Семь чудес Захарки Артамонова

Забавный белобрысый мальчуган с веснушками на курносом носу и без переднего зуба "родился" в моём воображении, чтобы вырасти в поэтический рассказ и не хочет из него уходить вовсе.
Стоит мне закрыть глаза, он появляется снова, естественно, мы не можем встретиться иначе, потому что нас разделяют 300 лет русской истории, поэтому открывая глаза, я снова оказываюсь в своём времени.
   
Моё повествование будет сменяться дважды: как только я закрываю глаза - фантазия немедленно перенесёт меня в жаркое петербуржское лето 1721 года, а с открытыми глазами я перемещаюсь на три века вперед.

Закрываю глаза...

Всё было в этот день удивительно для ныне бывшего уже пскопскОго отрока  Захарки Артамонова -  сына артельщика, уроженца славного града - древнего Плескова. Недавно всей семьей переехали в новую столицу России - Петербурх. Мамка с зимы была на сносях, батя на верфях работал до ночи вольным плотником в Адмиралтействе, а Захарка - пока единственный дома днём большак, переболевший ещё недавно какой-то свойственной для этих гиблых болотных мест лихорадкой, отправился, чтобы не сидеть без дела, за грибами, али морошкой в ближайший лесок за Безымянным Ериком, в народе ныне прозываемой Фонтанной рекой, иначе имярек Фонтанка.

Первое чудо: откровение блаженного Трифона

В Пскове-то всё было святее и отраднее. Куда ни посмотришь всюду монастыри да храмы позолоченные. Здеся то не так, всё по-другому, по-иноземному, не рОдно русской душе, думал так Захарка. Не зря же блаженный юрод Трифон аще с паперти возвещал, грозя грязной десницей на север, предрекая: про новый град, про дома тамошние - такие высокие, что в далёком грядущем закроют небо от очей и супротив поклонов придется голову задирати православным вверх, потому возгордится народ премудрый, аки змий в саду райском, вместо смирения вопреки прежде.
Про железных зверей грозил, которые будут бегать по дорогам из черного вонючего камня повсюду, а в небе птицы летать начнут с шумом, огромные и железные, из-за них людям станет на земле тесно, и они под землю уйдут и там дороги проложат, но железные энти звери за ними последуют, а люди будут платить мзду на входе, чтобы под землю попасть, а после невредимыми наружу выйти... От грехов да соблазна, болезни всех настигнут, лихорадки и страдания многая. А лица ихнии оттого будут закрыты наполовину, лишь глаза видны, потому разговаривать они разучатся друг с дружкой словами и понимать ближних хуже начнут, поэтому все злые будут!
С закрытым ртом ясно неудобно договориться - удивлялся Захарка, убеждаясь в оном, закрывая рот ладонью. Не то что говорить и дышать тяжко!
Но люди придумают иное общение, а какое - старец не сказал, лишь горько заплакал незавидной доле потомков и крестился истово и поклоны бил несть числа. 
Боязно и чуднО!
Паче безрадостно и пасмурно на душе у Захарки стало, зябко аки всегда на петербуржском дворе, когда небеса тучами затянуты, аж Ярило не видать седьмицу! Но чему быть, того не миновать. На всё воля божья, нам грех роптать! Мудро рассудил юный бывший скобарь.
Есть же и добрые вести. Вон, голландец-мастер, который с отцом на верфях трудится, замыслил лодку подводную смастерить, чтобы топить безжалостно шведов. Но так, ведь, можно и под водой жить - всяко отраднее, чем под землёй прозябать! Улыбаясь лучшей доле потомков, подумал Захарка...
Вдруг странный шум сверху прервал думу отрока. Всё, как Трифон пророчил! Неужто птицы железные раньше срока явилися за грехи наши тяжкие? Свят! Свят! Свят! Перекрестился Захарка, но на всякий случай прошептал: Чур меня! И суеверно плюнул трижды через левое плечо.
Зря! Это майский жук зажжужал страшно над макушкой, возле правого уха! Задрал главу Захарка, отчего упала от сердечной гордыни и веры малой, как старец рёк веще, а не от душевного смирения, шапка оземь.

Открываю глаза...

В начале 2000 годов, когда я, будучи студентом, добирался на метро до родной Альма-матер, произошёл странный случай. В ожидании поезда, стоящий недалеко от меня человек, молча, без видимых причин упал прямо на рельсы! Вокруг было много народу все закричали, что нужно его спасти или сделать что-нибудь для этого! Началась паника. Понимая, что внезапно выехавший поезд может стать последним, как для спасаемого, так и для спасителя. Все ждали героя, кто не испугается безжалостного железного зверя, который с минуту на  минуту выскочит из своей тёмной норы. Всем было очень страшно. Вдруг какой-то небольшого роста мужчина средних лет, вовсе непохожий на общепринятого героя, тихо и без лишних слов спрыгнул с платформы вниз, подтащил несчастного к краю и там уже остальные пассажиры помогли ему подняться наверх. Железный зверь благополучно проглотил меня позже, хотя и с опозданием, но живого, доставив до места почти в срок, чтобы выплюнуть из своего чрева вместе с пережёванной испуганной толпой на нужной станции. Внезапно Солнце на выходе из метро ослепило меня.
Я закрыл глаза.

Второе чудо: небываемое бывает!

А когда поднял Захарка колпак с земли, очам своим не поверил. Выглядывала оттуда ящерка да непростая - о двух главах! Словно дитё Змея Горыныча без третьей головы токмо. Не переставая удивляться чудесам земным, которые суть нам являются, чтобы не очерстветь душой при жизни, а сохранить веру вопреки тому, зная, что даже небываемое бывает! Не растерялся Захарка, в шапку невиданную зверушку завернул и собрался нести отцу, чтобы он царю передал в коллекцию, так как слышал о новой блажи самодержца - строить Кусткамеру! Слово - куст было Захарке знамо, а вот камера - вызывала сомнение в понимании и настораживала...
Впрочем, открывая глаза на другие не менее удивительные вещи.

Я с детства боялся какого-либо уродства или физического отклонения. В моём понимании что-то нехорошее и опасное скрывалось в этом уродливом обличии. Я избегал экскурсий в Кунсткамеру. Следуя моей логике, лучше бы всё на свете было похожее и хорошее, пусть даже одинаковое, по крайней мере снаружи. Когда я вырос мне встречались люди с удивительно обаятельной внешностью, узнавая которых ближе, я боялся их внутреннего мира больше, чем в детстве боялся чудовищ под моей кроватью ночью. Надеюсь только, что про меня тоже самое не думали другие прекрасные люди, которых я встречал и не мало. Но в ожидании чуда моё детство так и прошло, не знаю верить ли мне в него, будучи взрослым человеком? Или это состояние не зависит вовсе от возраста, ума и прочих человеческих свойств характера, что если чудо наоборот объективно? Вряд ли я дам ответ на этот вопрос. Не чудо ли, что я допускаю такие мысли с закрытыми глазами?
 
Третье чудо: спаси бог.

А вот егда Захарка прошлой зимой застудился, да слёг лихорадкой чухонской злой одолеваемый, так что чуть мёртвым не сделался, было ему настоящие знамение. Словно голос сказал горний внеземной: ты, Захарка - сущий есьм, ибо жизнь тебе дана во спасение других!
- Как это? Зашептал беззвучно сухими губами, глядя в потолок.
- Значит это, ответил голос, что нужен ты для других земных душ, поэтому здесь твоё место, а на небо тебе ещё рано.
- А ты кто - Бог? Спросил на всякий случай Захарка, боясь впасть в суть дьявольское искушение.
- Лучше у брата своего спроси. Прозвучал голос в ответ.
- Нет у меня никого, я - один! Испугался Захарка и глаза открыл.

Рядом сидела матушка.

- Слава богу! Захарушка, сынок любимый, кровинушка моя родная - жив!
И заплакала.

- А у меня есть брат, маменька? Прошептал Захарка.

- Откуда ты знаешь? Господи! Удивилась матушка и схватилась рукой за живот.

Захарка от слабости сразу заснул, но так и не понял, где его младшой брат.
Единственное, что знал Захарка: большие всегда за малых заступаются.
Так мыслил: вот, рОдится брат или сестра, нет лучше - брат, буду за него заступаться. Для этого человек на земле и живет, чтобы слабых защищать. Так же, как сейчас защищает беспомощного и хворого Захарку Ангел-хранитель, а ежели не он, то кто тогда? Чудо!
Подумал Захарка, открывая глаза.

В моём детстве не было бога, а был обычный атеистический мир вокруг и он не был плохим. Я рос в семье один и уже в 5 лет,  специально запомнил этот возраст для будущего меня, именно этот момент, когда сам логическим путём постиг, что мой уже старый дедушка скоро станет совсем старым и неизбежно умрёт, но хуже всего было то, что я стану если повезёт сам дедушкой, но возможно еще раньше исчезну с лица земли, как все ныне живущие до поры так же безмятежно...
Зачем я вкусил, сам того не подозревая, плоды с Древа познания, они были слишком горьки! За что немедленно оказался изгнан из своего чистого, детского наивного рая во всезнающий мир взрослый и безразличный к смерти, из-за этого порой и к самой жизни. Как жить дальше с этой мыслью, я не знал вовсе, и никто не мог утешить меня этой горькой правдой, я был мал, беззащитен и обречен, потому что вокруг меня жили такие же люди, судьбой которых правили время и случай. Зачем тогда я родился, если не быть вечным? И чем я стану, когда не буду таким, какой я сейчас, даже неподвижные камни переживут меня, и останутся вместо меня! Тогда я не получил ответа на мой вопрос, потому что надо мной был только безмолвный белый потолок, примерно два с половиной метра высотой обычной советской квартиры, которая была до меня и скорее всего, останется такой же после. От отчаянья я закрываю глаза...

Четвёртое чудо: дружба больше слона!

Слонотворенье! Иначе и не скажешь. Потому что царь-Петр Ляксеич привез дивного зверя заморского в столицу и заставил водить его по улицам, дабы народ русский любовался оным чудом и славил Бога - царя небесного над всеми тварями земными, Ему молиться не забывал, работая усердно на совесть, то бишь богобоязненно во славу Отечества.
Слон иной раз трубил через длинный нос, распугивая местных собак, заставляя петербуржских зевак открывать рты шире от удивления и креститься истово, как царь Петр и мыслил.
Вдруг слон затрубив в хобот, двинулся зело гневно на толпу, намереваясь, растоптать нерасторопных и чересчур любопытных граждан. Народ кинулся врассыпную. Но одна маленькая девочка от испуга уронила крынку молока и растерявшись осталась на месте. Хорошо, что рядом оказался Захарка. Он-то не испугался и перегородил дорогу заморскому чудищу. 
О чудо! Слон остановился как вкопанный, словно сам испугался бесстрашного Захарку. Будто ветхозаветные Голиаф и Давид вдругорядь напротив друг друга стояли, только оба остались живы. А девочка заплакала.
- Не плачь! Строго сказал Захарка и вдруг понял, хочет дружить с ней, такая она была красивая!
Девочку звали Арина. Она была беззащитная, и наверное, добрая, хоть и ростом меньше Захарки.
- Я тебя провожу до дома, чтобы ты не испужалась боле, сказал ей дрожащим ещё голосом, в ответ она согласилась, молча кивнув головой.
Испуганный народ продолжил дальше слоняться, разинув глаза, не замечая, что иногда истинная дружба может быть больше и сильнее настоящего слона.
 
Я не запомнил в подробностях последнего ленинградского слона, по причине своего юного возраста. Полагаю, что и он меня тоже, в силу почтенных лет. Ведь, он прожил 75 лет, имея полное право не отвлекаться на такую мелочь, как советский первоклассник, похожий на  сотни своих классовых соплеменников, приходящих в зоопарк поглазеть и конечно, поесть ленинградское мороженое. Но мне было проще, я жил в большом дружном коллективе. Слон же, как социальное животное, подобно человеку, вероятно, испытывал в изоляции от своего вида сильное одиночество, которое свойственно, впрочем, каждому, кто однажды родился на Земле. Больше слона я любил ещё пломбир за 15 копеек, особенно в жару. Мама говорила, что это закаляет горло, но зимой я всё равно болел, закрывая глаза, чихая...

Пятое чудо: заморское

Стольный град Санкт-Петербург рос очень быстро даже скорее, чем Захарка. Немудренно и заплутать ежели давно не был там, где проходил ранее. Но путь до Адмиралтейства, был прост, потому что туда вели все дороги. Царь Петр, чтобы самому не запутаться, наверное, так велел. А там он бывал регулярно, потому как любил морское дело больше сухопутного.
- Тятя! Тятя!
Закричал радостно Захарка, когда увидел на верфи отца.
Я тебе чудо принес!

Что за оказия?
Услышал вдруг над собой Захарка грозный голос.

Батюшки святы! Это же сам царь взирал сверху
на Захарку, дымя трубкой голландской, как русская печь в мороз.

- Зверюшка дивная! Растерялся Захарка и от неожиданности выронил шапку.

- Показывай! Зашевелил от нетерпения усами царь Пётр, словно кот уставившийся на крынку со сметаной.

В шапке никого не было.
Захарка чуть не заплакал от обиды, ведь теперь ему никто не поверит.

- А хочешь истинное чудо узреть?
Выпучил глаза царь Петр, словно бык, когда заметил в поле красный кушак пастуха.

- ХОчу! С испугу честно признался Захарка.

- Поедешь со мной в страну голландскую?  Они там все в шкафу спят, а избу трубкой курительной топят! Дым столбом стоит, хошь коромысло вешай!

- Спать в шкафу не буду. С недоверием произнес Захарка. А ежели помощь моя потребуется, то я завсегда пожалуйста.

- Ай да молодец! Дико заорал Петр словно выскочил из бани в прорубь.
А я то думал трубку тебе подарить голландскую, истопником к себе взять!
И засмеялся сильно нервным хохотом таким же высоким и длинным, как он сам.
Так того не подозревая, Захарка рассмешил самого царя. Чаще же на верфях от Петра Алексеевича слышали: сукины дети! мать вашу так! Туды растуды! И много ещё родных слов, на которых Санкт-Петербург и был основан, пусть и заморским умом архитекторов иноземных, но руками русскими воплощён через зычный голос Строителя всея Руси в будущую культурную столицу.

В детстве я не был избалован иностранными игрушками, заграничные жвачки уже были верхом моих мечтаний. Однажды нам со школьным другом повезло. Проходя мимо гостиницы Астория, незнакомый водитель-иностранец подарил нам зачем-то два воздушных шарика. Зарубежных! Нашему восторгу не было предела. Мой друг не выдержал и сразу надул свой шарик. Я же был мудрее по двум причинам:
Во, первых надутый шарик мог быстрее лопнуть.
А во-вторых, все мы знали из политинформации в школе про самовзрывающиеся ручки из Афганистана, где гарантия, что нас не хотели сейчас отравить?
К счастью, друг остался жив.
Но на всякий случай, моя бдительная бабушка провела двойную дезинфекцию, со словами: бережённого бог бережет. Ещё раз подтверждая мою мысль, что бдительность это вторая сильная черта русского человека по отношению ко всему иностранному после любопытства, может быть, поэтому я так плохо знаю иностранный язык, потому что до сих пор больше доверяю родному русскому? Даже сейчас "бабушка" внутри меня заставляет закрывать глаза от страха, несмотря на страшное любопытство ко всему слишком новому, но чересчур не отечественному. Мне кажется, такой бдительный ангел-хранитель есть у каждого из нас.

Шестое чудо: слово любит рифму.
 
Давеча прознал Захарка от учёного немца с Верфей про многие заморские порядки и обычаи. Дивно, что в сердечной дружбе ныне нужно признаваться не столь обычной речью, сколько рифмами, то бишь виршами. Решил Захарка свою милую Аришу удивить немецкой необычностью, а заодно и сердце своё раскрыть. Посему написал ей собственное сочинение, дебют - говоря по иностранному, на бересте углём чёрным, как миг расставания:

Я тебя Арина всегда спасу   
Ты мне скожи токмо ежели нада
От слана али инога гада
Я ни чаво не баюсь
Егда ты идёш рядом
Скоро мне можна станет жиница
а я знаю уже на ком.
моя избраницца красная дивица
И не дагадываца а том.

Открыв глаза, я подумал:
Жаль, что нет на земле такого места, где есть особая Кунсткамера, например, для добрых дел или влюблённых сердец. Чтобы все могли с восхищением видеть воочию удивительные чудеса мира сего, хотя, что мешает создать такой музей нам самим? Ведь, наше здание уже построено и к счастью, еще не разрушено временем, поэтому остаётся только укрепить его изнутри: добротой, любовью и верой. Не это ли седьмое чудо и дай бог не последнее? Кажется, наши мысли с Захаркой Артамоновым - предтечей моего повествования совпали, несмотря на трёхсотлетнюю разницу и невозможность увидеться, кроме как в виртуальном пространстве этого  прозаического стиха или поэтической прозы, стоит только закрыть глаза.