Полицай Матвей. проза

Началась война. Немецкие войска стремительно одерживают победу за победой. Внезапность, сила и мощь давали им превосходство над соперником. Ворвались они и в наше село. Защитников было мало – многие из мужиков на фронт ушли. Для показательности и устрашения расстреляли нескольких сельчан. Захватив административные здания, начали вводить свой порядок. Согнали всех жителей на главной площади, стали зачитывать «правила». Бабы приглушённо воют, малыши за мамкины юбки прячутся. С кем воевать тут? Так, для порядка, немецкий офицер покрикивает и плёткой грозит.
Немцы – они не дураки, понимают, что для поддержания установленного ими порядка нужны те, кто поддержит их режим, кто будет держать в повиновении местное население. А где их взять?
Офицер говорил, а переводчик на ломаном русском объяснял, что требует «герр офицер»: нужны те, кого Германия защитит от советской власти, кто добровольно будет помогать немецкой армии поддерживать порядок, ловить беглецов, собирать с населения провиант для солдат.
Переводчик ещё не закончил, а из толпы уже вышел Валерьян – невысокий  сухонький мужик с хитрыми бегающими глазками:
- Уууу, злыдни советские, собачье отродье, вот и до вас добрались господа немцы! – сказал он, погрозив кулаком толпе. – Меня запишите, господин офицер, Валерьяном зовут меня, занимаюсь отловом рыбы и пушного зверя – встав, как по команде «смирно», он подобострастно смотрел на немецкого начальника.
Тот смерил предателя взглядом, немного скривился брезгливо, но, улыбнувшись, вновь повернулся к толпе и спросил:
- Кто ещё согласен сотрудничать?
Толпа роптала, осуждающе смотря в сторону Валерьяна, некоторые ему кулаком грозили. Валентина же, дородная баба, засучив рукава, пошла на предателя. Он, струсив, спрятался за спину переводчика. Но тут раздалась автоматная очередь, и женщина, как подкошенная, упала на землю. Все замерли. Только ветер посмел, подхватив опавшие жёлтые листья, набросать их на остывающее тело, чтобы осенний холод не так быстро проник в это горячее сердце.
Офицер, нервно хлопнув плёткой по голенищу своего сапога, прошёлся вдоль шеренги народа, нахмурив брови:
- Кто согласен стать полицаем? – тихо и зловеще спросил он.
Затянувшееся молчание, грозящее очередным расстрелом, нарушил тихий голос Матвея – мужчины лет пятидесяти,  у которого не было кисти руки, из-за чего его и не взяли на фронт:
- Я согласен – проговорил он, потупив голову. В здоровой руке он держал шапку, култышку другой руки запихнув в карман, чтобы офицер не видел его изъяна.
Людская толпа вновь загудела, но теперь уже слышались возгласы удивления – все знали Матвея, как порядочного человека, доброго соседа и надёжного друга. У них в голове не укладывалось, что этот человек мог стать предателем.
Офицер одобрительно кивнул. Двое новых полицаев пошли за офицером, а остальных всех распустили по домам…
«Под фашистами» жилось несладко – отбирали что хотели, уводили, расстреливали. Комендантский час был введён сразу же. Люди притихли, стали «зажатыми». Но, всё-таки, прошёл слух, что в лесу партизаны появились. Затеплилась надежда. Кому удавалось, тоже убегал в лес, в партизанский отряд.
Время шло. Одна немецкая часть уходила, другая приходила. Валерьян да Матвей работали на немцев. Только нет-нет, да партизаны «налёт» устроят, на подмёрзшей дороге на немцев нападут. Валерьян боится из села высунуться, а Матвей сообщит, где партизаны в лесу. Отряд фашистов кинется уничтожить их, да только не все обратно возвращаются.
Зима лютая была – голодно совсем стало. Животных да птиц почти не осталось. Немцы требуют – а где взять-то?
Матвей ходит по избам, кричит, ругается, а Валерьян всё выслушивает да выглядывает – у кого ещё живность какая осталась. Ненавидит народ полицаев. Немцы – они хоть чужие, а эти-то свои ведь, земляки!
Весна наступила, по дорогам стало невозможно передвигаться – грязи по колено. Снег таял, превращая всё вокруг в непроходимую топь.
Гитлеровцы озлобились – припасы еды заканчивались. Они всё проклинали – и эту землю, и людей, и непроходимые дороги. Фашисты принялись зверствовать. Но и местные тоже устали от ига, что придавило их. Из уст в уста передавалось, что советские войска перешли в наступление. Значит, и их скоро освободят. Эх, дожить бы до этого…
А мальчишки – подростки стали потихоньку в Андрейкином сарае собираться. Они крепко верили в победу. Значит, им нужно чем-то взрослым помочь! Самые смелые из них сумели раздобыть автомат и пистолет. Необходимо спрятать оружие понадёжнее: в домах хранить нельзя – немцы и полицаи часто обыски устраивают. Серёжка, самый старший, взял пистолет себе.  Сказал, что спрячет его недалеко от своего дома. И несколько патронов было к пистолету. Скоро комендантский час наступит – пора расходиться! По - одному, ребята стали разбегаться по домам. Серёжка последним вышел.
Идёт вдоль заборов, вдруг видит, Матвей навстречу, уверенной такой, размашистой походкой. Неожиданная волна ярости захлестнула Сергея:
- Фашистский прихвостень, предатель, гад ползучий! – гневно цедил сквозь зубы подросток, побледневший, сверкающими глазами, смело глядя в упор на мужчину, целясь тому прямо в грудь.
Грянул выстрел. Матвей упал на почерневший снег, зажимая култышкой рану, из которой сочилась  кровь. Повернувшись на бок, он тихо позвал подроста, всё ещё стоящего рядом в оцепенении:
- Серёга, подойди. Ты всё правильно сделал. Фашисты и предатели достойны смерти. А этот свёрток тётке Маше передай прямо сейчас, слышишь?
Сергей стоял, глядя прямо в глаза полицая. Он ещё не мог осознать, что нажал на курок, но спокойный и уверенный голос Матвея заставил его протянуть руку к свёртку, который давал ему полицай. Рука дрожала, но он взял свёрнутую тряпку и увидел, как на чёрно-белом снегу, под полицаем, образовалась бурая лужица. Вдали послышались  голоса.
- Беги, - почти прошептал Матвей, и Серёга метнулся к дому тётки Маши.
Ввалившись в хату, он сполз по стене. Всё тело содрогалось. Тётя Маша сразу подошла к нему, спросила:
- Серёжка, милый, что с тобой? На тебе лица нет. Мать убили?
- Н-нет, там полицай Матвей…умирает.
Тётка Маша руками всплеснула:
- Ты сам видел, или сказал кто?
- Сам…сам…у-убил его.
Серёга, пряча за пазухой пистолет, протянул женщине свёрток:
- Вот, он передал, сказал вам отнести.
Дрожащими руками тётка Маша взяла сложенную тряпицу. Развернув, вынула два варёных яйца, завёрнутых в мох. И маленький клочок бумаги. Осветив его, прочла: «на рассвете».
Затем, накинув наспех пальтишко, куда-то выбежала и вскоре вернулась. Пятеро малышей окружили её. Осторожно почистив и разломав на кусочки яйца, она покормила этим детей. Сергею удалось за это время  немного успокоиться.
Но тут поднялся шум в посёлке, весь народ на площадь согнали.
По дороге тётка Маша успела скинуть пистолет в бидон, а Серёжке шепнуть:
- Эх, что же ты наделал?! Матвей ведь «своим» был, понимаешь?
Серёга серьёзно посмотрел женщине в глаза. Нет, не похоже, что она что-то путает. Тогда почему она так сказала?
Пока шли, она тихо разговаривала с другими женщинами.
А на площади фашисты уже лютовали, получив сведения, что  партизаны уничтожили целую воинскую часть, которая должна была усилить их линию фронта, и ещё, что  советские войска по всему фронту начала своё наступление.
Население согнали и заперли в местном клубе, сказав:
- Завтра, русские свиньи, мы расстреляем вас!
Но этому не дано было случиться. Ещё до рассвета партизаны, объединённые с передовыми отрядами войск фронта, ворвались в посёлок, уничтожили фашистов и освободили людей, считавших себя уже обречёнными на смерть. Бой закончился. Фашистские тела валялись всюду. Среди них был и труп полицая Валерьяна. Партизаны спрашивали:
- А где же Матвей?
Тут четверо из солдат принесли перебинтованного раненого Матвея. Все взгляды устремились на него.
Командир партизанского отряда, обращаясь к односельчанам Матвея,  сказал:
- Вот тот человек, который руководил нашими действиями, был «глазами» и «руками» партизанского отряда. Товарищи, числясь «полицаем», на самом деле он не был им. Матвей чист перед людьми, перед Родиной!
Вздохи облегчения, слова одобрения послышались в толпе. Сергей, протиснувшись, подошёл к Матвею и сказал:
- Дядя Матвей, ты прости меня, я ведь не знал!
Слабым голосом Матвей ответил ему:
- Я рад, что не только у взрослых, но и в наших детях есть любовь к Родине, которая заставляет их ненавидеть её врагов, её предателей и бороться с ними!