Давнее

Мой старший сын терзает за стеной
Смычком неловким струны детской скрипки.
Как будто дождик ноет затяжной
Или дитя укачивают в зыбке...
Ах, музыка, ты так ещё мала!
Твой плач - лишён гармонии и жалок,
Как ты хрупка! И всё же как светла:
Сирени ветвь, что на морозе сжалась,
Пусть белизна твоя - всего лишь снег,
Но смелою природою намечен
В оковах тесных тот дразнящий бег,
Что в дом войдёт и вдруг очеловечит
Дела, заботы, мысли, в целом - дни,
События, свершенья, даже слёзы!
Раскрепостит, а, может, и пленит
Наш мир, и разобраться будет поздно,
Взойдёт звездой в зрачке у скрипача,
Которому понять пока что рано,
Что начинают музыку с плеча,
Не из души, где больно, словно рана...
- Как больно, мама, как болит внутри!
Вдруг я умру?! Там что-то рвётся - горло?!
Ребёнок плачет. Гаснет свет зари.
Ребёнок плачет - долго, тихо  горько...
И чем его утешить в этот час?
Так принимают ношу, крест - навечно.
Капризы, детство, шалости, беспечность
Уходят как на цыпочках от нас.
Играй на скрипке, мальчик, не робей,
Измучай струн натянутые нервы.
Щенячий голос гаммы самой первой
Щемящим зовом будет жить в тебе.
Отраву пить - сначала пригубив,
Затем - по капле жгучей  по напёрстку,
Потом смелее - черпай полной горстью,
Извечной жаждой душу погубив,
Чтоб в каждой клетке, в капельке крови
Она взывала болью и томленьем:
Ещё сильнее - пей, губи, трави!
От яда в яде только избавленье.
Играй, скрипач, врагов, дразня, зови.
На такты путь бездарности рассчитан.
Ты не умрёшь. Ты вечен под защитой
Отравой пропитавшейся крови.

                (Семидесятые годы)