Восход фонаря

О, не зови меня, не мучь!
Скользя бесцельно, утомленно,
Зачем у ночи вырвал луч,
Засыпав блеском ветку клёна?
Её пленит зеленый чад
И дум ей жаль разоблачённых,
И слёзы осени дрожат
В её листах раззолочённых…
          (Инн. Анненский)


На самом излете лета на дачной  улице появились фонари. Были они редкими, далеко не на каждом столбе, но один зажегся прямо перед нашим домом. Сначала очень мешал, но постепенно стал новой частью жизни.  «Восхода фонаря» теперь ждали почти так, как раньше восхода солнца или луны.

Чем длиннее становились осенние ночи, тем четче этот момент разделял сутки на  дневной  свет и тьму, - когда только лучи фонаря вырывали из мрака небольшой  «родной» осколок мира.  Конечно, как тут не вспомнить о хайдеггеровском «просвете бытия»…

В начале сентября как-то быстро опустело все вокруг; даже и наш кот уехал… Начиная с раннего утра, по нескольку раз выходил в путешествия по разным окрестностям, стараясь выбирать все новые варианты .  Правда, купаться одному не рискнул: вода, наверно, уже могла перехватить дыхание.

Вдруг появилось и обострялось желание запомнить каждую мелочь, каждый «кадр» местных пейзажей, - все равно, красивы они или нет…
 И это не было вполне понятное чувство, звучащее в осеннем стихе Исаковского:

Хожу, как в годы ранние,
Хожу, брожу, смотрю.
Но только «до свидания!»
Уже не говорю…

Нет, это было совсем иное, рационально необъяснимое ощущение, что каждая  мелочь, каждый мимолетный эпизод жизни имеет или будет иметь неясное сейчас, но непреходящее значение… Как у Ницше, возможно:

«Мне всё кажется настолько ценным и важным, что никак не может быть мимолетным: я ищу для всего вечности: разве можно выливать в море драгоценные вина и умащения? Вот в чем мое утешение: всё, что было, вечно: море вынесет всё обратно».

Домой я окончательно приходил еще засветло. Но вскоре восходил фонарь, и начиналась другая жизнь. И другие мысли.

А свод так сладостно дремуч,
Так миротворно слиты звенья
И сна, и мрака, и забвенья…
О, не зови меня, не мучь!
                (Ин.Ан.)

Так случилось, что в этом году я впервые – за много, много лет – провел на даче весь сезон: от празднования с соседями Дня Победы и цветущих вишен до их осеннего отъезда.  Удивительно быстро опустело всё вокруг, и изредка попадающиеся аборигены лишь подчеркивали пустынность… Еще вчера здесь  шумела многолюдная  жизнь, важными были новости о погоде, изменениях в расписании поездов, доставке молока, . обмен рассадой а позже – частью урожая… И вдруг всё исчезло, выключилось, как экран сломавшегося телевизора.  Да, где-то какая-то жизнь здешних обитателей продолжается. Но до будущей весны она отсюда  кажется не вполне реальной, далекой от полного бытия…

Эта жизнь, вспыхивающая каждый год на несколько месяцев и снова угасающая, как будто иллюстрирует идею вечного возвращения…  Иногда считают, что она не исключает мелких вариаций – скажем, в действиях и судьбах отдельных людей.

Точнее, конечно, рассматривать не замкнутый круг, а спираль – «пружину», где каждый виток соответствует новому году… А иногда видишь все витки сразу,  одновременно всю дачную жизнь, - скажем,  сына от его первых шагов до появления за рулем авто…


И, белым облаком скользя,
Встает всё то в душе тревожной,
Чего вернуть, увы, нельзя
И позабыть что невозможно!..
            (Николай Агнивцев)