Исторические байки. Часть 62

Исторические байки. Часть 62.

Когда муж убийца.

Надеялся наш император,
То, Александр – Первый всё ж,
Сблизить там русских и поляков,
С помощью свадеб. Так, решил.

Княгиню Радзивилл, сумел он,
Убедить, выйти замуж там,
За генерала Чернышёва,
Александра – известным был.

Семейная же жизнь обоих,
Закончилась там вскоре тем,
Что та явилась к государю,
И заявила там ему:

«Ваше величество, а может,
С мужем женщина развестись,
Который жену постепенно,
Там убивает каждый день?»

«Конечно» - государь ответил.
«Так вот, государь, Чернышёв,
Морит меня скукой…» Спокойно ж,
Отправилась в Варшаву та.

Вовремя исправили.

Перед войной же, накануне,
Великой Отечественной,
Военачальники решили,
Медаль новую учредить.

Для отличившихся в бою, та.
Придумали ж название:
«За мужество». Вождю приносят,
Документ утвердить её.

Вождь, прочитав бумаги, задал,
Только один вопрос тогда:
«Женщин тоже этой медалью,
Там будут награждать потом?»

До авторов же суть вопроса,
Не сразу тогда там дошла,
Когда ж они сообразили,
Тут же сменят название:

Медаль стала называться: «За отвагу»

Он просто ошибся!

Конферансье, раз, Алексеев,
Как – то публике представлял,
Артиста Театра Сатиры,
Владимира Хенкина там.

Замечательным, остроумным,
Мастером был этот артист.
Москвы любимец. И реприза,
Конферансье была ж такой:

«Сейчас же друзья дорогие,
Пред вами выступит артист,
Владимир Хренкин…ой, простите,
Херкин… ой, ну простите вы…

Ну, вы же меня все поняли!»
На сцену Хенкин выбежал,
Сияя как всегда улыбкой,
И залу сразу ж сообщил:

«Друзья, моя фамилия не Херкин,
И не Хренкин. А Хенкин я!
Мой друг, конфедераст ошибся!»
В зале хохот не утихал… 

Страшное открытие.

Великая актриса наша,
Александра Яблочкина,
Была до старости в девицах,
Ничего о любви не знав.

Как – то спросила у Раневской,
Она: «А как же, в жизни вообще,
Все занимаются любовью?»
Раневская расскажет ей.

После ж подробного рассказа,
Яблочкина воскликнула:
«Боже! Как это всё ужасно,
И это без наркоза всё!»

Женщины и Бонапарт.

Наполеон был прирождённым,
Трезвенником и постником.
Пил только воду с вином красным,
Ел очень быстро, мало там.

8 минут - тратил на завтрак,
15 минут – на обед.
А с женщинами он общался,
С такой же стремительностью.

Писала Жозефина с грустью,
«Только 5 – 6 дней лишь в году,
Женщины над ним власть имеют,
Какую ни - будь. Да и то…»

Не зарекайтесь…

Маяковский, раз, выступая,
На диспуте каком – то там,
О интернационализме,
И там слушателям сказал:

«Среди русских чувствую себя,
Русским, грузином – средь грузин…
«А среди дураков?» - вдруг крикнул,
Кто – то из зала с места там

«А среди дураков – впервые» -
Мгновенно Маяковский там,
Отреагировал. И в зале,
Рукоплесканье началось.

Пророчество.

Незадолго до революций,
1917 года. Там,
В разных салонах занимали,
Больше всего слухи одни.

То – о Распутине, конечно:
«Что он немецкий же агент,
Что у него роман с царицей,
Из -за него проигрыш в войне…»

В ответ на эти разговоры,
Философ, литератор там,
Мережковский Дмитрий заявит,
А что он думает о том:

 «А не приходит ли вам мысль всем,
Что старец – сын народа. Что,
Он своё слово ещё ж скажет?
Не понимаем – ничего.

Мы ничего не понимаем.
В бездонную пропасть летим,
К нам грянет Ленин…»  Уже после,
Смерти Распутина, сказал:

«Думаете спасёт нас это?
Обыкновенный же мужик,
Убит был. Но тогда который,
Всё же там нечто мог сказать».

Необычное лечение.

В Захарове проживал Пушкин,
Больная в доме их жила,
С родни, девушка молодая,
Помешанной была \она.

Думая, что можно испугом,
Ту вылечить, решили там,
Родные, провели рукав пожарный,
Трубы, в её окно тогда.

Её обдать они хотели,
Внезапным душем. И она,
Действительно там испугалась,
С комнаты выбежав во двор.

В то время Пушкин возвращался,
Гулял по роще утром он.
«Братец, – помешанная крикнет, -
Меня приняли за пожар!»

«Не за пожар, а за цветок же! -
Ответил Пушкин. Ведь цветы,
В саду мы тоже поливаем,
Из той пожарной же трубы»