Луиза Глюк. Октябрь. Часть 4

Свет вокруг поменялся,
стали намного его полутона темнее.
Гармония утренних звуков
отлажена безупречно.
В красках осенних
вовсе не будет весенней палитры,
И осени яркость
не пощадит никого и нигде.
Осенние песни – другие
лишь потому, что в них
больше слов непроизносимых.
Осенние краски не благоволят
к возрожденью.
Весенней зари больше не будет:
я в напряжении весь
и прохожу сквозь страданья.
Суть моего бытия -
в безвозратных утратах.
Так много вокруг поменялось.
Но все же везение явно:
разум твой не сгорел от пожаров,
он только обжёгся,
став вторым сердцем.
Песни стали грустнее,
но оттого
мелодичнее и красивше.
Они концентрируют мысли,
собирая их в космоса разум.
Темные думы всё ещё
опустошают и страшны.
И всё же, нужно отметить,
они умиротворяют.
Слух привыкает
к этим мелодиям тихим.
Взгляд привыкает
к исчезновенью предметов.
Не пощадит это время
ни вас, ни того, кем дорожите.
Ветер врывается и улетает,
разметая мой разум,
он заставляет его пробудиться.
И привелегия ваша одна –
страстно цепляться за то,
что вы любите и любили.
Даже утрата надежды
вас не согнула.
Великие муки:
Осени луч включает
нас снова к жизни.
И привилегия нам только одна –
приблизиться к цели,
В которую всё ещё
так беззаветно верим.

4.
The light has changed;
middle C is tuned darker now.
And the songs of morning sound over-rehearsed.
This is the light of autumn, not the light of spring.
The light of autumn: you will not be spared.
The songs have changed; the unspeakable
has entered them.
This is the light of autumn, not the light that says
I am reborn.
Not the spring dawn: I strained, I suffered, I was delivered.
This is the present, an allegory of waste.
So much has changed. And still, you are fortunate:
the ideal burns in you like a fever.
Or not like a fever, like a second heart.
The songs have changed, but really they are still quite beautiful.
They have been concentrated in a smaller space, the space of the mind.
They are dark, now, with desolation and anguish.
And yet the notes recur. They hover oddly
in anticipation of silence.
The ear gets used to them.
The eye gets used to disappearances.
You will not be spared, nor will what you love be spared.
A wind has come and gone, taking apart the mind;
it has left in its wake a strange lucidity.
How privileged you are, to be passionately
clinging to what you love;
the forfeit of hope has not destroyed you.
Maestoso, doloroso:
This is the light of autumn; it has turned on us.
Surely it is a privilege to approach the end
still believing in something.