Броня крепка

                (Небольшая повесть)

- Сержант Сипков, вам необходимо взять тревожный чемоданчик и тулуп командира, - сказал капитан Савельев, - и отправиться в танковый парк.
 Он был зампотех нашего батальона,  очень чем-то похож:  возрастом, внешностью, и своей выправкой, и манерой общаться, на  белогвардейского офицера из кинофильма про неуловимых мстителей, который пел песню про русское поле.
« Во, дела, почему именно я? – думаю, - у нас есть помоложе, и по званию и по службе, то же мне носильщика нашёл».
Поэтому спрашиваю:
- Точно я должен идти? А то у меня и без того куча работы.
- Точно, точно! Ключи от нашей каптерки у вас, так что – вперёд!
   Делать нечего. Пошёл в батальон, нашёл светло-бежевый овечий тулуп с майорскими погонами, взял свой тревожный чемоданчик, в котором хранился, почти весь канцелярский набор: начиная с разноцветных карандашей и пузырьков с тушью, ручек с плакатными перьями, несколько кисточек, небольшой готовальней, офицерской линейкой  и даже курвиметром.
Многие наши прапора даже смеялись, узнав его название и увидев этот прибор с колёсиком и круглым циферблатом со стрелочкой, они думали, что это, вообще, ругательство какое-то....
Когда я, пройдя через КПП, оказался в парке, то узрел непонятную картину.
Прямо на выезде стоял небольшой четырёхколёсный БТР и несколько «Уралов» с заведенными двигателями, а дальше целая вереница танков возле которых, как муравьи, копошились солдаты. Одни загружали какие-то тюки,бачки-термосы для еды, таскали ящики с патронами,а те, кто был в чёрных комбезах, ковырялись в железных чревах танков, загружая снаряды.
Рядом стоял командира батальона с начальником штаба.
Они были постарше званием и возрастом, чем наш зампотех , но  обхождением и манерами были попроще.
Увидев меня, майор Лазаренко, без всяких церемоний сказал:
- Так, прибыл с моим тулупом? Это хорошо. Загружай в БТР всё то, что начальник штаба приготовил, поедешь с нами на учения.
От этих слов мне стало, даже немного непосебе, и я спросил:
- Вы бы хоть предупредили, я тогда бы хоть комбез зимний одел.
- А война, всегда начинается без предупреждения! – засмеялся майор, а потом серьёзнее добавил, - он тебе не понадобится, будешь с начальником штаба майором Челомбитько, карты рисовать, да быт обустраивать. Так, что вперёд! Через десять минут выдвигаемся.
Оказалось, что на учения надо загрузить небольшую палатку, две раскладушки, пару подушек, набор белья, раскладной стол и стулья из набора  для туристов, и даже посуду.
Когда я всё это загрузил, командир сказал:
- Ну, с Богом! Вы, с начштаба едете по трассе на БТРе с Уралами,  а я поведу колонну танков по лесной дороге.
До района дислокации, с учётом тихого хода наших машин, а тянулись мы часа три, я даже немного прикорнул, а майор – бдил, показывая дорогу водителю.
Когда мы прибыли на место, то оказалось, что это большая поляна посреди зимнего хвойного леса.        Выбравшись из БТРа, начальник штаба сразу начал командовать офицерами с двумя взводами солдат, которые нам были предоставлены для охраны и обслуживания нашего танкового батальона.
Первым делом он распорядился поставить маленькую палатку, в которой должен быть штаб, а рядом -  две больших для личного состава.
  Обратившись ко мне, он сказал:
- Пойди и выбери нам для обогрева, небольшой «Поларис» и установи.
   Я одно время даже выписывал, журнал «Военное обозрение» и знал, что «Поларисы» - это американские ракеты, а что имел майор, я не сразу врубился.
Подойдя к одному из «Уралов», я увидел, как выгружали трёхметровые толстые трубы с приваренной сбоку, как у лейки для полива, длинную трубку с воронкой, а чуть выше были просверлены зачем-то отверстия. Оказывается, это танкисты придумали такие печки, которые сжигают не дрова, как буржуйки, а солярку, благо её в танковом батальоне – завались.
Подойдя к лейтенанту, который командовал разгрузкой, и, выбрав трубу потоньше, я сказал:
- Майор Челомбитько приказал вот эту печку установить в штабе.
Литер, было дело, хотел заартачиться, но увидев, что майор направляется к нам, сказал:
- Сейчас, разгрузимся, и мои бойцы принесут.
Подойдя к нам, начштаба дал новое распоряжение:
- Лейтенант, давайте своего радиста и оборудование, и с нашим писарем установите всё это в штабе.
В общем, через пару часов такой работы, наш лагерь напоминал, примерно то, что я видел когда-то в кино: в штабной палатке поставили  столы на одном из которых была установлена рация, за которой сидел радист, крутя какие-то ручки, на другом посуда, дальше – две раскладушки, а посредине «Поларис», в который боец заливал кружкой солярку, черпая из дюралевого чехла для снаряда.
- Вот, это уже похоже на штаб! – изрёк, довольный Челомбитько.
Но, его перебив, радист сказал:
- Товарищ майор, командир батальона на подходе!
- Да, это я и так слышу по рёву танков. А ну, боец разжигай печку, чтобы к прибытию командира было тепло.
  Дело это оказалось не простое, так, как холодная солярка никак не хотела загораться.
Тогда Челомбитько вздохнул:
- Эх, салаги, нихрена не умеете делать, вам только буржуйки растапливать, - а потом продолжил, - возьми большую лучину засунь в дырку и подержи над поверхностью, когда солярка немного нагреется – поджигай.
Боец так и сделал, и уже через минуту печка загорелась, выдавая первые порции тепла.
- Вот, - сказал майор,- а теперь – сиди и в воронку кружкой периодически подливай солярку и вся премудрость.
   Действительно через десять минут, труба так нагрелась, что к ней невозможно было дотронуться,
и когда пришёл комбат с зампотехом, в палатке было уже довольно-таки тепло.
- Значит так, - сказал майор Лазаренко, - первым делом надо обеспечить охрану танков и быт личного состава. Тут в двухстах метрах разворачивается полевая кухня со столовой в палатке, надо всех накормить обедом,  потом займёмся изготовлением топчанов из досок, которые мы привезли и обогревом палаток, а вечером начертим на картах нашу дислокацию и план действий, а потом я покажу, что дальше рисовать.
 - Тогда, я пойду, проверю, как там дела у солдат? – говорю.
- Иди, - сказал комбат, - и притащи из БТРа – аккумулятор с лампочкой, чтобы мы керосинками не коптили.
- Есть, - отвечаю и вышел из палатки.
   В БТРе был запасной здоровенный автомобильный аккумулятор, наверное от МАЗа. К клеммам уже были прикручены провода  с лампой в металлической сетке, которую, как правило, используют в гаражах, для ремонта. Глянув на это приспособление, я подумал: «Да ну, его нафиг, самому тянуть, он, наверно, весит килограмм двадцать пять, не меньше».
Поэтому решил взять пару бойцов.
Зайдя в большую палатку, где солдаты сбивали вдоль стен из досок топчаны для отдыха, я увидел, как сержант с бойцом пытается разжечь большой «Поларис», но потому, как они не были танкистами,  у них ничего не получалось.
Тогда я,  решив помочь, сказал:
- Эх, салаги, нихрена вы не умеете делать, вам только буржуйки растапливать! - а потом, обращаясь к бойцу, продолжил, - возьми большую лучину  засунь в дырку и подержи над поверхностью, когда солярка немного нагреется – поджигай.
Когда огонь полыхнул, они посмотрели на меня, как на факира, а я довольный собой, инструктировал дальше:
- А теперь, пусть сидит и солярку подливает, а за помощь, - обращаясь к сержанту, - дай мне пару бойцов на пять минут аккумулятор в штаб притянуть.
Настроив свет, я вместе с комбатом нанёс на карту всякие ромбики, прямоугольники, и другие условные знаки, принятые для обозначения расположения войск и выяснилось, что учения проходят в рамках нашего Киевского военного округа. И не такие уж они грандиозные, как мне сначала показалось, поэтому  должны были продлиться дня три-четыре, не больше.
  Моя основная задача, как писаря заключалась в нанесении на  карты направлений ударов и наступлений на условного противника, да поддерживание порядка в штабе, типа, обогрева, доставки пищи для  комбата, зампотеха, и начштаба, который всё время сидел возле связиста у  телефона и рации…
На следующий день, после завтрака, когда наши танкисты поехали с командиром и зампотехом «воевать», начальник штаба спросил:
- Ну, как там бойцы, охраняют танки, стоящие в резерве?
- Да, вроде бы всё нормально.
- Это хорошо, а то у меня один случай произошёл, когда я был ещё старшим лейтенантом.
- А, где и  когда это было? - спрашиваю, - расскажите.
- Легко, тем более, что время у нас до обеда валом.

        ***
 Было это под городом Острава в Чехословакии, когда в 1968 году там началась заваруха, то у меня один случай произошёл, - начал свой рассказ начштаба,- тогда я был ещё старшим лейтенантом.
 Обстановка - очень напряжённая. Происходили всяческие провокации и даже нападения на посты.
  Вот мы,  так же выставили охранение возле танков, а я был начальником караула и последний пост упирался в опушку леса.
  Часовые стояли, как положено по четыре часа и всё было нормально. Под вечер на пост заступил молодой солдатик...
     Вот он ходил, ходил и вдруг, когда спустились сумерки, заметил недалеко у края леса метрах в тридцати тёмный силуэт с поднятой рукой.
Он подумал, что кто-то хочет подобраться поближе и бросить, то ли гранату, то ли нож, поэтому срывающимся голосом закричал:
- Стой, кто идёт? Стой стрелять буду и, сняв с предохранителя, передёрнул затвор.
А силуэт с поднятой рукой, как ему показалось, всё равно потихоньку крадётся.
Он подумал:
 «Может этот, гад, не знает русского языка», - и ещё громче выкрикнул команду.
А тот, как ему показалось, - движется. Тогда часовой упал и  с перепуга  - выпустил  в фигуру весь магазин.
 Тут, конечно – тревога, караул в ружьё! Прибегаем на пост, а там боец лежит перепуганный и заикающимся голосом говорит:
- Он идёт! Я кричу: «Стой!», а он всё равно – идёт. Ну, я и пальнул!
Когда мы подошли ближе, осветили фонариком, то увидели, что это было дерево с обрезанной веткой, как поднятая рука.
Днём, видно, на него никто не обратил внимания, а когда новый часовой – заступил, то в темноте, узрев такой силуэт,  чуть не обделался.  Но самое прикольное было то, что когда разводящий, подойдя поближе, осветил фонариком, и осмотрев внимательно ствол и ветку, то не нашёл ни одного попадания.
Как можно было с тридцати метров промазать, ума не разложу, - удивился майор.
- Да у страха глаза велики, - резюмировал я, - но на посту и похлеще случаи бывают.
- Это, какие?- поинтересовался начштаба.
И тут, я уже проявил свой талант рассказчика.
 Когда меня призвали в армию, то в учебке мне в основном приходилось рисовать, и  в караул я никогда не ходил - бойцов хватало и без меня.
 А вот, когда получил сержантские погоны, то изредка, при нехватке разводящих  - приходилось.
 И вот уже ближе к осени, послали меня с бойцами из моего отделения, охранять боксы с техникой, а последний пост был в конце танкового парка. Там стояли танки и БТРы, ворота которых выходили прямо на стрельбище, находившееся прямо рядом с лесом. На занятиях по стрельбе их просто открывали, и бойцы пуляли из спаренных пулемётов по мишеням.
 Место глухое, а задача довольно-таки сложная – следить, чтобы все замки и печати были в сохранности.
   Поэтому ночью бойцы выходили  через калитку  и бдили вдоль забора, где горели фонари, а днём - расслаблялись, и если не было боевых стрельб, то спокойно за забором могли - и посидеть, и покурить, неговоря, про всякие естественные надобности.
 Утром, я со сменой пошёл менять часовых  в танкопарке, и, когда мы дошлёпали до последнего поста, то обнаружили, что караульного нет на вверенном ему объекте. Мы с бойцами всё вокруг обшарили и нигде даже следов не нашли.
   Думаю: «Ну, всё, хана, сбежал солдат Иван Трофимов вместе с оружием, а он, ведь, родом из Сибири и в лесу хорошо ориентируется, так, что хрен его найдёшь. А это - «ЧП» на весь полк, да что там, на полк – дивизию. У нас такого отродясь никогда небыло».   
Но, на всякий случай, бойцам говорю:
- Гляньте по сторонам, может,  чего найдёте?
   И через минуту один кричит:
- Тут следы какие-то, недалеко от леса.
Смотрю – точно, в песке оттиски рифленые от подошв сапог, натоптанные и глубокие. Такое ощущение, что часовой бегал вдоль забора, как будто за кем-то гонялся или его кто-то преследовал, а потом в лес побежал.
- Так, - говорю пацанам, - надо поднимать тревогу, тут дело не чистое.
- Подождите, - сказал Лёха Унжаков, самый сообразительный  из моего отделения, - я слышу, какой-то шум в лесу.
   И действительно, прислушавшись, мы почуяли какую-то возню и визг собаки.
- За мной! - командую, и мы побежали в лес, неразбирая дороги и ломая мелкие сухие ветки на сосенках.
  В метрах сорока, где стояли высокие деревья, и подлесок не был таким густым, мы увидели странную картину: постовой гонялся за  собакой среднего размера, у которой в заднице торчал штык-нож. Он, засел не глубоко, болтаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, но никак не выпадал из верхней мышцы почти возле хвоста.
И тут я всё понял.
- Вперёд! - кричу бойцам, -  ловите собаку, а то она
сейчас убежит со штыком  и поминай, как звали.
   Когда к ловле бедной шавки присоединилось ещё четыре бугая, то она,  завизжав, как резанная, рванула в кусты, и штык-нож зацепившись за нижнюю ветку, выскочил из задней части бедного животного.
  Подобрав трофей, мы вернулись на пост.
Когда возвращались в караулку, я у Ваньки спрашиваю:
- Какого  лешего ты в лес попёрся? Что вспомнил, как в тайге охотился? На дичь потянуло, жрать захотел? Ведь, ты, чуть боевое оружие не потерял. За такой проступок, тебя не то, что на губу, а в дисбат могли сослать.
- Да, я вышел через калитку, - грустно оправдывается, рядовой, -  думаю, проверю печати, и  втихоря покурю, ну и естественные надобности сделаю. А тут этот кабель, как назло подбежал и  начал лаять, да так злобно, что вот-вот кинется. И самое плохое, что рядом ни палки, ни камня не было.  Думаю: «Сейчас вытащу причинное место, а этот гад, возьмёт да и вцепится».
  Вот тогда я, отстегнув штык-нож, метнул в него, да так неудачно, что лезвие воткнулось ему в задницу, а он, взвизгнув,  рванул в лес.  Я перепугался, что потеряю оружие – и за ним. Наверное, полчаса гонялся за собакой, уже подумал, что мне – капец, а тут и вы подоспели.
   Пацаны, услышав рассказ Ваньки, начали ржать, а я уже серьёзнее говорю:
- Надо устав соблюдать, потому, как - нефиг ссать на посту!- говорю, - это тебе повезло, что я прибежал с подкреплением, - а потом, добавил, - но, в отличии от других сержантов, я не такой «кровожадный», - и,
обращаясь к своим бойцам, продолжаю, - давайте не будем, как говорится: «Выносить сор из избы», и никому не скажем про эту халэпу. Но, за это, ты нас всех после дежурства  ведёшь в чайную.
- Согласен, - радостно сказал Иван, и мы бодро направились к караулке.
   Правда, недели, через две, кто-то всё равно проболтался, но это - уже сочли за выдумки или байки.
 Когда я закончил рассказ, майор только хмыкнул, сказав:
- Ну, всяко бывает.
Так, за разговорами   и подошло время обеда, и мы услышали вдалеке рёв танков.
   Взяв котелки, я с радистом отправился к полевой кухне за обедом для командиров, а заодно и самим подкрепиться  в полевой столовой, которая представляла собой длинный навес с лавками  и наспех сбитый из неотёсанных досок столом.
   Как гласит солдатская мудрость: «Война, войной, а обед – по расписанию».
                ***
   После обеда, майор Лазаренко и капитан Савельев, пересев на свежезаправленные танки, ринулись опять в бой, а мы с майором Челомбитько, предварительно выгнав радиста и кострового бойца погулять, решили немного вздремнуть, как говорится, - чтобы жирок завязался. Правда, спали мы не долго, около часа, не больше. Под комбатовским тулупом было тепло и я не почувствовал, как печка потухла и в палатке стало прохладно, а майор, заворочавшись,  сказал в рифму:
- Что-то стало холодать, не пора ль тепла поддать.
Пришлось,  восстанавливать статус-кво, то есть – возвращать всех на место. Вот тогда, окончательно проснувшись, заваривая чай, мы  вернулись к нашим беседам, и я поведал, как заблудился, ища дорогу на танкодром.
  «Послали меня, - начал я свой рассказ, - молодого сержанта с бойцами нового призыва, на танкодром охранять наблюдательную вышку, в которой находились всякие приборы и приспособления для слежения за передвижением танков на занятиях.
Был конец ноября. Пока с нами командир взвода провёл инструктаж, пока получили автоматы, сухпаёк, то уже и стемнело, и стал срывать снежок, сначала небольшой, а потом всё сильнее и сильнее.
А я до того на танкодром пешком ходил, от силы - пару раз, потому, как в основном мы ездили на танках. Хотя, любили это не все.
Помню, когда первый раз, нам – будущим механикам-водителям надо было добираться на танкодром, комвзвода перед строем спросил:
- Кто, хочет ехать на танках – два шага вперёд. Но, при условии, что едите туда и обратно, а потом – моете и помогаете инструкторам их заправлять, а остальные пойдут пешком. Ну, и конечно, сразу вышли самые хитрожопые из: армян, узбеков, казахов и тому подобных бойцов, видно не привыкшие ходить пешком, а – ездить на ослах и мулах. Вот тогда, я первый раз пошёл пешком.               
   А их, позапихивали в башни и задраили люки, чтобы они не вылизали на ходу. Но, когда привезли на танкодром, то половину будущих танкистов просто укачало. Они выползли из танков бледные и подавленные, а некоторые даже сделалось так плохо, что они сразу побежали в кусты, то ли по большой нужде, то ли по малой, а может того хуже – вернуть завтрак природе.  Понятно, что  у многих ехать  назад, сразу отбило охоту и поэтому  они отказывались  и галдели со свойственным акцентом:
- Моя ехать не может, совсем болной,  моя лучше пешком пойдёт.
И в следующий раз уже ехали другие бойцы.
А у меня вестибулярный аппарат был в норме, поэтому и в тёмном танке, где светились только прицелы, да триплексы, я чувствовал себя нормально, а бывало даже кемарил, пока мы добирались до танкодрома.
Вот так и получилось, что пешком через лес я ходил два или три раза – не больше.
Хоть дорогу знал не очень хорошо, но, как новоиспечённый командир не мог дать слабинку и повёл уверенно, молодых салаг на танкодром. Сначала дорога была знакомая – вдоль леса, справа виднелась колея, по которой изредка ездили машины, но потом тропинка свернула в лес, который был со всех сторон окружён одинаковыми соснами. Единственный ориентир был – это протоптанная солдатскими сапогами тропинка. Но, как назло, шёл небольшой снежок, который через полчаса так усилился, что и тропы не стало видно.
И тут я понял, что сбился с дороги, но вида неподаю, чтобы молодые бойцы не запаниковали, а даже, так немного уверенно, говорю:
- Уже немного осталось, мы скоро увидим светящиеся фонари, понатыканные  вокруг вышки, - а потом с небольшим сомнением добавил, - правда, если тамашний наряд включил свет, поэтому давайте ориентироваться по свечению над соснами.
- Вон там свет горит, - сказал один боец.
  Я глянул, и действительно в ночном безлунном небе над невысокими деревьями было явно какое-то свечение, поэтому направился с солдатами туда. Но, когда через двадцать минут мы вышли на поляну уже густо засыпанную снегом, то там никакого домика с вышкой не оказалось.
А другой боец, указав рукой, молвил:
- Свет виден в другом месте, вон посмотрите.
   И мы направились туда. Но, выйдя на эту поляну,
я понял, что свечение было от снега и, что мы окончательно заблудились.
  Сконфузившись,  подумал: «Так, мы сможем к утру и до Чернигова дойти».
А пацаны и сами врубились, что мы заблукали и даже немного нервничать начали.
Тогда, чтобы не поднимать паники, говорю:
- Так не волнуйтесь, танкодром широкий,  почти пять километров, поэтому мы не промахнёмся, вы главное смотрите по сторонам, может, увидите какие сооружение или препятствия – это и будет танкодром.
   И действительно, минут через двадцать мы наткнулись на небольшую горку со столбиками.
 Это было сооружение для упражнения по управлению   танком через гору. Оно находилось на самом краю танкодрома, это я хорошо помню, так, как несколько раз на нём даже заглох , пока не научился его преодолевать.
И если бы мы пошли метров пятьдесят правее, то точно бы ушли в самоволку, а может и того хуже нас могли посчитать дезертирами. Это ж, не шуточное дело – караульный наряд с сержантом и шестью солдатами, вооружённые автоматами и снабжённые сухпайками на три дня – исчез.  За нами точно в погоню целый батальон могли бы выслали, а может даже и бронетранспортёры.
 Но, как говорится: «Всё хорошо, что хорошо кончается».
Зная танкодром, как свои пять пальцев, так, как мы на нём не только на танках ездили, но и для начала нас пару раз сержанты гоняли, как говорится, - «пеше по-танковому»,сориентировавшись, уже через полчаса были возле вышки и сторожевого домика, у которого на столбе, раскачиваясь на ветру, светилась одинокая лампа под железной воронкой.
Когда я постучал в дверь, то её открыл сержант Чурилов и, удивлённо глянув на меня,  сказал:
- Ну, ты, даёшь! Я уже подумал, не случилось ли чего, даже в роту звонил, а они говорят, что ты часа полтора, как ушёл с новым нарядом.
- Да, так и есть, - говорю, - заблукал малость.
- Это и понятно, - смеётся Виктор, - ты же  всё время ездил на танке и всего пару раз ходил пешком. А мы теперь из-за тебя без ужина остались.
- Если сделаете марш-бросок, то может ещё и успеете, - парировал я.
- Ладно, сейчас рванём, но с тебя за это – потом   чайная.
- Хорошо, не переживая, - говорю, - будет тебе чайная.
И Чурилов, выведя своих бойцов на свежий воздух,  рванул бегом в часть…
А я, построив наряд, начал инструктаж:
- Наша задача обеспечить охрану наблюдательной
вышки с оборудованием и учебного класса, да вот этого танка с ковшом. Как видите все объекты – рядом  и территория охраны небольшая, так, что вам ходить далеко не надо, всё – в одном дворе. Мы будем находиться в этом домике, дежурить - по два часа, чтобы не замёрзнуть. Один - на посту, второй – дневальный на входе, остальные отдыхают, и так будем меняться по очереди, -  потом продолжил, - а в случае пожара, меня не будить – выносить первым, - резюмировал, что разрядить обстановку. И салаги заржали…»
 Услышав мой рассказ, майор Челомбитько с бойцами начали смеяться, а потом сказал:
- Да, знаю я нашего начальника танкодрома - прапорщика Клепака, он всегда, то ли на освещении экономит, то ли лампочки ворует. Многие наши молодые бойцы в вечернее время, как и ты, не находили танкодром. Так, что не ты первый, не ты – последний…
                ***            
   Подходил к концу второй день наших «учений-мучений» и вечером, после ужина, когда я дорисовывал на картах новую дислокацию наших войск, комбат сказал:
- Так, завтра последний день  учений, которые закончатся уже к обеду, поэтому майор Челомбитько сразу после нашего отъезда, начинает сворачивать лагерь и приступать к погрузке имущества и личного состава, чтобы мы до темноты вернулись в часть.
- А, кто же победил, - спросил майор.
- Конечно – мы! Как, говорят: «Война – фигня, главное манёвры! – сказал весело комбат и все засмеялись, - нечего расслабляться,  проверить личный состав, караул и через час – отбой, - уже серьёзно закончил он.
   Последняя ночь в лесу прошла нормально, только я выдрыхнувшись за целый день долго не мог уснуть и всё ходил по палаткам  и тормошил закемаривших бойцов, подливающих в «поларисы» солярку…
   Утром, как всегда, комбат, погрузившись на все танки, ринулся в последний бой, чтобы потом отправиться в часть, а мы с начштаба решили, неспеша почаёвничать, пока наши бойцы собирали палатки и грузили оборудование и печки на «Уралы».
   Отхлёбывая дымящийся чай, я спросил у майора:
- Так я так и не понял, кто победил на учениях?
- Ну, тебе же комбат сказал, что главное манёвры, то есть взаимодействие всех родов войск.
- Это, каких?
- Во-первых – у наших танкистов задача, выдвинуться в заданный район и произвести стрельбы по мишеням.
   Во-вторых – развернуть базу с охранением и обслуживанием боевой техники, радисты должны наладить связь, а кашевары обеспечить питание, это ещё не считая госпиталя и подвоза боеприпасов и так далее.
- Ну, это понятно,  но, как же всякие атаки пехоты и тому подобное?               
- Это всё было - только, атак – не было. Пехота выполняла нормативы по стрельбе и рытью окопов.
- Нефига себе, - говорю, - это сейчас в мороз и в снег -окапываться?
- А, как ты думаешь? Война в любое время года может происходить.  Да и непонятно, когда лучше рыть окопы зимой или летом.
   Вот помню, когда я был командиром танковой роты, так же на учениях, только было это летом,  и мене поставили  боевую задачу - выдвинуться на рубеж и произвести обстрел артиллерии условного противника. Там уже стояли из фанеры макеты, а мне надо было уложится в норматив, иначе мы проиграли.  А у меня бойцы молодые, только из учебки, ну и тянутся на танках, как черепахи. Вижу, не поспеваю ко времени, вот и решил сократить путь. Правда, пришлось часть пути ехать по открытой местности, через огромный песчаный участок.
«Ну, - думаю, - в настоящих боевых условиях, это чревато обнаружением, но на учениях, как-нибудь – прорвусь!»
   На всех порах проскочили половину - смотрю,
ковыряются какие-то солдатики прямо поперёк моего движения – окопы роют. Тогда я по рации, командую, чтобы разделились на три колоны  и перескочили через окопы.    Мои танкисты так и сделали, правда, последний танк, чуть в окопе не застрял, потому, как мы их, мягко, говоря, немного засыпали. Но зато, вовремя добрались на рубеж и произвели стрельб, вложившись в норматив.
  Потом, подъехал командир полка и объявил благодарность за то, что мы поразили все мишени. И мы отправились в обратный путь.
    А я, решил вернуться той же дорогой, через песчаный участок, ведь, учения закончились.
     Подъезжаем, а бойцы засыпанные окопы подчистили, подравняли. Тут я, уже их пожалел и мы, неспеша, переехали их уже двумя колонами, правда, всё равно, кое-где засыпали.
- Не фига, себе, - говорю, - а вы не боялись, что наедете, на какого-нибудь солдата?
- Ну, во-первых - у них командир есть, который должен командовать в таких случаях, во-вторых - они же не слепые, что бы танка не видеть, а - в третьих, как говорят:
« На войне - как на войне…»
Ладно, пошли грузиться и ехать в часть…
 Старший лейтенант, который командовал взводом охраны, тоже напросился ехать с нами, так, как у нас  было одно свободное место.
Когда мы уселись вовнутрь БТРа, начальник штаба спрашивает:
- А ваши бойцы не потеряются без командира?
- Всё будет нормально, - отвечает лейтенант, - они же с моими сержантами.
Ну, тут и я решил вставить свои пять копеек, поэтому сказал:
- Да, у нас вся армия держится на младшем командном составе, это я точно знаю, потому, как и сам в такой ситуации побывал. Вот послушайте…
               
                ***
  «Послали вновь прибывшее пополнение, где-то в конце майя на стрельбище, которое находилось аж на полигоне. А жара стояла, как в июне и шлёпать туда надо было километров десять не меньше…
    Естественно, что офицеры заартачились и под всякими предлогами, как говорится, - «Съехали с базара».
И пришлось вести два взвода, а это около шестидесяти человек, замкам и командирам отделений.
Не избежал этой участи и я.
   Наш санинструктор, выдав  мне сумку с красным крестом, в котором были: бинты, жгуты, лейкопластыри, йод, зелёнка, ну, в общем, всё то, что необходимо при ранении или других травмах, решил сачкануть.
 Он, это мотивировал тем, что я лучше всех могу оказывать первую медицинскую помощь, которую мы изучали на сержантских занятиях.
    Построив бойцов в три колоны, повзводно мы по шоссе тронулись в путь…
  Если считать, как нас учили в школе, что средняя скорость человека – пять километров в час, то молодые бойцы с автоматами, в сапогах, да ещё с непривычки,  шлёпали - часа три.
     Правда, на полигоне немного отдохнув и постреляв по мишени, наше молодое пополнение немного восстановило силы, но идти назад, опять по шоссе в жару, даже у бывалых сержантов желания особого небыло. Вот мы, как младшие командиры приняли решение пойти напрямик – через лес.
      Понятно, что ни о какой колонне - по три не могло быть и речи, и, поэтому, вслед за замкомвзводами, кои за два года эту дорогу знали хорошо, растянулась целая вереница солдат, напоминающая партизанский отряд.
    Но, наверное, Ковпаку в этом отношении было легче, так, как его бойцы были обученные и бывалые, а главное, большинство было одной национальности. А наше войско салаг, было всё разношерстное и включало: армян, грузин, туркмен, казахов, узбек, татар и других национальностей, и естественно, говорило на разных языках.
   Я с двумя сержантами замыкал колонну, и нам приходилось всё время, подгонять и поднимать солдат, которые уставшие, устраивали самовольно привал.
Некоторые были настолько «отмороженными», что бросали свои автоматы прямо в кустах, а на вопрос:
 «Где, ты его оставил?»
   Он наивно отвечал, что, мол, автомат тяжёлый, поэтому я его и бросил. Явно не понимая, что может быть за утёрю оружия.
  В общем, когда мы последними, доплелись до расположения роты, то у меня и наших сержантов на каждом плече телипалось по два автомата. Но самое неприятное было то, что потерялось ещё и несколько бойцов.
  Тогда ротный принял верное решение. На поиски заблукавших салаг, он послал «свежий» взвод, правда, нашим дембелям пришлось показывать им дорогу.
- Да, действительно, - сказал лейтенант, - без сержантского состава – никуда.
    Тогда, я вдохновлённый таким высказыванием литера, сказал, мол, что  начальнику штаба  можно было и не мёрзнуть и не ездить на эти учения, учитывая возраст.
Тогда майор Челомбитько, как мне показалось, даже немного обиделся, заметив:
- Начальник штаба – это тебе не хухры-мухры. На эту тему, даже анекдот есть.
               
                ***
« В один полк,- начал он, - должна была приехать очередная проверка  с генералом во главе. Ну, понятно, что территорию убрали, траву покосили, бордюры покрасили – вроде всё хорошо.
 Приехали проверяющие, ходили смотрели – придраться не к чему. Но напоследок, генерал всё-таки сделал замечание, что вот, мол, хорошо бы перед штабом полка скульптуру сидящего льва поставить, такую же, которую он видел перед дворцом в Крыму и уехал.
 Ну, сказал и сказал. Мало ли чего, кто говорит…
Все успокоились, а тут не прошло и двух месяцев – опять проверка едет и со всё тем же генералом.
  Командир полка собрал совещание, типа, что делать?
Вылепить,  ни писаря, ни художники не успеют и - достать негде. Тогда один командир роты доложил,  что у него есть боец, который раньше работал в цирке – ухаживал за зверями. И у его дядьки дрессировщика есть старенький лев и если ему дадут отпуск, то он его привезёт. А мы лёву на постамент верёвками привяжем, белой краской покрасим, он спокойно целый день и просидит. Так и сделали…
    Приехал генерал с проверкой. Всё понравилось и лев, в том числе, а когда уезжал, то всё равно вставил свои пять копеек, что хорошо бы для симметрии и второго льва поставить.
    Ну, сказал и сказал.  Мало ли чего, кто говорит…
Опять все успокоились, но проходит немного времени и опять проверка едет. И снова с генералом.
Командир полка – к ротному, а тот – к бойцу, на счёт львов. А солдат говорит, мол, что есть в цирке и второй лев, но помоложе и уж больно ретивый.
- Ничего, - говорит ротный, который хотел выслужится, - мы ему все лапы и шею под загривком привяжем, краской обляпаем – денёк просидит.
Так и сделали. Приехала проверка. Всё понравилось – особенно львы, как перед Воронцовским дворцом.
   Пошли подписывать акт проверки, и, что бы поставить печать понадобился начальник штаба.
Ищут-ищут, а его нигде нет.  Так и не нашли…
   А возле входа старый лев, привязанный к постаменту, говорит молодому:
- Что, же ты, зелень пузатая наделал? Нафига, ты съел начальника штаба? Я, вот ещё в прошлый раз замполита слопал, так его до сих пор никто неспохватился. Теперь, нас – враз, расшифруют.
 - А ты, говоришь: «Начальник штаба не нужен».
Когда майор закончил свой анекдот, то все, включая водилу, начали смеяться…
   Так за байками и разговорами мы и вернулись в часть.
Я занялся разгрузкой, а майор Челомбитько оправился в штаб, наверно для того, чтобы написать отчёт о проведенном учении и поставить печать…
 Когда я своим бойцам рассказал, как у нас проходили манёвры, то они долго смеялись и сержант Гридасов сказал: « Да, броня крепка и танки наши быстры…»