Три кобры

Должно случиться в поднебесной сфере
немыслимое, чудо из чудес,
в смятении дрожат лесные звери,
лысеет на глазах осенний лес.

А ворох слухов – ветер-недотрога
сует пытливый нос под каждый куст,
чтоб отыскав, сожрать, гневивших бога,
двух королевских кобр, как мангуст.

Но пробил час рождения из пены,
возникло тотчас розовое, как
фигура Афродиты иль Елены
и стройное, и гибкое, как злак.

Еще одно, что жаждет единенья
тому навстречу, сердце обнажив!
Две сущности кипят от вожделенья,
два яблочка, эх, розовый налив!

Два пламени, два танца, две психеи,
беременные радости слезой,
той радости, что хлынет в эмпиреи,
не замутненной завистью людской.

Две кобры-королевы – не гадюки
качаются в гламурном «божоле»,
сплетаются в объятьях губы-руки,
покуда страсть бушует в хрустале.

И пусть запомнят этот миг навеки
и стар, и млад, и чернь, и господа,
как полные огня, бурлили реки,
и как в звезду легко вошла звезда.

Слились в одно неистовые змеи,
образовав бомбический клубок,
смешались в кучу смелые идеи, 
по венам заструился жгучий ток.

Но тут случилось то, чего не ждали –
змеиный голос: «мало половин!»,
и обе кобры в ужасе бежали,
спустившись с огнедышащих вершин.

А третья кобра рожицу скривила,
оставшись средь насмешников одна,
и гром-скандал немедля закатила,
на лысый лес обрушилась стена

из громких фраз, упреков, причитаний,
нелепых, оголтело-лживых слов,
сумбурных мыслей, жалоб и стенаний,
всей безнадегой Дантовых кругов.

А хищный ветер – собиратель вздора,
ощеривший мангустовскую пасть,
проглатывал всё рьяно, без разбора,
испытывая низменную страсть.