Алексею Погудину

Предназначено для составления альманаха, а также рекомендованы авторы:


http://stihi.ru/avtor/kararamihail   Парфенов
http://stihi.ru/avtor/blackkcalb      Езерский
http://stihi.ru/avtor/zbarag           Збаражская
http://stihi.ru/avtor/alexoven           Онищенко
http://stihi.ru/avtor/skitter            Карижинский
http://stihi.ru/avtor/sonetinka          Сонетинка
http://stihi.ru/avtor/abrakadabra12fr      Исакова
http://stihi.ru/avtor/89313481123           Галина Ха
http://stihi.ru/avtor/subboteenss            Субботин
http://stihi.ru/avtor/okhutor          Оскар Хуторянский

Виктор Городницкий        http://stihi.ru/avtor/viktorgorodnit
Бирюков Игорь              http://stihi.ru/avtor/igorbirr33
Анатолий Переломов          http://stihi.ru/avtor/79108134932
Влад Павлушин                http://stihi.ru/avtor/foryou2






Мягкая долгоговорка         \1\

По летней поре
Приготовил кюре из картошки пюре,
Съест пюре помолившись кюре,
И наступит рассвет под горой
И построятся куры в каре,
Но на кур не посмотрит кюре,
Потому что с куриной котлетой пюре у кюре распрекрасно,
А куры досуг свой чудесно заполнят      —
Ведь так растолстели и яйца совсем не несут!
Пусть, ленивые, травку пощиплют;
Подружатся лучше с гусями,
Хватит вполне.

Леотим, 2015




Танго Награды моим друзьям          \2\

Небо прошила  игла раскалённая,
Наполнилось странным ворчанием пространство земное,
Как будто глазунью поджаривают.
Резко запахло озоном и  чем-то ещё,
Амбре в деревенских яслях
Напоминающее;
К месту тому,  воткнулось куда шило небесное ,
Щупальце-шланг подобралось проворное,
Начало мерзость высасывать, жуткую пакость смертельную,
Шлак-радиация
Преобразована в плазму послушную ..
Замер весь мир,
Никогда ещё
Так не было тихо на нашей планете.
В  международном портале
Последний контейнер стоит,
К Солнцу готовый отправиться;
Неподалёку,
Клирики квас попивают,
Папа с Кириллом беседуют чинно;
Даниель Баринбойм
Неторопливо
Страницы Торжественной Мессы листает,
Что Губайдулина утром прислала,
И объясняет Киркорову
Разницу между звучанием флейты и тембром гобоя   —
Нужно ведь после гобоя паломника партию петь..
Ангелов хор  исполняет один Николай
Басков. .
Мелким горошком град барабанит по тенту    —
Массы воздушные танец чудесный для нас исполняют
Вместе с небесным тем Дворником,
Танго Награды.

Леотим, 2014


Мир музыки                \3\



Плачет орган;
Беснуется так, что слышно на другой стороне улицы,
Баян,
Изящен и трепетен он в Париже бывает, но не баян тогда уже,
А кнопочный аккордеон.
Угарна подчас и похабна, костыль не то или мачете,
Гитара, но стонет, да щекочет нервы она, крутобёдрая,
В бразильских пампасах;
Нежнейшие звуки укутаны в бархат басов,
Поддержаны субконтроктавы ворчанием   —
Это шаманит рояль,
Камлание, то ли физиотерапия такая,
Музыкант покачивается в трансе,
Сам собой заворожен,
Ногтем ухоженным не касаясь девственной белезны, наивной той черноты,
Проваливаясь незаметно
В бездну блаженства.
Нежнейшая, из меди изготовленная, изогнутая как вензель поэта в альбоме
Дамы капризной, все науки любви постигшей,
Труба таинственно испаряется звуками,
Губы мастера почтительно мундштука касаются,
Мундштук тот, как талисман от любимой,
Хранится в самом потайном месте одежды и только невежда
Может пристать к музыканту и ну гундеть:
Дай подудеть...
Колдует с виолончелью Бах,
Такое с ней вытворяет, что четвёртое столетие уже меломаны
Кроссворды божественные решают,
И так сыграют партиту, и эдак   —
Раздолье для музыкантов поэтов,
Но ментор начётник тут же рядом,
Следит партитуру придирчивым взглядом.
Страна музыкальная, божественный магазин игрушечный!
Воспета расчёска, через бумажку прижатая к губам музыканта в клозете
Миллионером мгновенным и тут же облапошенным пройдошливыми мошенниками...
Четвёртый позвонок Ларни с позвоночником флейтой перекликается,
Переговариваются чуть слышно,
Как пастушьи рожки перед бурей в Фантастической симфонии Берлиоза;
Грёзы любви, вечно благоухающие роскошным букетом из роз,
Только что унесённого из тесной прихожей и брошенным в сугроб нищему под ноги ...
Музыки мир,
Такой продажный и такой независимый!
Волшебным ракетоносителем,
Лунной Сонатой,
Уносит меня в даль такую,
Что оттуда, из мира неведомого и блаженного,
Запросто вас всех достану, красавицы мои ненаглядные!
До Воскресения самого, нежнейшим образом,
Зацелую...
Читатели, вы мои,
Богом данные!


 Леотим, 2014




Марианская впадина                \4\

Я погружаюсь в глубину,
Ногами ощущая дно,
Пока, с закрытыми глазами,
Во взбаламученность иду,
И в этой здешней глубине,
Заполнив лёгкие водой,
Бреду, теперь уж налегке,
Дышу водой, дышу  водой,
Когда давление такое,
То можно даже без труда
Пюре дышать, а тут такая,
Хоть чуть солёная, вода,
Она заменит скоро кровь,
И всю вселенскую любовь,
Что накопил, в метро дыша,
Всю разбазарил, пузыря,
Теперь плыву, не пузырю,
Водой дышу, водой дышу,
Вдруг чувствую, плавник надспинный,
А вместо ног упругий, сильный
Ритмично двигается хвост,
Так, незаметно, вдруг отрос,
По-рыбьи, даже хохочу,
Икру мечу, икру мечу,
Открыл глаза, не одиноко,
С икрой мешается молока,
Мальками голод утоляю
И не зеваю, не зеваю,
Однако же домой пора,
Дежурных шлёпнуть два стиха,
Но поздно, рыбья тишина
Не отпускает, не отпускает ...


 Леотим, 2014         




Всё тянулась чинара на простор со скалы          \5\

Всё тянулась чинара на простор со скалы,
Только листиков несколько
Появиться смогли,
Год за годом цеплялась, каждой щёлочке рада,
Ей и дождик, и солнце, и туман —
Всё отрада;

Но однажды сорвалась
И в пропасть упала и река понесла,
О камни ломала;
Грохотала вода и сдирала кору,
Тёмной ночью оставила
На берегу;

И корнями прижилась в незнакомых краях
Иностранка чинара и птицы в ветвях
Пели песни старинные, выводили птенцов,
Не сгорела чинара в кострах рыбаков.


 Леотим, 2019




Орхидея            \6\

Откуда завезли сюда горшок,
С каких краёв, с каких времён?
Горшечный бог его слепил, покрыл глазурью,
Под горлом изобразил таинственное
Повествование
Или предсказание, где о судьбе того горшка
Подробно намалёвано,
А может о судьбе твоей или моей,
Как знать!
Учёные коровы и антилопы Гну
Такие удивительные вещи вам расскажут,
Что даже не захочется вам жить
И будете вы только пить или курить.
Две ручки были у горшка,
Быть может, то супница была у древнего вельможи греческого,
Турист российский, хоть ручка и отбита уже была,
Купил горшок у грека
И на родину свою
Бревенчатую
Отвёз.
Тургеневские барышни горшок тот рисовали,
То просто так,
То с тенью, то без тени,
То с драпировкою, а то с цветами,
Ромашками, осотом, васильками и колокольчиками,
Время пронеслось,
Поместье то давно уже продали,
Потом зачем-то с немцем воевали,
Затем поместье то сожгли
Свои,
А скарб, что от пожара уцелел, крестьяне разобрали …
Потом колхоз и сразу же ещё одна война.
Завоеватель, бывший на постое,
Определил горшок тот, чудом  уцелевший,
На должность
Горшка ночного,
Хозяина того, что молоко в горшке держал,
Чекисты в сорок пятом расстреляли
И долго тот горшок потом травою зарастал,
Пока участок не выкупил бритоголовый
В малиновом как знамя пиджаке, с тяжёлою цепочкою в руке.
Горшок
Садовник-грамотей нашёл,
Отмыл и показал мечтательной хозяйке.
Разахалась, разохалась
И гладила цыплячьим пальчиком,
Так заласкала тот таинственный горшок,
Что даже волны накатили и горячая фантазия
У грамотея шевельнулась между ног.
Нащёлкав фотографии горшка
И, разослав своим друзьям изображения,
Немного успокоившись,
Прикосновения эпох и эр таинственных
На пол извилины с восторгом ощущая,
Велела грамотею садовнику
В горшок тот
Розовый пристроить куст
И в горенке своей, на третьем этаже, поставить
На подоконник.
Огромный Белый Свет горшку предстал,
Поля, река, дорога,
Забор
С шарами фонарями,
Собака гладкая рычит у проходной,
Охранник спит у монитора
И вся огромная Страна,
Не ощущая последствия Разора.
Весь белый свет!
Стрижи, вороны, бормочущие голуби, синицы
И даже поползень, набегавшись в лесу,
К бутонам розовым, нет-нет, да прилетит,
Отметится на древнем том горшке нечаянной пришлёпкой
И, молча, исчезает.
Как хорошо!
Вместилище корней   —
И глиняный герой дождался сладких дней,
Взаимная любовь и оправдание
Кому-то, очень нужного, существования.
Учёный кот,
Приучен к унитазу, и сам спускает воду,
На улице ни разу ещё не побывал без поводка,
Пролезши в щелочку на подоконник,
Затаился
Под розовым кустом
И превратившись в изваяние «Подстерегающая Рысь»,
Две жёлтых пуговицы вперил в воробья,
Ещё совсем птенца.
Всё ближе жертва,
Жёлтый клюв открыв,
Трепещет крыльями и грудью воробьиной
К железу подоконному так часто припадает,
Как будто книксен воробьиный исполняет,
Он есть желает…
Вдруг
Лёгкий скрежет по железу глины обожжённой
И Розовая Сказка вместе с Обожателем из Греции
Летит
Навстречу переменам и всяческим изменам…
Те обстоятельства мечтателя горшка,
Что в виде черепков
В контейнере
Круиз последний вместе с хламом непотребным совершают,
Достались мастеру,
В чуланчике Свершений
Лишь новых поводов и описаний ожидают,
Дождутся новых андерсенов, наверняка,
Что затаились в Ваших генах,
Мой дорогой Читатель.
Куст розовый
Старательный садовник
Пристроил у калитки,
Падение    —
Лишь несколько бутонов оставило на плитке
И все шипы торжественно пересадив,
О том своей хозяйке доложив,
Пошёл опять возиться с орхидеей,
Российский мир день ото дня взрослее.


 Леотим, 2014



Приобретение                \8\

Такая странная судьба,
Проложены пути,
Пересекает трассу асфальтовую,
Медленно ползущий, мокрый след:

Чем менее тепла,
Тем он длинней, тот след,
Обрывок бусинки из мокрых пятнышек короче   —   
Чем теплей;

Комочки мокрые,
Вкрапления осколков от хрупких раковин;

Копируя галактики,
Из крошечных   —  в побольше растут квартирки,

Квартирку тащит на себе слепое существо,
Стремясь собраться вместе с существами
В определённом месте, чтобы свой продолжить род;

Двуногие подобия Творца
Нечаянно их топчут на тропинках,
Со всеми профсоюзами и саунами,
Родильными домами;

Необозримые пространства,
Зелёная Вселенная:
Творец-улитка
Подарит слепой улитке сыроежку иль обабок,

Двуногий путник стальным ножом
Очистит гриб от, мирно жрущей, твари;

Улиткина Судьба ей предоставит
Пуститься снова в длинный путь
До следующего боровика красавца

И профсоюз грибной его не защитит
От ненасытной твари, и домик этой твари
Стремительно растёт под елкой,
Энергия воспроизводства возрастает стократ
И   —   снова в путь;

И птицы перелётные ленивыми покажутся
Пенсионерами на пляже    —
Ну где же им сравниться с упорством и настойчивостью
Улитки!

Её самоотверженность и бесшабашность,
Её столы на шведский лад, её круизы,
Улиткины погоды, её дожди, её морозы
И жаркие её эпохи, фортуны,

С огромной скоростью катящихся, резиновых колёс,
И смрад перегоревшего бензина,
И длинная-предлинная Ночная Эра,

И, полная превратностей и ужасов,
Пора Дневная, таинственное Время Снега,
Снегурочка Снежинка…

Огромный лабиринт, необозримый,
Без атомных, улиткиных, побоищ,
Без стрёкота бездушных автоматов,
И без судебных сессий;

Без репортёров, и королей,
Без заседаний дум и клятвы президента,
И всяческих аннексий…   даже Библий;

Такая странная судьба улитки…
Коротенький свой оставляет след,
Случайно, между двух колёс, осталась уцелевшей    —
И восхищает, и удивляет, и вдохновляет;

Своими рожками предупреждает огромные пространства,
Бежит огня и колкостей, и всяких слишком громкостей,
Огромный мир съедобный себе приобретает.


 Леотим, 2014


Частичка свободы                \9\

Нет унижения в мире параллельном,
Есть извержения вулканов, есть цунами,
Пожары, грозы, наводнения, морозы страшные,
Но унижения нет,
Есть поведение рациональное животных,
Есть гибель, есть рождения,
Но нету унижения,
Какая муха укусила устроителей,
Изобретателей двуногого недоразумения,
Кто заставил
Существо
Унизиться накрытием хламид?
Подобие раковины смокинг,
Рабочая одежда,
Карманы
Для гаечных ключей,
Кошёлки для помады,
Хранилище для памяти,
Планшеты, записные книжки, карандаши, контрацептивы,
Пелёнки, пелена, котлы и поварёшки,
Стогометание и обрезания, и сена ворошение,
И странное учение,
И Тайная Вечеря,
И буква
Заглавная,
И чековая книжка, и Троица Святая    -
Откуда это?
Где всё это
У мамы с медвежатами,
У дождевых червей и окуней?
И где найдёте вы такого крокодила,
Чтоб фабрику открыл для производства тех крючков и тех капканов?
Какой опоссум разворошит, разроет, изуродует лицо Земли,
Чтоб изготовить пружину?
Пружина эта
Боёк воткнёт в патрон и наштампует Смерти,
Унизит радость Жизни,
Убьёт Существование униженное и унизит
Возвышенную мысль
И оправдает Унижение.
Как отделить униженность от смысла Вселенского
И обойти предначертание Обиды на Белый Свет?
Того уж нет, кого обидели и обижальщик
Давно истаял пылью и сгорел,
И не осталось даже крошечки от пепла,
Но что же так стучит в твоих висках
И почему хватаешься за дедовский утюг чугунный и не несёшь оценщику?
Но хочется швырнуть его с седьмого этажа на эти Жигули;
Зачем они чадят с утра пораньше и разбудили целый двор?
Не лучше ли сложиться по рублю
И Шевроле купить придурку!
Кто так унизил нас, что жалко нам частички своей Свободы
Для устроения покоя и тишины в своём жилище…
Кто это?


 Леотим, 2014



Эпоха Гайдна          \10\

Год Гайдна наступил.
Пора, давно пора исследовать ревизию Души.
Четырнадцатый год;
Последние мгновения от бесовых проклятых сковородок,
И стоны грешников доносятся из дискотек,
Здесь,
Разогретые до красок вурдалака,
И полутьма и полусвет.
Последнее прости …
И с Красным Октябрём, под Беккер, старый Циммерман*
Последний спор решают;
И нет нам больше рифм,
И нет нам больше гладкости,
И вязнет пошлость в Божьем Откровении,
Не мужняя жена и мать своей принцессе,
Не спетая танцовщица,
Нам дягилевский шарм, батманы и разминку
За дорого продаст и свой построит дом    —
И тянется народ к до баховской культуре,
И бывшая доярка последний свой участок продаёт…
Год Гайдна наступил, дохнул осенний хлад,
Но мельницу, такую романтически гнилую,
Мы только в репродукциях найдём.
Вся Божья Кладовая
Открыта нам и Изверг отступает,
Волчок приостановлен и Ковчегом
Застрял, как между Сциллой и Харибдой.
И вот уж не Ковчег   —
Летающей тарелкой, ржавеющей, с открытыми дверями;
Выходят люди на простор планеты,
Спускаются в Предгорья со всем тем музыкальным Предписанием.
Эпоха Гайдна   —  наконец-то, доросли!
Познание души, задумки Интернета,
Последнее прости отпетых отморозков,
Убийства, казни, заточение пророков,
Прославленный советский автомат
Свинцом плюётся, сеет смерть и горе,
Последняя республика Конца,
Начал всех хитростей и бесполезных трат   —
Год Гайдна наступил,
Но не пришёл ещё тот баховский момент,
Когда в апостола всея Руси великой
Преобразился наш советский мент.
А эра Гайдна    —
Фундаментом квартетов, на полустанке Посвящения к Эллисе,
Немного приостановилась;
Всё тише крышек адовых глухое громыханье,
Сквозь банный сумрак
Доносятся стенания,
Последние прости заумных заготовок    —
Безумных тех теорий
О знаниях, сокрытых от народа,
Где якобы открыты оправдания,
На чистых и нечистых, Разделений   —
На Избранных
И мерзостных уродов…
Но отступает злоучёный Вертопрах:
Период Гайдна на исходе,
Следующий    —     Бах.
Я музыку стихотворений доверил Тишине,
Когда-нибудь умолкнет бряцанье пустое,
Травою зарастёт убежище позора,
И реконструкции тех адовых потуг,
Где кости вперемешку с поражением,
Надеюсь,
Больше никого не развлекут.



 Леотим, 2014