Письма к пришельцу 1 - 5

         
           "Я не верю в пришельцев, и они в меня тоже не верят "
                Александр Кормашов



      Письмо первое. Объяснение.

Ты извини, что долго я молчала,
что всё в себе скрывала и таила,
не полусочинённые печали –
совсем другое тут причиной было.

И так могло бы продолжаться годы,
но, чтоб ответить разом за семь бед,
я попросила их. И вот, сегодня,
мне разрешили рассказать тебе.

        Письмо второе. Первое донесение.

Вначале было совсем темно
                долго-долго.
Потом неожиданно брызнул свет 
                тонко-тонко
в зрачки – дождевою струйкой, ручьём, рекой,
                Волгой,
и я тогда осознала себя
                в теле ребёнка.
Ребёнок был совсем не такой,
                как у  них  дети,
и в то же время совсем такой –
                от ушей до лодыжек,
в положенном весе, глазами сер,
                кожею светел,
лицом веснушчат и, сверх того,
                отчаянно рыжий.
Как принято всюду, ребёнок орал,
                зовя маму,
которой теперь уже некуда было 
                деться…
Тогда я отправила первую гиперграмму:

На всех планетах, во всех галактиках
                дети как дети.
       
        Письмо третье. Радости

Детвора стихийная, славная, зарёванная!
Зов заборолазанья, догонялок смех,
беленький песочек и пещерки в брёвнах…
Было удовольствием быть не хуже всех.

Было исключением шевелить ушами,
по перилам бегать, вату поджигать.
Были приключения и непослушания,
и хвальба пред сверстниками: всё, мол, ни фига!

Сказки-небывальщины, всяческая невидаль –
как варенье ложками у большого рта…
От меня самой тут ничего и не было, –
всё запрограммировано было ещё там.

        Письмо четвёртое. Жалость.

Улетели ладушки. Пигалицей малою
В тенетах забилося хрупкое никто.
Очень жалко бабушку. Жалко папу с мамою.
И чужого мальчика с содранным локтём.

Заклевали вороны первого котёночка.
Задавило поездом верного щенка.
Первый раз услышанная песня про орлёнка –
Маленькие слёзы сохнут на щеках…

Страшно, если свастика, города в пожарищах…
Даже в телевизоре ненавистно зло!
Жалко головастиков, в лужах засыхающих,
Новостройкой выгнанных из родных болот.

Было очень тягостно, прямо по животному
Ощутить как внутренность –  сразу всей собой –
Чувство сострадания ко всему живому,
Ко всему, что чувствует, что такое боль.

Письмо пятое. Сны.

Лишь теперь, предрешённость свою узнавая,
поняла я, что были назначены мне
безнадзорность, неправильность, жизнь кочевая,
холодящие сердце полёты во сне.

И шептала мне ночь одиноко-совино:
Где завалинка древней далёкой избы?
Нет родного угла, ни гумна, ни овина,
Ни опушек своих, где всегда – грибы.

А рассвет приносил неуверенно-женски
запоздалой отдачей забытых долгов
безразличные однообразные энски,
кирпичи полупризрачных зыбких домов.

Я не верила в жизненность серых строений.
Мне казалась живей и плотней пустота,
Где безмолвно скользили крылатые тени.
И тогда я однажды подумала так:

Эти сны! – достоверные в самых деталях…
А на завтрак – такой нереальный омлет…
Где же корни мои? Почему я летаю?
Почему не хожу я как все по земле?



     (Продолжение  http://stihi.ru/2021/10/16/1431 )