Эмили Дикинсон. 1764. The saddest noise

Как горестен, как сладок он,
Им каждый миг воспет, —
Растёт и крепнет птичий звон
Весенней ночи вслед.

Меж мартом и апрелем срок —
Магический почти,
Вступило лето на порог —
Но медлит к нам войти.

И нас уводит мирный дол
Тропой минувших дней —
Причуды Смерти — кто ушёл —
Дороже и родней.

Мы вспоминаем всех, чей тлен
Потерей стал для нас,
Умолкни, звонкий хор сирен, —
Что наша скорбь сейчас!

Нам входит в сердце этот звук
Верней, чем нож стальной —
О, если б сердце нам и слух
Разъединить стеной!



The saddest noise, the sweetest noise,
The maddest noise that grows, —
The birds, they make it in the spring,
At night's delicious close.

Between the March and April line —
That magical frontier
Beyond which summer hesitates,
Almost too heavenly near.

It makes us think of all the dead
That sauntered with us here,
By separation's sorcery
Made cruelly more dear.

It makes us think of what we had,
And what we now deplore.
We almost wish those siren throats
Would go and sing no more.

An ear can break a human heart
As quickly as a spear,
We wish the ear had not a heart
So dangerously near.