нарезчик ветра

Человек удивительной профессии — нарезчик ветра.

Люди приходят к нему с самыми разными проблемами: от несчастной любви — до слишком коротких ногтей, от плохих оценок в школе у дочери — до поломки автоматической сушилки, и каждому нарезчик вырезает свое собственное дуновение.

И чем интересна эта работа — никогда не знаешь, куда она тебя забросит.

Бывает, целый день и половину ночи пробираешься по лесу, чтобы на вершнине холма поймать новорожденную бурю, ломающую вековые сосны... тут не зевай, и серьёзные нужны инструменты — но у нарезчика с собой тяжёлый металлический чемоданчик, он распахивает его, а оттуда длинные изогнутые штанги, шарнирные сочленения, жутковато поблёскивающие лопасти и опасно смыкающиеся лезвия. Не бойся, нарезчик в совершенстве владеет своей машинерией, и не только не потеряет ни пальца, но и без добычи никогда не останется.

А иногда всё, что нужно, это на улице подойти к первой попавшейся детской мелочи, какой-нибудь первокласснице с большими бантами, и попросить ее дунуть на последний в этом году одуванчик — и чтобы отделить этот ветерок, ничего больше и не нужно, кроме тонкой стальной проволочки, почти паутинки.

А бывает, и на шарах воздушных приходится ввысь забираться, или там дельтапланах.

Или в какие-то сумрачные катакомбы и пещеры — с верёвками, клиньями, чадящей лампой — чтобы поймать пыльный старый сквозняк, позарез нужный доктору Васильеву Егору Петровичу для какой-то малопонятной, но единственно спасительной уже для его пациента операции.

А один раз такое было... мы обещали никому об этом не рассказывать, но вы, конечно, помните, как полиция обходила все квартиры в вашем городе, и просила открыть и держать открытыми форточки — хотя бы час-полтора, несмотря на мороз, вполне справедливо названный суровым. А что — в полиции тоже люди, и помощь нарезчика никому не бывает лишней!

Работа эта трудная, а изредка и опасная, но и творческая, и разнообразная, и, конечно, приносящая подлинное удовлетворение, не говоря уже о людской благодарности.

Но нарезчик скромен, и склонен к задумчивости, и даже, пожалуй, определенному пессимизму. По крайней мере в какой-то лихости, смешливости, или например игривости он вовсе не замечен.

Сидит в углу, в серой стеганой жилетке, в тёмно-синих штанах, и мягких домашних туфлях, тихо полирует бархаткой узкое стеклянное лезвие, глаза не поднимает, спокойный, опрятный — знает что-то своё...

Да никому не расскажет.