рубЕль

Когда-нибудь попробую и я
уехать в захолустье и остаться
за гранью бытового бытия
под маской деревенского паяца.
Привычек городских не оборов,
промучаюсь какую-то неделю,
подняв сарказмом согнутую бровь,
ругнув себя - да что ты, в самом деле,
сошел с ума. Две левые руки,
повадки лежебоки и лентяя.
А думал - погуляю у реки,
потерянное разом наверстаю
в давно забытом дедовском дому,
где нет замка и дверь всегда открыта.
И комнаты, окошками во тьму,
и сад вишнёвый - прихоть сибарита.
Откуда всё - иконки по углам,
рубЕль на стенке, лавки, кадки, крынки.
Десятки лет хранился разный хлам,
и я храню всё это по старинке.
Но даже появляясь тут порой,
и сидя на хромом трёхногом стуле,
я слышу пчёл, сбивающихся в рой,
готовясь в путь туда, где новый улей,
и новые луга весной в цвету,
там пасечник и острый запах дыма.
Спрошу себя - скажи, зачем ты тут,
но тянет снова так неодолимо.
Всего одна неделя - и назад,
в мой город, где бедлам и суматоха.
А вспомнится тебе вишнёвый сад
и старый дом - не ахай и не охай.
Там настежь дверь, но ты-то там на кой,
зачем в твоём окне свеча мерцала.
Пробыл неделю, ухарь городской,
не пряча тусклый взгляд провинциала,
сидел на стуле прямо у дверей,
насупленный, прямой, седобородый.
О чем ты думал, старенький еврей,
последний из рассеянного рода.

17.06.2017