мне стало грустно - прикоснулся к тайне... -versn-

Посвящается,
с искренной признательностью и уважением...
      Автору: Нина Бабинцева.      
                http://stihi.ru/avtor/ninababinceva


***

Смотрю в огонь.
Танцует...
Жарко веткам —
Сгорают быстро,
Скрючились в огне.
Дымятся мокрые...
И дыма занавеска
Вдруг с ветром хлынула,
Влекомая ко мне.
Теперь, пропахший ароматом гари,
Лью воду в умирающий костёр.
Мне стало грустно...
Прикоснулся к тайне?
Нет...
Поздней осени услышал приговор...

 
—***—

Прислушиваюсь...
Шипенье мокрых веток в костре.
Дым.
Ароматный дым костра.
Жуткие воспоминания...

— Саша, признавайся... костёр жгли?
— Нет...
— Не ври! Ещё раз спрашиваю!
— Александр, ты с Виталькой Шутиковым костёр жёг?
— .......
— Тебе что, нянька нужна?
— Нет...
— Что значит "нет"?
— Не нужна...
— Говори!!!
— Не нужна... нянька не нужна...

Он, этот
взрослый мужчина, свирепел.
Замахивался сильной рукой с огромным,
крепко сжатым кулаком... и с каждым новым вопросом
Всё больше и больше разжигал в себе злобу, безмерно жгучую,
как его неожиданные удары.
   Размахивал кулаком своим, как крылом и не бил, то есть бить — бил, но не всегда.  В этом-то  и был весь эффект устрашения — я никогда не знал: ударит он меня или нет. Так он меня запугивал. Если все-же распалялся, как костёр, изнутри... то бил не по телу, а в ухо... в левое ухо.
При экзекуции,  я должен был смотреть ему прямо в лицо. Голову опускать я не мог — это сильно злило его;  злило до такой степени, что он становился белым, очень белым, как полотно или простыня. И это означало только одно —
он ударит, ударит сильно и мощно по левому уху. И после удара я,  оглохнув, не слышал этим ухом...  вернее кое-что слышал, но как буд-то через вату... вот почему левое,  моё бедное ухо, всегда слышет хуже, чем правое.

Конечно мы жгли костёр... жгли костры и не простые, а с гудроном!
Конечно жгли .  И однажды я догадался, как он и все они, узнают об этом:  сажа чёрная под носом — раз, и сильный запах костровой гари, — два...
Его, этот резкий ароматный запах, слышат все, кроме обвиняемого...
И всему этому, всякому такому — и костёр жечь и врать взрослым, меня учил мой лучший, преданный и единственный друг — Виталик. Он знал столько много всего, такого интересного и необычного, о чём я не догадывался, что это есть на свете! Например: где взять деньги на конфеты и при этом не воровать?
Я, первоклассник — не знал, а он — знал! И за то, что он знал, я его уважал и очень любил, как верного и единственного друга.  Мы с ним уходили очень далеко от дома, за кладбище... или по "речке-гавнотечке" на "ржавую канаву"
или даже ещё дальше на стрельбище, на запретную зону... и на "стройку".
Это волшебное слово "стройка" ,и все остальные, здесь перечисленные, всё это богатство, я услышал от него, от моего лучшего, закодычного друга.
Первый костёр я жёг не в лесу. Нет. Первый костёр мой я жёг... на стройке!
Его завалил Виталик. У него всегда в кармане были спички...

Костёр в детстве, как человек. Живой. Таинственный, яркий и тёплый.
То что он опасный,  стало понятно, когда  через несколько лет после Первого Костра, рано утром,  вылезая из туристической палатки, поставленной на берегу рядом с лесным озером, долго искал я свои белые спортивные тапочки. Ну где же они?  Украли? В лесу?  Но кто? 
Около костра их сушиться оставил... наночь. Но скоро сам собрал догадался,  внимательно рассматривая ровного очертания костровой круг.  Нашёл железные люверсы,  похожие на маленькие серые буквы "о"...  Оооооо!  А как я теперь пойду? Без тапочек. По лесу.  С тяжёлым рюкзаком...   как?! 
?!...  а так!   Босяком.


—***—

смотрю я на костёр..

...


Смотрю...
Огонь танцует...
Жарко веткам —

Сгорают быстро,
Корчатся  в огне...

Дымятся мокрые...
И дыма занавеска
Вдруг с ветром хлынула,
Влекомая ко мне.
Теперь, пропахший ароматом гари,
Лью воду в умирающий костёр.
Мне стало грустно...
Прикоснулся к тайне?
Нет...
Поздней осени услышал приговор...

Мне стало грустно —
Прикоснулся к тайне,
И, поздней осени, услышал приговор...
 


(2021)
© Павелник, 2021