Глаза милицейской овчарки

Глаза милицейской овчарки
Сияли при свете луны.
Не видели кресла-качалки
И ковриков тёплых они.

Годами несла она службу
С хозяином верно своим.
И свято та верила в дружбу
С хозяином сильным, большим.

Ведь верность - религия пёсья.
Иначе не могут они.
И добрые в сердце колосья
Сильнее порою войны.

И верила свято собака,
Что правильно всё у людей,
Что умный хозяин, и мрака
Что он и сильней, и мудрей.

И слушала псина команду,
И "Фас!" выполняла скорей.
Бандитов искала всю банду
И зубы сжимала сильней.

И пахло от них, от злодеев
Всем худшим из мира людей.
Собака презрела плебеев,
Кусать было радостно ей.

И верил, что станет добрее
Весь мир, засыпая, наш пёс,
Что дела не может вернее
И быть, пока мокрый твой нос.

Но только однажды увидел
Вдруг женщину пёс наш в тюрьме.
На тех, кого он ненавидел
Всю жизнь в своём пёсьем уме,

Была не похожа ни капли
Она, в её взгляде был свет.
И пусть её руки ослабли -
В них не было злобы сто лет.

Жестокости не было в тёте.
И даже была доброта.
Но только, увы, не в почёте,
Наверно, была... И уста

Никак для укуса подняться
У честного пса не могла.
Но только ему подчиняться
Хозяину доля легла.

И выполнил пёс наш команду.
А после заснуть он не смог.
Завыл, отдаваясь таланту,
Какой от рожденья сберёг.

В глазах милицейской собаки
Всю ночь отражалась луна.
На завтрашний вечер во мраке
На небе встречала она

Овчарку. Ведь то повторилось,
Что пёс наш уже увидал.
А только уж не покорилась
Приказу, что враз ей отдал

Хозяин, собака. Рычала,
Но только уж не на того.
Собаки чутьё не молчало.
А звери все слышат его.

Ударил хозяин собаку.
А после её застрелил.
И звёзды над крышей барака
Все ярче той ночью взошли...

Глаза милицейской овчарки
Сияли при свете луны.
Не выпили злой они чарки
С своим же народом войны.

И труп охладевший в застенках
Сырых начинал загнивать.
А где-то в небесных оттенках
Стал звёздочки новой мерцать

Луч света. Так в жизни бывает,
Что псы человечней людей.
И слёзы порой вызывает,
Что люди страшнее зверей.