёт! С Витькой поругалась, три дня не разговаривали.
- Ты же педагог!
- А мы в школах не порем. Хотя и надо бы! А у тебя как?
- Приехал вот... Мои тоже на даче, внучку не видел.
- Проиграли-то в Бельгии?
- Проиграли, бараны.
- Уколол бы им чего-нибудь.
- Скипидар каждому! Наружно! Да ну их к чёрту...

Должность врача команды заставляла Стаса держать себя в форме. Старший тренер был молодой, и на его фоне как-то не по-уставу выглядеть тюфяком. А Галка после вторых родов здорово располнела, на ногах ниже колен проступили и закрепились узлами вены. Что-то случилось с волосами. Стас водил её к врачу, привозил из Европы шампуни, но помогало не очень.

- Спасибо, Галчонок, такой кофе, как ты, никто не варит, честно! Это что, порезалась? Дай поцелую.
- Пройдёт. Вот это помнишь? Я тогда рукой об угол саданулась, даже не заметила. А потом смотрим, вся подушка в крови. И больно! Ты мне ещё объяснял, что при сексе выделяются эти, как их...
- Анальгетики. Ерунда. Просто не до того было. Иди ко мне...
- Ой, слушай! Я вчера старые альбомы разбирала, нашла такие фотографии, обалдеть! Ты, Лёшка-Шайба и Коржик в пионеры вступаете. Ещё субботник,  наши классные за четвёртый и седьмой, Никитишна, как всегда, в пенсне под Крупскую.
- Ну да?! Коржик? Дай посмотреть!
- Держи.
- Точно, Корж! А это кто?
- Моня, он ушёл в пятом. Это Надька с Лизкой, снова Шайба. А вот моя.

Она протянула снимок, и получилось так, что Стас взял его тыльной стороной, а потом повернул.

    Это была она! Та самая! Галка – Богиня всё так же стояла у берёзы в бежевом  пальто и коричневом берете. И вновь Стас помнил наизусть каждый оттенок цвета на этой чёрно-белой фотографии! Сознание перехватило, его захлестнула та прежняя невероятная, непередаваемая любовь к этой девочке, коснуться которой было запредельно! Всё вернулось! Он ощутил себя тем, ошалевшим от несчастной, безответной любви девятиклассником! И, как тогда, не голосом, а только шевелением губ он продышал: «Я люблю тебя, Галя!»...
   А потом он поднял глаза. Перед ним сидела полная, рыхловатая женщина с сероватыми негустыми волосами, уголки губ ушли вниз, утянув вслед морщины в уголках глаз. Складка под подбородком порождала другие морщины, на шее и ниже. Эта женщина была его, и она была, конечно, Галкой, но не той, не ТОЙ!
 И никогда уже не будет! Никогда! НИКОГДА!!!
   Она убила её! Она задавила её своим раздавшимся телом! Загрызла сточенными зубами! Задушила сечёнными волосами и вспухшими венами! Она убила его Любовь!

   Стаса стошнило.  Его вывернуло. Он блевал на опрокинувшуюся чашку,  рвота заливала скатерть, стол, брюки, он схватился за горло, но не мог остановиться и, извиваясь, изрыгал уже пустую зелёную желчь!
- Что?! Стас, что?!- Она вскочила, кинулась к нему, но наткнулась на взгляд, полный такой ненависти и отвращения, что отшатнулась и  невольно защитилась рукой.- Стас!!!
- Г-г-гадина...- простонал он, ещё несколько раз конвульсивно дёрнулся, выдавил последние сгустки, вытер дрожащей рукой рот. Потом не разгибаясь, не поднимая глаз, добрался до двери.- Прости и... прости...
Уже за порогом, в суживающуюся щель он увидел Галкины глаза. В них был страх, растерянность, сочувствие и, он с ужасом это лонял, начало понимания того, что произошло!

 На улице он ощутил себя пустым. Не опустошённым, а, именно, абсолютно пустым. Было холодно и всё равно... Стас отстраненно подумал о том, как жестоко  он обидел сейчас Галку, какой гадиной оказался сам, но всё это было таким ничтожно мелким по сравнению с главным:

ЖИЗНЬ ПРОШЛА!