Он ее, конечно, обнимет и поцелует

Он ее, конечно, обнимет и поцелует.
Скажет важное:
- Всю жизнь тебя не хватало,
любовь твоя - мамины теплые руки,
мягкое покрывало -
скроет раны от жизни, что знатно меня измотала,
вывела из себя, выкинула за борт.
Без тебя, мол, жизнь была душной -
на шее следы от ее гаррот,
сто казней было, и не было им конца.
Вот так вот ты на груди пригрела -
мерзавца и подлеца.
;
Говорить он будет, молиться, шептать и петь -
как в пустыне Сахара его целовала смерть
прямо в губы жадно и отпустила.
Как в лесу из него прорастала сила,
и лилась живая вода, и вот он - мессия,
и люди верили, пусть на один лишь день.
;
Он расскажет, каково в открытом бездонном море
погрузиться в звёзды, почувствовать их дыхание:
- Там такое небо, милая, это благословение
и это же наказание -
один раз увидишь и все окажется чепухой и вздором,
кроме тебя, конечно.
;
И он будет рассказывать и смеяться.
Столько историй - не хватит колец на пальцы,
закончатся свечи в доме.
А с его языка все слетают как будто в вечность -
непальцы, бенгальцы и гватемальцы -
расхаживают, рассказывают о шторме
в том самом открытом бездонном море,
о мире таком бескрайнем, сложном и неспокойном.
;
А она будет тихо смотреть, голову его гладить,
прижимая крепко к своей груди:
- Все теперь хорошо, оставайся, я честно справлюсь и
начну улыбаться, дорогу твою плести.
И будет у нас с тобой домик, дети, уютный садик -
цветы рассадим за каменным палисадом.
И будем сидеть в прохладе, лежать в кровати,
держаться за руки, счастье своё хранить.
;
А в голове ее бьет как набат, морозит руки, гремит, звенит:
- Ты, конечно, не виноват. И никто, конечно, не виноват.
Просто ты - не тот. Просто я - не там.
;
Но она ни слова не говорит.