Дмитрий Иванов До рассвета

Стрелки часов переплелись,
Издав металла тихий стон,
Сквозняк опять все снес на пол,
Вместе с писателем надменным,
А ты в рубашке, босиком,
Крадешься в мой тревожный сон,
Пером в зубах перечеркнув,
Давно ненужные манеры.

Присев вальяжно на листы,
Что раньше покрывали стол,
Будто песок морское дно,
Иль плечи вычурный жакка;рд,
Ты улыбнулась за двоих,
Печаль оставив за бортом,
И в полумраке подаешь
Вином наполненный бокал.

Столь безмятежна, и смела,
Из руки вынула блокнот,
Пересчитав на нем листы,
Швырнула в сторону постели
И все клянешься, что прочла
Все мои строки наперед,
И хочешь просто отдохнуть
Со мною в теплой колыбеле.

Напомни, как меня зовут,
Хочу звучать в твоих речах,
Слышать знакомый псевдоним,
Средь неразборчивых полемик.
Будь моей ведьмой, на всю ночь,
Что с фамильяром на плечах
Заводит песнь о любви,
Ко мне спустившись на колени.

Жаль, но в кровать я не вернусь,
Ведь у бессонницы бразды,
Мне вскоре обивать порог,
В местный аналог массоли;та,
Может тогда я отделю;сь
От вечно ноющей толпы,
Которой слишком тяжело
Понять написанный эпитет.

А ты мурлычешь, всякий раз,
Столь милый способ баловства,
Спокойно встала предо мной
И тянешь бархатную руку,
Надеясь, что не откажусь,
Привносишь нотку волшебства,
В бесшумный вальс и мы с тобой
В объятьях движемся по кругу.

Все мои мысли о тебе
В дурмане тлеющих сортов,
Напомнят, как в моих глазах
Ты отражение дразнила,
Всплывёт однажды на листах
Момент падения оков,
Ты будешь первой, кто заснет
Под это приторное чтиво.

И уже сонной, невзначай
Ты прячешь веки от огней
Дешёвой лампы, что всю ночь
Дарила меркнущие блики.
Мне тихо шепчешь, чтоб творил,
Среди бушующих идей,
И под сопенье приглушил шумы
И творческие крики.

Часы мне фору подарив,
Вдруг замедляют бурный ход,
Из под пера выходит то,
Чего не будет в лютом гневе,
И до рассвета все излив,
Я возвращаюсь в обиход,
Окончив долгую главу
О белокурой королеве.

Мне вечер ясно дал понять,
Что я рассвета не дождусь,
Квартира нагнетала миг
Убранством пагоды горящей.
Рассказ окончен, а я все
В сознании бешенном мечусь
Вокруг гипотезы о том,
Была ли дама настоящей.



© Дмитрий Иванов, 2021



Любая Муза высоко взлетит
От этих пылких и игривых фраз!
Ответ один: смущает "массолит".
К чему ваять поэзию для масс?

Любая Муза может написать
Две сотни аннотаций. Береста
Всё стерпит. Только ни к чему кровать,
Ведь есть поинтереснее места!

На то и Муза, чтобы звать в музей.
При Аполлоне Вы, потупив взор,
Займётесь не раздумьями "о ней",
А вычистите весь словесный сор.

Ох, Муза - трудоголик - это крест.
Хоть весела и женственна она,
Музей и "массолит" есть в списке мест,
Куда не сразу долетит весна.

И вот скрипит пожухлое перо,
А в кабинете - сполох финских нот...
Нужны нам Ян Сибелиус, Дидро,
а также Кант, большой, как кашалот...

Так ищет индульгенцию поэт
И множество причин, чтоб не писать,
А время смотрит в критика лорнет,
Как будто он - Семирамиды сад.


© Марина Чиянова, 2021

*Это искренний ответ-эпиграмма на мадригал вышеуказанного автора.
По крайней мере, создательница данного ответа воспринимает написание  тактичных эпиграмм на мадригалы как нечто естественное в контексте сетевого этикета XXI в.

Данный текст Дмитрия Иванова - это мадригал по форме (эпичность, возвышенность, элементы образной системы Позднего Классицизма), но при этом ироничное sotto voce может указывать на второй, критико-постмодернистский пласт среди настроений произведения.

Решение ответить эпиграммой на мадригал данного автора - это часть литературоведческого эксперимента в рамках  международной компаративистской практики через 10 лет после выпуска из университета с верифицированной степенью бакалавра.

Многие профессора, аспиранты и доценты критикуют компаративистику и считают её антинаучной, но само направление живо и имеет своих последователей, в том числе за Ла-Маншем и за Атлантическим океаном.

Ставлю жанр "иронические стихи", но здесь есть и философия, и кинематографичные художественные детали.