Ночь, улица, фонарь, вампиры

– Это всё потому, что они – упыри, – будничным тоном промолвил старик Януш, так, будто речь шла о чём-то привычном и не вызывающим удивления. Он спокойно продолжал набивать свою трубку крепким табаком, не обращая внимания на внезапно воцарившуюся в трактире тишину. – Я надеюсь, все помнят, что эти исчезновения начались именно после того, как семейство Мороу переехало в наш посёлок. Сначала пропали Гордана и Ярош, затем – единственная дочка пани Никольски, а потом мальчики-близнецы пастора Пийонена. Бедняга, он почти лишился рассудка, да и вера его после случившегося значительно пошатнулась. Кто же теперь освятит нам воду, колья и распятия, которые нам придётся вбить в грудную клетку этих нехристей?
– Вампиры не могут находиться на улице при свете дня, – рассудительно заметил Юрген, местный кузнец, – Но я сам лично видел, как Катарина и Тамаш Мороу спокойно расхаживали по посёлку вместе со своими детьми. А было тогда, заметьте, не более полудня!

– А кто здесь говорил о вампирах, мальчик мой? – В тоне старика Януша начало сквозить неприкрытое раздражение, – Разве я говорил о вампирах? Они – упыри, а не вампиры. Кто знает, чем отличается одна из этих ненасытных тварей от другой? То-то же, ни один из вас, молодых и беспечных, не сохранил памяти о великих преданиях наших предков, воочию сталкивавшихся с таким явлением! Иначе вы бы знали, что главной отличительной особенностью упыря является то, что это богомерзское создание может находиться при свете дня, более того – да-да, не удивляйтесь! – способно увидеть в зеркале своё собственное отражение. Но есть и то, в чём они схожи со своими западными собратьями-вампирами – они так же, как и вся нечисть, панически боятся чеснока, крестов и икон, а убить их можно, только обезглавив и пронзив грудь осиновым колом.

– Это немыслимо! – наконец прервал молчание пекарь Ларсен, до этого внимательно слушавший тираду Януша, – С чего ты вообще взял, что это именно они причастны к исчезновению детей?

– Все дети исчезли именно возле дома Мороу, – недовольно процедил сквозь зубы Януш, – Наутро после каждого исчезновения на их крыльце внезапно обнаруживались следы свежей крови, происхождение которых им  так и не удалось ни разу внятно объяснить. Откуда кровь, если они даже скотины в доме не держат? А как того насчёт голубого лоскутка, точь-в-точь похожего на ткань, из которой было сшито платье несчастной Горданы? Кусочек одежды с каплями запёкшейся крови, застрявший в заборе у этой семейки, никому из вас ни о чём не говорит?

– В любом случае, это дело следует поручить соответствующим надзорным органам.  Если их вина будет доказана, чету Мороу повесят на центральной площади как особо опасных и жестоких преступников, – парировал Ларсен. – Это не наше дело.

– Если завтра то, что когда-то было бедными Кларой Никольски или Юзеком и Лукашем Пийоненами придут к твоим детям и предложат им поиграть, может быть, тогда это будет твоё дело?! – в негодовании бросил Януш. – Упыри страшны не тем, что убивают и пьют кровь, а тем, что любой, кого укусили эти твари, становится таким же, как они. Кто откажет в помощи потерявшемуся ребёнку, одетому явно не по погоде? Кто откажет заблудившейся девушке, в ненастье стучащейся в двери и просящей разрешения войти внутрь? Если мы не остановим Мороу сейчас, скоро весь посёлок будет охвачен страшной эпидемией – те, кого они уже искусали и обескровили, будут нападать на своих оставшихся в живых домочадцев и прочих односельчан. Надо быть глупцом, чтобы поверить в то, что виселица сможет остановить это древнее зло. Только кол, осиновый кол, иначе они вернутся к нам даже после того, как их бессмертные шеи сдавит тугая петля.


– Надо быть глупцом, чтобы верить в эти старые россказни, – резко хлопнул по столу Ларсен. Он тоже уже начал выходить из себя, – Ты бредишь, безумный старик! Горе нам! Один был лекарь на весь посёлок, да и тот после шестидесяти лет окончательно сошёл с ума! Живые мертвецы ходят по посёлку и пьют кровь у детей – разумеется, мы все в это сразу же поверили, – с этими словами он перевёл взгляд на остальных посетителей трактира, молча слушавших рассказ Януша об упырях. – Не давайте задурить себе голову этой ерундой. Может, Мороу и причастны к исчезновению детей, а может, они вовсе не при чём. В любом случае, никаких злобных оживших духов нет и быть не может! Да будьте же благоразумны, в конце-то концов!

С этими словами Ларсен раздражённо встал со своего стула и, небрежно бросив трактирщику несколько крон за выпитую кружку пива, направился к выходу.

***
В эту ночь Ларсену не спалось. Он то и дело ворочался в постели, мешая своей жене, которая во сне слабо стонала и морщила лоб каждый раз, когда супруг задевал её, в очередной попытке удобно лечь, то и дело переворачиваясь с одного бока на другой. В окно светила полная луна, ветер свистел, колыхая ветки, которые к концу октября стали уже почти голыми. Внезапно за окном мелькнула чья-то тень – это случилось так быстро, что, если бы Ларсен в очередной раз не повернулся лицом к окну и не уставился в пустоту ночной улицы, то он бы и вовсе этого не заметил. Осторожно приподнявшись на кровати, он стал пристально вглядываться в очертания вещей и предметов за окном, но там всё было по-прежнему. Спокойно выдохнув и окончательно убедившись в том, что это лишь игра его воображения, случившаяся вследствие сегодняшних трактирных бредней старого дурака Януша, Ларсен вновь лёг на кровать, решив перестать думать о всякой чепухе. Когда он уже начал засыпать, в соседней комнате медленно заскрипели оконные ставни.

«Должно быть, Эльза решила проветрить комнату перед сном. Странно, ведь дома совсем не душно…»

В ту же минуту ужас пронзил Ларсена от макушки до самых ног. На дворе уже практически ноябрь, за окном дует ледяной ветер, а в доме, где по вечерам всегда хорошо топили печь, к середине ночи всё равно ощущалась прохлада. Резко вскочив с кровати, перепуганный Ларсен бросился в комнату своей одиннадцатилетней дочери Эльзы.

Окно было настежь распахнуто, и в комнате стоял дикий холод. Девочки нигде не было.

– Эльза! – закричал отец, – Где ты?! Вернись!

На его крик прибежала проснувшаяся жена. Узнав, что случилось, она выбежала во двор, тщетно мечась в поисках ребёнка и попутно будя своим диким ором всю округу. Ларсен же, ошеломлённый случившимся, стоял, растерянно глядя на распахнутое окно. Внезапно взгляд его упал на небольшое тёмное пятно, которое меняло свои очертания, медленно сползая вниз. Дотронувшись до пятна, отец Эльзы ощутил, что пальцы его скользят по чему-то мокрому. Он поднёс руку к лицу, вглядываясь в субстанцию, перепачкавшую его пальцы, и вновь истошно закричал, но то был не просто крик ужаса – нет, в том крике теперь сквозило горькое отчаянье человека, навеки потерявшего самое ценное. В свете полной луны красный цвет казался бардово-фиолетовым, но пекарь Ларсен и так понял, до чего он дотронулся. Гул человеческих голосов, доносящихся с улицы, ненадолго вывел его из состояния оцепенения, после чего он вновь погрузился в свои мрачные думы, затем медленно сполз по стенке и, уронив голову в свои крупные, мозолистые ладони, беззвучно зарыдал.

***
Эльзу нашли под утро, в лесу возле дома собственного дома. Крохотное тельце было вывернуто в неестественной позе, губы стали синюшными, а под глазами залегли чёрные круги. На горле ребёнка виднелась огромная рваная рана, похожая на укус.
 
– Судя по состоянию тела, смерть наступила не более пяти часов назад от значительной кровопотери, – всё тем же будничным тоном констатировал старик Януш, – Какие ещё доказательства вам нужны, господа? Доколе упыри будут похищать и убивать наших детей? Раньше они нападали только возле своего дома, а теперь стали подходить к окнам соседских домов. Кто-то ещё хочет подождать следующего преступления?

По толпе людей, собравшихся возле Януша, прокатился неодобрительный ропот.

– Тогда я призываю вас собраться через час прямо у ворот Мороу. С каждого из вас – по свежевыструганному осиновому колу, распятию и головке чеснока. Всё остальное возьму я. Нам надо покончить с ними раз и навсегда.

– Да! – зададим жару этим ляхам! – крикнул кузнец Юрген, воинственно взметнув правый кулак вверх, будто маша им невидимому врагу.

– Разве они не мадьяры? – отозвалась Софийка, дочь трактирщика.

– Они из Валахии, – со знанием дела ответил Януш, – А фамилия их образована от валашского слова «морой», что означает неуспокоенную душу, восставшую из могилы и по ночам сосущую кровь у живых, дабы продлить своё нечестивое существование. Естественно, фамилия вымышленная. Даже в этом они продолжают насмехаться над нами, полагая, что тут у нас одни дурни живут, ничего не понимают и не видят.

– Так значит, через час у дома этих выродков, – подал голос Ларсен. Никто не заметил, как он тихо подошёл к месту, где лежала теперь бездыханная Эльза. В глазах у него светилось безумие, видя которое жители посёлка инстинктивно расступились, отойдя от него на несколько шагов назад. – Да будь я проклят на веки вечные, если не отомщу за свою единственную дочь!

***
В обозначенный час толпа людей, вооружённых крестами и кольями, подошла к воротам дома Мороу.

– Открывайте! – приказным тоном громко сказал Януш, колотя в дверь, – У нас к вам безотлагательное дело!

Со двора послышались торопливые шаги. Вскоре дубовые ворота распахнулись, и пред взором толпы предстал Тамаш Мороу собственной персоной. В нём было крайне сложно разглядеть упыря: его кожа светилась здоровым румянцем, а под простой холщовой рубахой проглядывались крепкие, узловатые мышцы. В этом хорошо сложенном, не лишённом физической красоты человеке меньше всего можно было признать нечисть, по ночам выползающую из могильных глубин.

–Чем могу быть полезен? – Учтиво спросил он, пытаясь сделать свою улыбку как можно более радушной. 

– Вы ничем не были полезны в нашей глубинке, пан Мороу, – жёстко ответил Януш, пресекая попытки хозяина дома избежать назревающего конфликта. – Я и другие жители посёлка подозреваем вас в страшном преступлении перед Господом и человечеством. И, видит Бог, если вы не позволите нам войти, мы вынуждены будем применить силу.

– Да пожалуйста, – в недоумении отозвался мужчина, – Проходите внутрь, мы тут от вас ничего не прячем.

– Зачем же вам столь высокий забор, пан Мороу? – с недоверием спросил Януш, заходя во двор и жестом приглашая войти туда остальных, – У нас у всех – обыкновенные калитки. А не прячете ли вы здесь свои гробы, наполненные землёй с родного кладбища? Не спят ли в ваших чертогах укушенные вами дети, пополнившие собой армию ночных скитальцев?

– Ах, вот оно что, – с видимой досадой сказал Мороу, – Многие думают, что мы – вампиры, ведь мы родом из тех краёв, откуда пошли легенды об этих нечестивых существах. Смею вас заверить, что я в своей жизни никогда не встречал ни одного вампира; более того, могу предположить, что их и вовсе не существует.

– Мы и не подозреваем вас в вампиризме, – продолжил Януш, – мы думаем, что вы – упыри. В противном случае вы вряд ли стояли бы перед нами при свете дня!

– Катарина, Анна, Милош, – скучающим тоном позвал Тамаш Мороу своих домочадцев. Из дома вышла высокая красивая женщина с двумя детьми восьми и десяти лет на вид. Мальчик был похож на мать, а девочка же, несомненно, пошла в отца. Эти люди также не производили о себе какого-то инфернального впечатления.

–Дражайшая моя супруга и вы, мои наследники, – обратился к ним глава семьи, – Сейчас я попрошу вас проделать то же, что мы делали до этого в нашем предыдущем месте жительства. Так уж вышло, что мы родились в том краю, где, как думают многие тёмные и суеверные люди, обитают вампиры, вурдалаки и у-пы-ри – последнее слово Мороу произнес, отчеканивая каждый слог и с недовольством глядя Янушу прямо в глаза, – А потому советую вам сразу приступить к делу…

Катарина, жена Тамаша, первой подошла к одной из женщин, держащей в руках большое деревянное распятие. Поцеловав его, она осенила себя крестным знаменем и начала читать молитву.

– Отец наш небесный, Владыка неба и земли, – подхватил маленький Милош, целуя распятие в руках у ещё одного из собравшихся,– Не остави нам долги наши…
– Как и мы не оставляем должникам нашим, – продолжила Анна, также прильнув губами к кресту – и не введи нас в искушение…

– Хватит, хватит этого, – раздосадованно проговорил Януш. Всё явно шло не по плану, – Теперь попробуйте нашего чеснока!

Все четверо домочадцев послушно взяли в рот по дольке принесённого жителями посёлка чеснока, не отказавшись при этом запить жгучую специю святой водой.
 
– Этого не может быть! – закричал пекарь Ларсен, нервы которого явно были на пределе, – У вас на крыльце и возле забора были пятна крови! Даже сейчас у тебя на рубахе тёмно-коричневые следы – то запекшаяся кровь моей дочери, убивец, кровопийца!

– Мне очень жаль вашу дочь, – серьёзно сказал Тамаш. На его лице не было ни злости, ни возмущения, – но пятна на моей рубахе и повсюду вокруг – это сосновый лак, которым я покрываю мебель. Это моё ремесло, то, чем я зарабатываю себе на хлеб насущный. Тем не менее, я не обижен на вас, господа, за то, что вы подозревали нас в убийстве ваших детей. Мы – приезжие, а чужаков, как известно, нигде не любят…

Взгляд Януша упал на свежевыпиленную деревянную лавку, большая половина которой была покрыта тёмно-коричневым сосновым лаком. Вокруг всё было забрызгано пятнами того же цвета.

– Мебель из осины, кстати, тоже делаю, – кричал пан Мороу вслед уходящим с его двора людям, – Вы обращайтесь, если что…

***
Вечерело. Старик Януш сидел у себя на крыльце, куря трубку, набитую крепким табаком, и раздумывая о случившемся. Как он мог так ошибиться? Ведь всё указывало на то, что Мороу – упыри. За свою бытность лекарем он несколько раз встречался с подобными случаями, и каждый раз всё начиналось одинаково – семья из подозрительной местности переезжает в обычную деревню, после чего там начинают пропадать дети, чуть позже кого-то из несчастных находят со следами укусов на шее. Если вовремя не вбить в сердце осиновый кол и не обезглавить жертву, то число пострадавших увеличивается в геометрической прогрессии – на третью ночь после смерти погибшие возвращаются в дома к своим родителям и близким родственникам, продолжая заражать всех бесконечной жаждой, и нет тому конца и края. За свою жизнь Янушу несколько раз приходилось умертвлять неупокоенных, спасая от напасти живых людей, оттого-то он почти всегда безошибочно определял упыря среди простого люда. Но что в этот раз пошло не так?

В полутьме послышались шаги, на миг отвлекшие старика от невесёлых дум. Вскоре перед калиткой Януша стояло четыре человека. Вместе с возрастом к нему пришёл не только опыт по вычислению нежити, но и резкое ухудшение зрения, поэтому сказать точно, что за люди стоят напротив его забора, он не мог, но по очертанию их силуэтов он мог предположить, что все четверо были мужчинами.

– Януш, – приглушённо заговорил один из пришедших, и по голосу старик безошибочно определил в нём пекаря Ларсена, – У нас к тебе есть дело. Мы решили собраться все вместе – я, Юрген, Петер и Андраш, и ещё раз сходить к Мороу, только теперь уже ночью. Кто знает, может быть, упырь становится упырём только ночью, а днём его вычислить нельзя? Мы все рослые, крепкие мужики, и в случае чего справимся с парочкой взрослых кровопийц и двумя их детишками.

– А если всё это неправда и все мы просто ошиблись, – неуверенно заговорил второй мужчина, и Януш узнал кузнеца Юргена, – то мы просто извинимся и будем дальше искать.

– В любом случае, нам так будет спокойнее, – добавил Ларсен, – пожалуйста, сходи туда с нами – ради меня и Эльзы, и всех детей, которые пропали!
Януш поднялся со своего плетёного кресла и взял сумку с чесноком, крестами, осиновыми кольями и святой водой.

– Идём, – лаконично ответил он, – Хуже всё равно уже не будет.

***
Спустя полчаса пятеро мужчин стояли во дворе дома Мороу.
– Может, вы хоть в дом зайдёте? – сердобольно осведомился Тамаш – замёрзли ведь, пока шли. На улице чай не лето давно уже. Жена у меня похлёбку сварила с мясом, и ваш чеснок придётся как никогда кстати к чёрному хлебу.

Пришедшие переглянулись и решили войти.

В доме Мороу было весьма уютно – на окнах висели яркие занавески, на столе стояли свежие цветы, а воздух вокруг был пропитан ароматами пряностей, свежевыпеченного хлеба и мяса с картошкой. Катарина и её дети уже сидели за столом в просторной, добротно обставленной кухоньке на лавках, заботливо сделанных отцом семейства и покрытых тем самым тёмным сосновым лаком. Ларсену вдруг стало неловко за то, каким подозрительным сделало его собственное горе. Поразительно, во что только не готов поверить человек, ослеплённый жаждой мести. Зачерпывая очередную ложку похлёбки, он смущённо проговорил:

– Мне, признаться, неловко, пан Мороу. Просто вы приезжие, ну вот мы и решили…

– С чего вы вообще взяли, что мы – вампиры? – с насмешкой спросил Тамаш.

– Нннне вампиры, а упы…упы… ри! – растянуто проговорил Юрген. Ларсену показалось, что язык его слегка заплетается, – Нам так сказааааал Йааааануш….

Все посмотрели на Януша, который, казалось, уснул за столом, опустив голову практически в самую тарелку с похлёбкой.

– И вас не смутило, что все исчезновения происходят именно в полнолуние, а следы укусов представляют собой не две крошечные ранки от клыков, а глубокие рваные раны? – продолжал Тамаш с явным злорадством.

– Только конченый идиот не смог бы догадаться, – поддержал отца Милош, глаза которого вдруг стали менять цвет с голубого на зелёный.

– Очевидно же, что мы… – продолжила было Анна, на ангельском личике которой стала проступать серая шерсть.

– …оборотни! – резко отчеканила Катарина, чьё лицо уже всё меньше походило на человеческое и стремительно обретало волчьи черты.

Ларсен резко вскочил из-за стола и бросился на Тамаша, который теперь выглядел как огромное серое животное, стоящее на двух ногах. Осиновый кол, спрятанный за пазухой, ждал своего часа, чтобы войти в грудь нежити. Пан Мороу завыл от боли начал заваливаться на бок, после чего, превозмогая боль, выпрямился во весь рост и резко выдернул кол из своей груди.

– Глупый, глупый человечишка, – засмеялся он, – Да не помогают от нас распятия, чеснок и осиновые колья. Почему никто из вас не додумался взять с собой револьвер, заряженный серебряными пулями?

Ларсен упал, не в силах более стоять на ногах. Мимо него, разбрызгивая кровь по красивой, уютной кухне, пролетела оторванная голова бедняги Юргена. Рядом упало тело Януша, на которое бросились двое маленьких волчат, чёрный и серый, жадно выгрызая внутренности старика, который, судя по всему, ещё дышал. Петер и Андраш лежали в огромной красной луже, поедаемые крупной чёрной волчицей.

– Немного сонного зелья и жертва перестаёт сопротивляться, – объяснил Тамаш, спокойно подходя к Ларсену на своих мягких серых лапах. Пекарь испуганно смотрел на него, но не мог шевельнуть и пальцем. – Людей оно парализует, а на нас никак не действует. Мы догадались, что вы заявитесь сюда, и на всякий случай добавили, знаете ли. Как вам, кстати, Гордана и дети пастора Пийонена? С картошкой ничего так, по-моему. Иногда мы едим мясо сырым, но порой хотим разнообразить своё меню прочими блюдами. Детки растут, им всякое кушать надо.

Ларсен из последних сил издал оглушительный, отчаянный крик ужаса, который также резко оборвался, превратившись в булькающий, захлёбывающийся звук, когда волк захлопнул на его шее свои мощные смертноносные челюсти.

***
– Мы снова должны уехать, – задумчиво произнесла Катарина, глядя на ярко-красное рассветное зарево. Её голова покоилась на коленях у мужа, а он, нежно улыбаясь, гладил её по блестящим волосам цвета воронова крыла, – Их будут искать.

– Я знаю, – всё с той же спокойной улыбкой произнёс Тамаш, – да мы вроде нигде особо и не задерживались. Три полных лунных цикла на каждом новом месте. Не больше одиннадцати человек за всё это время, не считая предыдущих хозяев дома, которые якобы продали его нам. Думаю, нам действительно уже пора уезжать. Как тебе идея перебраться в Российскую империю? У меня, знаешь ли, есть высокопоставленные родственники в Петербурге.

– Мы – за! – отозвались дети за их спиной. Девочка, чьи волосы блестели сероватым отливом, была безумно похожа на своего отца. Черноволосый мальчик же, несомненно, унаследовал материнские гены.

– И кто мы на этот раз? – спустя полчаса спросила Анна, усаживаясь в повозку, запряженную двумя лошадьми.

– Князья Боголюбовы, – ответил Тамаш, – Интересно, дойдёт ли там хоть до кого-нибудь, кто мы на самом деле, и как скоро?

Мороу довольно переглянулись между собой. Отец стягнул коней нагайкой, и семейство тронулась навстречу новым местам.