Письмо себе

привет, на днях наткнулась на "отравленных лисиц" в чужих стихах.
Тощие, ободранные, подгорелые, —
Они прокрались ко мне той же ночью.
При свете месяца легли как кошки на грудь,
выпустили ласковые когти,
жирея с каждым моим вздохом,
и я не в силах была их стряхнуть,
лишь усилием: "Брысь!"
Вот как.

Потом ворочалась, долго не могла уснуть,
всё думала о "форелях серебряной мглы".
К кому, интересно, приплыли они,
выскользнув из моей шариковой ручки в 1989, в школе?
Ананасы в шампанском с тех пор прокисли как Уорхоловский суп.
Не говорите, что вы их не ели, а также, как мы, на кухне торчали
с "Музыкальным рингом" в телике и клевали тюрю: черный хлеб, масло, лук.
Мне тогда было 15, о, да, мне было 15.
"Ты уже старше Джульетты", — сказала тогда мне мать.
Какой Бро(дский) отворил этим рыбам двери?
У какого Борджиа ещё остался аппетит к жизни после всех этих доз?
Вот же я.
И мне уже не 45, о, даже не 45.

Но пишу не этой себе, а той, во тьму,
Давай посчитаем сколько раз
обновились с тех пор все клетки крови,
Многое выкинули и/или перезаписали,
чтобы хватило на заключительный глюк.
А мне хватит точно.
Не то чтоб с такими учителями,
а со стихами, прущими из чего угодно,
особенно из водопроводных труб.
Хоть ежедневно выслушивай эти
Полонезы, вальсы, ноктюрны, —
Пачками, штабелями,
Завтра новый
Рождается у кого-то
Щемящий звук,
словно привкус утерянной Родины.

Вот и шамкаю в памяти, спотыкаясь:
"Реют свертки гибкой фольги,
О, форели серебряной мглы,
В голубых и узких фиордах,
*?* - фарфоровых зим короли!"

*?* - Мы. И(ли) вы. Отчалим.