Чумной доктор. Страшилка на Хэллоуин

Тыквы были повсюду. Вереница блестящих оранжевых плодов тянулась вдоль каждой поребрики,  словно лента, которой не было конца и края. Некоторые из тыкв были украшены рисунком, изображающим скалящегося в недоброй ухмылке Джека, другие же были не просто разрисованы, но и оформлены в виде настоящих хэллоуинских фонарей с традиционными свечами внутри, которые мерцали при каждом лёгком дуновении ветерка, отбрасывая на мостовую причудливые тени. Казалось, тысячи умелых рук проделали кропотливую работу ради какой-то великой и грандиозной цели: создавалось впечатление, будто за каждую овощную поделку местным жителям пообещали солидный денежный приз или хотя бы путёвку в загородный санаторий.
Арина не помнила, когда в её родном городе начали с таким размахом отмечать не самый типичный для России праздник. Кто устроил этот грандиозный тыквенный фестиваль накануне тридцать первого октября, и как вообще можно успеть за одну ночь превратить обычные улицы в подобие зловещего местечка из тематических голливудских ужастиков? Последним, что всплывало в Арининой памяти, стало то, как она пришла домой вся вымокшая и замёрзшая и, чувствуя начинающуюся простуду и ломоту в костях, проклиная всё на свете, завалилась без сил на кровать. Но с утра всё изменилось.
Дождь, очевидно, давно кончился, и улицы стали сухими, будто никакого дождя и не было вовсе. Гуляя по проспекту возле дома, девушка про себя отметила, что никогда до этого дня она не видела такого огромного количества опавших листьев, покрывавших весь асфальт, лежащих на каждой лавочке и в каждом отключенном до весны фонтане. Жёлтые и красные, пёстрые и однотонные, они будто специально разом спикировали с мёртвых деревьев, чтобы устлать разноцветным ковром все дороги и мосты, ещё раз подчёркивая праздничное убранство города. Арина наклонилась и подняла с земли несколько крупных кленовых листьев, показавшихся ей особенно красивыми и даже в какой-то степени идеальными. Внимательно рассматривая каждую чёрточку и прожилку, похожую на причудливую сетку капиллярных сосудов, девушка отметила про себя, что никогда раньше она не находила таких экземпляров, начисто лишённых каких бы то ни было дефектов. Казалось, будто какой-то безумный художник больше года не выходил из своей мастерской, с особой тщательностью и щепетильностью расписывая эти уже неживые лоскутки растительного мира яркими акварельными красками. Коллекционирование гербариев в двадцать первом веке – не самое распространённое хобби, но Арина отдавала себе отчёт в том, что она собирает и сушит сезонные травы и растения вовсе не из любви к ботанике. Её всё время тянуло куда-то уехать, быть может, даже эмигрировать из страны, оставив здесь всё, абсолютно всё, кроме таких вот маленьких кусочков флоры и фауны родного края, которые напоминали бы ей её тихий дворик с раскидистыми деревьями и цветами на придомовом участке, которые по ночам благоухали так, что у неё, живущей на пятом этаже и вышедшей на балкон, начинала кружиться голова. И если бы там, в неведомых далях, кто-то спросил Арину, что для неё значит Родина, то она просто открыла бы свой альбом с гербарием и высыпала этот сухой ворох даров природы, ставший для неё самой ценной памятью о прошедших здесь годах.
Внезапно боковое зрение Арины заставило её оторваться от разглядывания собранных листьев. Ей на миг показалось, будто что-то зашевелилось в ворохе листвы позади стройного тыквенного ряда. Она осторожно стала подходить ближе, боясь спугнуть зверька, который, очевидно, искал, чем можно поживиться. Живя в спальном районе возле леса, невольно привыкаешь и к белкам, и к ежам, а то и вовсе начинаешь подкармливать их, чтобы бедняги, которых повальная урбанизация заставила соседствовать с людьми и их многоквартирными домами и лишила большей части лесного массива, где раньше они были полновластными хозяевами, смогли как можно более комфортно пережить холодные времена года.
Арина, нащупав в кармане пальто пару орешков, которые она всегда носила с собой для таких случаев, вплотную подошла к месту, где заметила шевеление. Но никакой белки там не было. Из-под бугорка, прикрытого опавшими листьями, торчал едва заметный острый кончик, похожий на изогнутый клык хищного животного. Девушка протянула руку к бугорку и небрежно смахнула с него листья.  Теперь перед ней лежала перевёрнутая белая маска с вытянутым клювом и большими круглыми глазницами, в которые были вставлены массивные стёкла. Издалека её можно было принять за череп крупной птицы, бог весть зачем залетевшей в эти края и решившей умереть прямо посреди улицы.
«Это же маска чумного доктора, – пронеслось в голове у Арины, – кто-то потерял свою карнавальную маску». Буквально тут же ей вспомнилось, как полтора года тому назад она и сама хотела купить себе такую на Хэллоуин, чтобы отметить окончание эпидемии, завалившись в какой-нибудь ночной клуб в костюме типичного лекаря из Средневековья, дабы как следует напиться в честь того, что зараза, которой людей стращали из каждого утюга, наконец-то побеждена.
Но ничего не прекратилось ни к Хэллоуину, ни к Новому году, ни к Восьмому марта. Развлекательные заведения были закрыты, да и люди не спешили веселиться в условиях карантина и крайне высокой смертности, которая также не придавала особенно позитивного настроя. Предыдущее тридцать первое октября Арина провела дома, символически наполнив свой бокал вином и пересматривая старые фильмы ужасов. Но в этот раз будто бы весь город решил плюнуть на все ограничения и провести свой собственный пир во время чумы, украсив всё улицы самодельными фонарями Джека. Вон, кто-то даже маску тематическую купил, правда, потеряв её по дороге домой… Арина уже стала отходить от места своей находки, как вдруг ею овладело внезапно вспыхнувшее желание схватить маску и забрать себе. Да, человек, купивший её, наверняка будет её искать там, где прошёл до этого. Да, не найдя её он, скорее всего, расстроится. Но не более того. В конце концов, это всего лишь карнавальная безделушка, кусок пластмассы, который будет использован всего лишь один раз в году, после чего найдет своё место на полке с новогодними игрушками или прочим сезонным хламом из магазинов «всё по одной цене».
Осознав, что она хочет эту вещь здесь и сейчас, девушка резко развернулась и вновь сделала два шага к месту, где нашла приглянувшееся украшение. Но теперь там ничего не было.
Там, где только что находился бугорок, присыпанный опавшими листьями, теперь было пусто. Более того – лиственный покров, только что разворошённый Арининой рукой, будто и вовсе не был тронут. Однако рядом не было ни души. Ни один человек не проходил мимо, не было слышно ни удаляющихся шагов, ни шороха осенней одежды. Вокруг царило безмолвие, будто звук отключили как опцию.
«Что за чёрт…» – подумала Арина и, резко уткнувшись в ворот своего пальто, резко зашагала прочь.

***
На улице темнело всё сильнее, и в небе зажглись редкие точечки крохотных звёзд. Весь день девушка провела дома, сидя на диване у окна с чашкой чая и глядя на свой двор. Но там ничего не менялось. Арина, в целом, привыкла к тому, что в те часы, когда она обычно покидала квартиру с утра и возвращалась назад поздним вечером, ей почти не встречались люди. Пару раз она натыкалась на местных алкашей и развесёлую молодёжь, в полшестого утра возвращающихся домой после ночных гулянок, но на остановке она всегда стояла одна. Эта особенность жизни в спальном районе не особенно её напрягала – так давала знать о себе природная замкнутость и интровертность. К тому же, когда на работе человек вынужден общаться с огромным количеством людей, его вряд ли будет заботить отсутствие толпы по дороге на службу. Но в этот раз что-то было не так.
Весь день Арина с тревогой наблюдала за тем, что происходит на улице. Точнее, за тем, как там вообще ничего не происходит. Ветер гонял по асфальту высохшие листья, заставлял дрожать последние редкие ниточки травы и почти задувал пламя в вырезанных тыквах, которые с наступлением вечерней темноты приобрели ещё более зловещий и пугающий вид. Огонь внутри колыхался, вздрагивал и неиствовал, отчего глаза многочисленных фонариков Джека казались живыми и настоящими.
А вот людей на улице по-прежнему не было. Их не было с утра; они не выходили из своих подъездов днём и не возвращались туда вечером. Более того, даже в окнах из дома напротив не было ощущения присутствия жизни: никто не включал свет, не закрывал шторы, никто за весь день так ни разу и не вышел покурить на балкон. Город будто вымер, оставив после себя молчаливые тёмные здания да странные украшения на праздник, который здесь вообще отродясь никто и не думал справлять.
– Детка, ты сходишь с ума, – повторяла про себя Арина, в очередной раз набирая по очереди номера своего начальника и всех своих коллег, – Тебе просто снится странный и страшный сон.
Ещё с утра она пыталась предупредить всех о том, что не сможет прийти на работу из-за, кажется, начинающейся простуды, но трубку за весь день так никто и не снял. Попытки выйти в интернет тоже ни к чему не привели – все Аринины гаджеты упорно оповещали её об отсутствии сети. Во время очередной попытки связаться хоть с кем-нибудь девушка заметила слабо вспыхнувшую искорку в окне соседнего дома, прямо напротив её окна. Взволнованно прильнув к оконному стеклу, она стала напряжённо вглядываться вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, что дало бы ей подтверждение присутствия других людей в этом месте, внезапно оказавшемся таким странным и чужим. Тусклый огонёк разгорался всё сильнее, и вскоре стало понятно, что это очередная свеча, вставленная в очередной тыквенный фонарик. Но помимо тыквы на соседнем подоконнике лежало что-то белое, очертаниями до боли напоминавшее пустой высохший птичий череп.
Арина в ужасе инстинктивно задёрнула шторку, но тут же пожалела об этом. Кто знает, быть может, если сейчас открыть окно и крикнуть тому, кто только что зажёг этот чёртов фонарь, то он отзовётся и объяснит наконец, что здесь происходит? До этого девушка уже пыталась вначале поговорить с соседями по своей лестничной клетке, а затем и с соседями по подъезду, однако на её настойчивые звонки и стуки в дверь так никто и не отреагировал. Теперь же, собравшись с духом, она осторожно начала отодвигать занавеску, готовая распахнуть окно для разговора с незнакомцем из дома напротив.
Но в доме напротив царила кромешная тьма. Тыква и маска чумного доктора исчезли, а стеклянные квадратики окон всё также зияли чернотой на фоне, казалось, совершенно нежилого здания.
Арина вздохнула и разочарованно отошла от окна, решив пораньше лечь спать. Едва она успела удобно устроиться в своей кровати и почти с головой накрыться одеялом, как услышала тихий, едва различимый стук об оконное стекло, возле которого она так долго просидела. Звук был мерным и отчётливым, словно источником его возникновения было не живое создание, а некое устройство, рождающее чёткий, ни на секунду не сбивающийся ритм. Тихо встав на цыпочки, она босиком подкралась к окну и вновь стала тихо раздвигать шторки, пытаясь разглядеть во мраке ночи источник странного стука.
Секунду спустя её крик озарил тишину безмолвного дома. Запинаясь и падая на ходу, девушка стремглав помчалась на кухню, сметая всё на своём пути и в панике ища что-то для самозащиты от того, кто стоял за её окном. А там, едва освещаемая светом уличных фонарей, грузной тенью нависла тёмная фигура на расстоянии не более чем тридцати сантиметров от оконного стекла, в которое незнакомое создание, очертаниями напоминающее человека, билось острым клювом маски чумного доктора. Она была надета на то, что, очевидно, было его лицом или неким его подобием, если у существа и впрямь могло быть что-то напоминающее лицо. Одно Арина знала точно: это создание не может быть человеком. Хотя бы потому, что за двадцать лет своей жизни она ещё ни разу не встречала людей, которые бы так спокойно и уверенно стояли прямо за окном пятого этажа, чёрт возьми. Наконец-то нащупав нож приличных размеров, она бросилась назад к окну, готовая отразить атаку незваного гостя, если тот попытается проникнуть внутрь. В собственной суете и суматохе она совсем не заметила, что мерные стуки стихли так же внезапно, как и начались. В окне никого не было, и причудливая тёмная тварь явно куда-то уползла или улетела. Решив вообще не ложиться спать, чтобы, в случае чего, защитить себя от незваных гостей, Арина, не выпуская ножа из рук, присела на краешек разложенной тахты. Звонить в полицию было бессмысленно – любой набранный номер предательски молчал. Вглядываясь в мрачную ночную пустоту улицы, в которой пугающе горели зажжённые тыквы, девушка стала вспоминать время, когда всё было иначе; перед её глазами снова и снова проплывали кадры из детства и подросткового возраста, лица её друзей и мест, в которых довелось побывать, а еще дневники, фотографии, письма, листья… Множество красных и жёлтых листьев кружилось перед её глазами; они вылетали из её коллекций и альбомов с гербариями, закручивались в причудливый разноцветный вихрь, и то сплетали из себя фантасмагоричные пёстрые узоры, то распадались на хаотичную массу неживой трухи, готовой в любой момент вспыхнуть в пламени осеннего костра. Всё плыло, таяло, цвета смешивались друг с другом, комната всё сильнее теряла свои очертания и постепенно погружалась во мрак. Наконец, нож, гулко звякнув, выпал у Арины из рук, а сама она погрузилась в глубокий и крепкий сон, устав за день от всех странностей и нервных переживаний.

***
Ей снилось большое белое помещение, бессмысленно суетящиеся и снующие туда-сюда люди, которые бегали вокруг неё и что-то друг другу кричали. Она попыталась заговорить с ними, но ощутила в горле что-то твёрдое, что не давало ей ни дышать, ни разговаривать; она попыталась поднять хотя бы одну руку, но из рук её торчали странные провода, приносящие ей адскую, жгучую боль, и не дающие пошевелить и пальцем. Арина обречённо подумала, что сегодня, чёрт побери, тридцать первое октября, сегодня, мать его так, Хэллоуин – её самый любимый на свете праздник, самый загадочный и самый таинственный, а она должна лежать вот здесь, в плену своих адских ночных кошмаров, в котором первый из них так легко и просто перетёк во второй. Спать и видеть всё это вместо классной тусовки с друзьями или хотя бы спокойного тематического вечера наедине с самой собой и хорошими фильмами теперь казалось ей страшнее любой боли. Скупая слеза досады выкатилась из-под её приоткрытых ресниц.  Внезапно ей послышался далёкий плач, переходящий в рыдания. Кто-то буквально выл, и эти звуки вызвали внутри у Арины новый приступ паники.
– Надо проснуться, – повторяла она себе, усиленно пытаясь отключиться, – Если сейчас я проснусь, всё это закончится. Я снова буду дома, снова буду…
Ей вновь послышался тот же мерный звук – изматывающий, раздражающий, ритмично точный. Услышав его, девушка инстинктивно распахнула глаза.
Над ней склонились человекоподобные создания в одинаковых белых масках. Не менее двадцати тёмных фигур пялились на неё своими пустыми провалами глазниц, почти касались её острыми птичьими клювами, будто вороньё, принюхивавшееся к своей жертве перед тем, как начать клевать свой кровавый ужин. Толпа чумных докторов всё плотнее сжимала свой страшный круг, а ритмичный звук всё чаще отбивал удары, в конце смешавшись в один страшный сплошной грохот, скрежет, звон, как от разбитого стекла. Арина в ужасе открыла рот, силясь закричать, из последних сил выгнулась дугой и дёрнулась всем телом, пытаясь освободиться от обездвиживших её проводов. В ту же секунду всё стихло. Вокруг наконец-то воцарилась долгожданная тьма, какая окутывает человека, когда он проваливается в поглощающую его бездну морфея.

***
Спустя мгновение Арина открыла глаза. Она лежала на тахте возле окна, из которого уже начало светить яркое осеннее солнце. На полу валялся нож, так и не пригодившийся вчерашней ночью.
Через стенку были слышны громкие разговоры соседей, с улицы доносился весёлый гомон детей. Не веря своим ушам, обрадованная девушка выбежала во двор, впопыхах натянув на себя первые попавшиеся джинсы и накинув старенькое поношенное пальто. 
На улице находилась целая толпа. Было ли здесь хоть когда-нибудь столько людей, сколько есть сейчас? Весёлые, беззаботные, наряженные в замысловатые карнавальные костюмы мужчины, женщины и дети стояли с тыквами в руках, в каждой из которых слабо мерцала крошечная свечка. Этим утром фонарики Джека уже не выглядели такими уж устрашающими – напротив, их вырезанные улыбающиеся лица казались весьма приветливыми.
Арина тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания, подошла к миловидной бабуле в костюме ведьмы, которая держалась за садовую тележку, доверху наполненную маленькими тыквами.
– Извините, но не подскажете ли Вы, что здесь, собственно говоря, происходит? – робко спросила девушка, – ну, просто позавчера я уснула, а потом началось что-то невероятное, прямо…
– Мы знаем, – спокойно ответила старушка, – Можешь не рассказывать. Но, если всё-таки хочешь, то расскажешь всё по дороге, ладно?
– Мы ждали тебя, – присоединилась к разговору стоявшая рядом женщина в ярко-зелёном платье и с крыльями феи за спиной.
– Мы пришли за тобой, – тут же добавил незнакомый мужчина в ковбойской одежде.
Теперь уже все люди из толпы обернулись к Арине. Многие из них приветливо улыбались.
– Мы вырезали фонари из тыкв и выложили их вдоль дороги, чтобы ты не сбилась с пути, когда будешь идти к нам. Вообще-то мы всегда так делаем, особенно в праздник. Ведь сегодня у нас особенный день, день карнавала, праздничная вечеринка, – продолжила старушка.
– Но у меня нет костюма. В целом, я обожаю Хэллоуин, но у меня ничего нет с собой, – покачала головой Арина.
– У всех кто сюда приходит, ничего нет, – заметил высокий юноша лет двадцати трёх на вид и в костюме джентльмена из девятнадцатого века, –  Нет ни одного человека, который бы сумел взять и принести что-то сюда. Но, возможно, тебе подойдёт вот это.
С этими словами он непонятно откуда вытащил белую маску с острым клювом.
– Ты на прошлый Хэллоуин хотела быть в костюме чумного доктора, ведь так? Это было твоей идеей фикс из-за разразившейся эпидемии. Знаешь, многие из нас здесь из-за эпидемий, хотя и совершенно других,– добавил он, ненадолго задумавшись, – Впрочем, это скоро пройдёт. Всё когда-нибудь заканчивается.
Арина бережно взяла в руки маску и вдруг ощутила страстное желание надеть её. Её больше не пугала странность всего, что её окружало, и даже своё вчерашнее приключение отныне она считала не таким уж и страшным. Наверняка она ещё легко отделалась, а у других это, возможно, проходило гораздо тяжелее, как знать? Когда маска коснулась лица девушки, ей вдруг тоже стало так тепло и спокойно, будто люди с тыквами в руках, стоящие здесь с такими искренними улыбками, поделились с ней кусочком своего счастья.
– Тебе кое-чего не хватает, – подмигнул юноша, – ведь чумные доктора носили вооот такие вот шляпы.
С этими словами он снял свой низенький цилиндр и надел его Арине на голову.
– Счастливого дня смерти, Ариш, – нежно проговорила «ведьма», – Счастливого дня!
– Счастливого дня смерти! Счастливого дня смерти! – радостно заскандировала толпа.
– Ты потанцуешь сегодня со мной на вечеринке? – едва слышно, будто его горло резко пересохло от волнения, вдруг спросил юноша. Теперь он казался маленьким и растерянным. – Я давно здесь, но у меня до сих пор нет пары.
– Разумеется, – бодро ответила девушка, – Возможно, тебе было не с кем танцевать, потому что раньше здесь не было меня?..

***
Арина шла через каменный мост на центральную городскую площадь, где должны были состояться торжественные гуляния. В одной её руке была зажата ладонь её нового приятеля, а в другой…
– Подожди немного, – улыбнулась девушка, остановившись на середине моста. Хоть её улыбку и скрывала маска, всё и так было понятно по интонации. – Мне нужно кое-что сделать. Это очень важно.
Облокотившись на перила, она какое-то время вглядывалась в зелень речной воды, которая шла рябью от лёгкого дуновения ветерка, а затем перевела взгляд на своё сокровище. Её маленькие пальцы сжимали пёстрые осенние листья – кленовые, дубовые, осиновые, листья ещё каких-то деревьев, названий которых она вовсе не знала. Один миг – и все они, до единого – поднялись в воздух, со всей силы подкинутые ею вверх и подхваченные первым же порывом ветра. Уже спустя пару секунд по изумрудным волнам уплывали в неизвестное далёко яркие красно-жёлтые кораблики, унося с собой горькую память детства, и всё то, что в простонародье зовётся ностальгией. Ещё пару дней назад скупая слеза скатилась бы по Арининой щеке, но сегодня ей меньше всего на свете хотелось плакать.
Она взяла своего спутника за руку, и они пошли.