По ту и эту сторону стены

Сад отделён был от разлива улиц
Высокою кирпичною стеной.
Был архитектор гений записной.
Весёлый неприкаянный безумец,
Он сам там жил, во флигеле. Стена
Малейший звук гасила без усилий
И, словно бы Офелия средь лилий,
По саду проплывала тишина.

И только трёх созвездий перебранка
Мешала архитектору заснуть.
Он брал свечу и отправлялся в путь.
"У чёрных лестниц белая изнанка", —
Шептал он и спускался, словно Дант,
Куда-то вниз, в пространства неземные
И наблюдал, как светляки ночные
Высаживают огненный десант.

И там была квартира репортёра,
Сотрудника неизданных газет,
Он за сюжетом извлекал сюжет
"Когда б вы знали, из какого сора",
По ту и эту сторону стены
Он коллекционировал печали,
Но как бы заголовки ни кричали,
Ничто не нарушало тишины.

В квартире выше кукольник-малаец,
Достав двенадцать кукол тростевых,
Их разделял на мёртвых и живых.
И мертвецы отплясывали танец
В ночи на занавешенном окне,
А тени их, раз в десять выше ростом,
Качались среди белых тубероз там,
В лимонном лунном круге на стене.

И там, ладони грея над лучиной
У старого дубового стола,
Так долго эта женщина жила,
Что сад себя почувствовал мужчиной.
Над ней, блаженной, бушевали сны
И чайки в небе собирали клику,
Её к морскому причисляя лику
По ту и эту сторону стены.

Но иногда в прозрачном полумраке,
Когда черёмух ткался аромат,
Её шагами наполнялся сад.
Как Одиссей, не помнящий Итаки,
Не выпускал бы крепкого весла,
Снедаемый неведомой тревогой,
Так и она вперёд брела дорогой,
Которая назад её вела.

А раз в году они садились рядом.
Горели по периметру стола
Лампады мавританского стекла
И не было конца цветным лампадам.
И то, что проникало сквозь стекло,
И ползало мурашками по коже
Настолько было на любовь похоже,
Что и взаправду ею стать могло.

В плаще напоминавший единицу,
Смотрелся зодчий в зеркало веков,
Ловил малаец в плошку светляков,
А репортёр строчил передовицу.
И шла зима походкою войны
По тропам сада, как последний довод
И только люди согревали город
По ту и эту сторону стены.