Санки. Глава 13. Годы учёбы в институте

Конечно, после стольких лет вынужденного затворничества из-за домашнего обучения мне очень хотелось вновь оказаться на учебной скамье. В общей сложности я провёл на домашнем обучении почти два с половиной года: со второй четверти 8 класса (манифестация заболевания ОКР) и до конца этого класса, а также где-то с третьей четверти 10 класса и до конца школы. Именно из-за того, что я заканчивал 11 класс на домашнем обучении, я и не получил золотую медаль, а получил серебряную.
Первой лекцией и первым занятием в Политехе была математика. Помню первую фразу Е.Ф. Калиниченко: «Матрица – это таблица чисел, которая имеет m строк и n столбцов». Ну и дальше по списку из основ линейной алгебры. Вообще, Елена Фёдоровна Калиниченко читала прекрасные лекции. Диктовала она очень быстро, зато потом дома можно было прочитать лекцию и всё понять.
Помню, Рома Алимов подошёл ко мне в первый же день и спросил, действительно ли мне 17 лет. Мол, выгляжу я значительно старше (видимо, был с усами и уже вовсю лысел тогда).
Первое время было очень интересно. В ноябре, помню, я ездил в г. Железнодорожный на областной поэтический конкурс. Мы дурачились с Мишей Розовым всю дорогу туда, а Паша Скрыльников показывал «фак» водителю газели, которая ехала за нами. Потом, когда мы приехали, водитель этой газели потребовал ответа у Скрыльникова. Мне, честно говоря, приглянулись сразу две дивчины на этом конкурсе, но я, конечно, не стал продолжать какое-то общение с ними. Одна из них была, помню, очень философско-эксцентричной и мечтательной и весьма интересно читала стихи. Я, помнится, занял второю место в своей номинации, Миша Розовый – первое, а Катя Соколова – тоже второе.   
И всё бы было очень хорошо и весело, если б зимой, в начале второго семестра, у меня опять не обострились неврозы, это долбанное навязчивое мочеиспускание, и мне опять стало очень плохо. А ведь я тогда пропустил ещё один важный областной конкурс – в Орехово-Зуеве, где тоже мог вполне рассчитывать на призовое место. Пропустил я его из-за того, что в ту субботу у меня была лабораторная по химии, а, во-вторых, мне не дали автобуса в Орехово-Зуево, а сам я добраться туда бы не смог (только с мамой). Всегда, и на областные олимпиады по истории, и на конкурс в Железнодорожный – давали транспорт – а здесь самому надо было добираться. Далеко и неудобно.
Но, вообще, из-за этого моего мочеиспускания, у меня были большие проблемы с подготовкой к экзамену по химии и математике после второго семестра, летом. Хотя я и сдал их на «отлично», но был никакой во время подготовки к ним: был напряжён как струна и без конца бегал на «толчок».
Летом, после первого курса мы с мамой ездили в Анапу, и я, помнится, в церквушке в городе ползал в одном нефе в церкви, у одной иконы (по-моему Богоматери с младенцем-?) в надежде, что Бог даст мне исцеление и  мне наконец-то станет лучше. Но ничего не помогало.
А нас втором курсе мне стало совсем плохо. Дорога на трамвае из Колычева до Мосэнерго превратилась для меня в «дорогу смерти». Я доезжал до нового корпуса института, тут же ходил в туалет, а в конце первой же лекции мне опять хотелось в тубзик. А тогда Калиниченко читала теорию вероятностей, и я боялся убегать с лекции из-за опасения пропустить важный материал.
А ведь первые полтора года института у нас вел информатику ещё один замечательный человек – Галина Ивановна Хожайнова. Меня, она, конечно, любила и уважала, считала даже талантливым человеком, но при этом обзывала «придурком, дебилом, идиотом» и другими весёлыми словами. Но всё это по-доброму. У неё на тот момент был жив отец, ветеран ВОВ. Роман Алимов, когда Хожайновой в 2007 году исполнилось 60 лет, сказал, что не хотел бы прожить больше 60 лет. Мол, пожил и хватит. А Хожайнова сказала, что её отец-ветеран и в свои 86 лет ещё хочет жить.
В первые два года института мне запомнились многое лекции и преподаватели. Это и лекции по истории экономических учений (И.А. Кулешова), и по химии, которую читала женщина – «божий одуванчик», и по английскому (И.А. Дзгоева), и по материаловедению, по технологии конструкционных материалов (читал качающийся от водочки Грушичев, которого провожали студенты, т.к. он мог даже и упасть), и прекрасно знающая математику Н.Н. Адамушко и многие другие.
А на физкультуре из-за моего туалета доходило даже до смешного – я на обратном пути, а иногда и по пути на стадион «Труд» бегал в туалет за сарай, а потом территорию за сараем очистили, и меня уже могло быть видно, так что я сильно нервничал, ходя там – ведь меня могли в любой момент застукать и увидеть.
На втором же курсе меня «ограбили» на 150 рублей цыгане. Я собирался ехать с Мосэнерго» к маме в ЦРБ, а ко мне подошла цыганка с детьми, посмотрела мне в глаза, подействовал гипноз, и я отдал ей больше 100 рублей. Какой-то парень подбежал к этой цыганке – «Не трогайте пацана», потом какая-то женщина узнала меня, выходя из трамвая, я сам сел тогда в трамвай и поехал от греха подальше. 
А с туалетом и с другими моими навязчивостями и фобиями, такими как звукобоязнь (я закрывал в доме все двери, так как звук работающего телевизора на кухне и в двух других комнатах мешал мне читать и готовиться к лекциям), а также другие навязчивые мысли и страхи могли бы надолго увлечь меня в психушку. Я был на грани отчаяния и полного фиаско. Но в одной больнице в Москве, в НИИ Психиатрии, куда меня хотели даже положить по окончании 2 курса Политеха, а я просто-напросто испугался этих сумасшедших больных и наотрез отказался госпитализироваться – мама узнала у одной женщины, что в Троице-Сергиевой Лавре принимает старец архимандрит Наум (Байбородин). Помню, как я чуть не подрался на первой встрече с одной монахиней, которая не пускала меня к отцу Науму, так как была большая очередь, а я так боялся не попасть на приём к знаменитому на всю Россию старцу.
В первый раз поговорить со старцем не удалось, но он взял у всех ждущих его записки, чтобы помолиться за нас, подарил нам с мамой по книге «Сотница», а потом пришла монахиня и накрыла нам стол с постными салатами и угощениями, чтобы мы могли перекусить. В общем, впечатлений была масса, и потом ещё в последующие годы я ездил к отцу Науму, но чаще исповедовался у монахов, которые принимали в домике за место старца. Помню, как-то я побежал за благословением к отцу Науму, и зашёл даже в помещение, где монахи готовились к службе. Почти символический знак.       
Были мы с мамой много раз и на отчитке от злых духов, которую проводил архимандрит Герман (Чесноков). Он всех обличал в блуде, говорил, что животные живут лучше, чище и нравственней, чем человек. На его отчитке некоторые люди кричали жуткими голосами.
В общем, мне всё это очень-очень сильно помогло, я обрёл снова смысл жизни, у меня значительно ослабли неврозы и навязчивости, и я с огромной радостью в сентябре 2009 г. пошёл на третий курс института. Да, это было прекрасное время. Правда, мама тогда посчитала, что на самом деле мне помогли новые таблетки, которые мне назначил психиатр в Москве в НИИ Психиатрии. Но я всегда считал и считаю, что мне помогли именно старцы.
Но, как насмешка судьбы, на втором семестре 3 курса у меня вдруг началась постневротическая депрессия, я почти полностью перестал спать, перестал ходить в институт, окончательно порвал с одной девушкой, Ольгой, в которую немного успел влюбиться и плакал у неё в подъезде. Как итог, мне пришлось на год перевестись на вечернее отделение, а когда через год я вернулся на 4 курс, мне пришлось 4-5 курсы учиться даже платно. В общем, я заканчивал институт с группой, которая была на год младше меня, там я сильно влюбился в одну девушку, Алесю, хотя она так и не ответила мне взаимностью. Я проповедовал там, как фанатик, православие, носил в институт духовные книги, топил на выборах за КПРФ и чувствовал себя весьма хорошо. Я закончил институт с красным дипломом и на волне энтузиазма решил поступать в аспирантуру в МГОСГИ.