Я люблю Фёдорова

Учитель  по  русскому  языку  и  литературе, Виктор  Чугунов, проверял  дома  сочинения  десятиклассников  на  тему “За  что  я  люблю  свой  край”. Работа  шла  быстро,  и  когда  за  окном  стало  темнеть, осталась  небольшая  стопка  непроверенных  работ. Чугунов   поправил  круглые  очки  на  веснушчатом  носу, откинул  поседевший, непослушный  вихор  с  глаз. “ Антошкина  Нина…Ну – с, что  она там  пишет?”- он  открыл  тетрадь, углубляясь  в  чтение. По  мере  чтения  сочинения  лицо  его  стало  покрываться  румянцем. Чугунов  снял  очки  и  потер  виски: “Билиберда  какая – то, сумасшествие,-  подумал  он.-  Э-э, да  это  ее  девичий  дневник, по  ошибке  положила, вот  и  сердечко  на  обложке  наклеено” .  Чугунов  минуту  поколебался – читать  ли  дальше,  но  любопытство  взяло  свое.  Антошкина  Нина  писала, что  любовь  к  однокласснику  с  параллельного  класса, Диме  Федорову, полностью  заняли  ее  сердце. “Я  люблю   Федорова  Диму, - писала  Нина,-  поэтому  люблю  землю, на  которой  он  живет , вообще – весь  мир. В  нем  маленьким  светлячком  бьется  сердце  моего  Федорова. А  через  эту  любовь  мне  все  дорого  в  родном  краю,  мила  каждая  букашка  . Когда  я  смотрю  на  Диму, у  меня  внутри  наступает  тиш”..  “Мягкий  знак  пропустила. Именительный    и  винительный  падеж  существительных  женского  рода  3 –го  склонения”, -  механически  отметил  Чугунов  и  вновь  погрузился  в  чтение.   “ В  моей  груди  становится  тепло – тепло  и  я  чувствую  к  нему  не  расторжимую  любовь…”                “ Слитно  “ не “   надо  писать”,- отметил  Чугунов. Он  встал  из- за  стола, накинул  ватник  и  вышел  на  улицу . На  темном, ясном  небе  ярко  сияло  созвездие  Кассиопеи, а  по  Млечному  Пути, величаво  раскинув   крылья  из  звезд, плыло  созвездие  Лебедь. Было  прохладно.  “  Ишь  ты, любовь  у  нее  нерасторжимая”- сердито  подумал  Чугунов    и , вдруг, совершенно  неожиданно  для  себя, вспомнил  Катю, свою  первую  любовь  в  поселке. Внезапно, из  темноты, проступили  совсем  рядом  ее  большие  карие  глаза  на  теплом, загорелом  лице . Чугунов  замер, его  сердце  учащенно  заколотилось. Так  он , не  шевелясь, простоял  несколько  минут, пока  в  его  ноги  не  ткнулся, тихо  поскуливая,  двухмесячный  щенок  Байкал . Чугунов  очнулся, растерянно  посмотрел  по  сторонам, ссутулился  и  пошел  домой. “ Дима  хочет  стать  летчиком, - читал  Чугунов   дальше,- я  попросила  его, что  и  меня  надо  заберать  с  собой …”  “ Чередование “ и-е”  нарушено”, - отстраненно  заметил  Чугунов.   “ Наша  взаимная  любовь  передается  друг  другу  на  расстояние. Так  однажды, когда  Дима  упал  с  моста  в  речку  и  стал  тонуть, у  меня  больно  сдавило  сердце , я  не  находила  себе  места. Побежала  к  реке, но  на  середине  пути  поняла: бежать  не  надо. Я  остановилась   и  вдруг  внутренним  зрением  увидела  Диму, а  вокруг  него  пульсирующий  шар, верхняя  часть  которого  в  виде  запятой  стала  отделяться  от  нижней  запятой. Тогда  я  обняла  шар  и  стала  отдавать  свою  энергию, не  давая  шару  расползаться, прося  Матушку  о  помощи. Я  почувствовала, что  Дима  задышал  и  шар  вновь  стал  цельным. Тут  меня  заколотило, я  долго, без  сил, лежала  на  траве, плача  от  радости . Уже  потом  мне  сказали  люди , что  сердце  у  Федорова, когда  его  достали  из  воды,  не  билось . Но  через  несколько  минут  он,  неожиданно  для  всех,  ожил. Так  я  поняла. Что  мы  с  Димой  одно  целое, а  по  частям, раздельно, жить  друг  без  друга  не  сможем… “                Чугунов  прислушался – внутри  его  еле  слышно  забили  колокольчики, словно  где –то  далеко  ехала  тройка. Он  снова  увидел  перед  собой  черноволосую, юную  Катю   в  тот  теплый,  летний   вечер, когда  они, обнявшись , стояли  на  берегу  реки,  не  в  силах  пошевелиться  от  переполнявшей  их  любви. Колокольчики  в  районе  груди  зазвенели  сильнее. Чугунов  снял  свитер  и  начал  круговыми  движениями растирать  грудь, чувствуя,  как  в  нем, из  каких –то  неведомых  глубин , пластами  обжигающего  света, всплывают  в  памяти  картины  прошлого  и  уйти  от  этого  невозможно…Виктор  хорошо  помнил  этот  день, как  будто  это  происходило   вчера … За  Катей  пытался  ухаживать  Колька, хотя  дружбы  у  него  с  Катей  не  было.  Это  была  словно  тень, которая  следовала  по  пятам  за  Виктором, мешая  его  отношением  с  юной  красавицей. Однажды  Виктор  с  ним  подрался  из –за  Кати. Колька  был  намного  выше  и  сильнее  Виктора. Драка  была  короткой  и  жестокой -  Виктор  на  всю  жизнь  запомнил  вкус  крови  в  разбитом  рту , заплывшие  от  синяков  глаза  и  плавающий  шум  в  ушах…
…Они  пришли  с  Катей  на  речку. Катя  осталась  на  берегу, а  он  поплыл  на  другую  сторону, проверять  поставленную  сеть. Когда  Виктор  вернулся  назад, Кати  нигде  не  было. Напрасно  он   кричал  и  искал  ее  повсюду – она  как  сквозь  землю  провалилась.  Он  подумал, что  она  ушла  домой, поэтому  пошел  по  дороге  в  поселок.  Внезапно  из –за  придорожных  ивовых  кустов  выскочила   Катя  в  разорванном  на  груди  платье  и  сбитыми  в  кровь  коленками. Следом  за  ней  на  дорогу  выскочил  весь  пунцовый, как  рак , Колька. Он  схватил  Катю  за  плечи,  с  силой  развернул  к  себе, затем  крепко  схватил  ее  голову  руками  и  стал  страстно  целовать  в  губы. Виктор   стоял, как  вкопанный, не  в  силах  пошевелиться. Катя  пыталась  вырваться  из  крепких  рук  Николая,  однако  силы  были  не  равны: напрасно  ее  кулачки  били  в  грудь  парня. Увидев  Чугунова, Николай  выпустил  Катю  из  рук  , весело  и  нагло  глядя  на   Виктора,  произнеc: “ Вот  так- то, братуха, Катя  теперь  моя!”  Увидев  Виктора, Катя  с  силой  вырвала  свою  руку  и, рыдая  навзрыд, бросилась  к  Виктору. Подбежав  к  нему, она, не  переставая  плакать, повисла  у  него  на  шее, покрывая  его  лицо  поцелуями, так, что  вскоре  лицо  Виктора  тоже  стало  мокрым  от  ее  слез.
-К – к – как  ты  могла? – спросил  он, стуча  от  внезапного  озноба  зубами.                –Он  , он, - захлебываясь  от  глухих  рыданий  пыталась  ответить  Катя, - н- ничего  такого   н-не- было…                Катя  еще  что – то  говорила  Виктору, прижимаясь  к  нему. Виктор  отчетливо  помнил, как  холодная, жестокая  сила  парализовала  его  волю. В  груди  у  Виктора   все  похолодело – он  стоял, безвольно  опустив  руки, даже  не  пытаясь  обнять  плачущую  девушку.                –Пойдем, что  ли, - рука  Николая  схватила  Катино  плечо  и  потянуло  к  себе, -  ты  ему , такая, теперь  не  нужна.                Катя, не  переставая  плакать, размазывая  грязь  по  щеке, снизу  вверх     смотрела  на  Виктора  вопросительно – преданным  взглядом, тряся  его  за  рукав  куртки. Но  Виктор  словно  не  присутствовал  здесь:  его  глаза  смотрели  в  какую –то  пустоту, не видя  Кати. Николай   с  силой  оттащил  девушку  от  стоящего  столбом  Виктора. Уходя, сопротивляясь  волокущему  ее  за  руку  Николаю, Катя  часто  оглядывалась  на  Виктора, надеясь  в  душе, что  он  окликнет  ее… Когда  они  скрылись  за  поворотом, Виктор  стряхнул  оцепенение  и, словно  придавленный  непомерной  тяжестью, сгорбившись,  поплелся  домой. Так  он  предал  свою  первую  любовь, и  это  чувство  вины  сегодня   с  особой  силой  всплыло  в  его   памяти, отозвавшись  болью  в  сердце.                Чугунов  повел  головой  в  сторону, отвлекаясь  от  нахлынувших  дум, пододвинул  к  себе  дневник  Антошкиной  и  принялся  уже  заново  читать  его, не  обращая  внимание  на  ошибки.    “ У  моего  Димы  прекрасные,  голубые, как  озера  родного  края, глаза. Когда  я  смотрю  в  них, мне  хочется  стать  птицей  и  взлететь  высоко- высоко, чтобы  сверху  всем  петь  о  моей  любви…” Строчки  в  глазах  Чугунова  стали   расплываться , а  колокольчики  в  груди  стихли, вдруг   сменяясь  тупой,  нудной  болью . Чугунов  выпил  валидола   и, не  переставая  потирать  грудь  рукой, продолжил  чтение. “ Однажды, чтобы  пошутить, я  подошла  близко  к  крутому  обрыву    на  реке  и  стала  изображать, что  теряю  равновесие  и  падаю. Дима  обхватил  меня, побледнев, и  сказал, чтобы  я  так  никогда  не  делала, а  то  у  него  сердце  разорвется. Он  еще  долго  сердился, но  потом  оттаял. В  этот  день  мы  стали  еще  ближе   друг  другу.. .“                Закончив  читать, Чугунов  прошел  в  спальню  и  лег  на  кровать.  Его  жена, что – то  пробурчав, повернулась  на  другой  бок. Чугунов  долго  лежал, вглядываясь  в  темноту – образ  Кати, так  внезапно  возникший  сегодня,  не  отпускал. Колокольчики  в  груди, вдруг, снова  зазвенели  издалека.  Он  увидел  себя  в  снежном  лесу  и  что  он  замерзает – сердце  еле  бьется. А  где – то  рядом  его  ищет  Катя, он  хочет  позвать  ее, но  не  может…                Когда  стало  светать, Чугунов   вышел  на  улицу. Звезды  стали  бледнеть, воздух  холодил  лицо. Чугунов  направился  к  заброшенному  пруду  на  окраине  поселка. Вдруг  его  внимание  привлекли  белые  всполохи  на  воде.  Подойдя  ближе, Чугунов  увидел  на  середине  пруда  двух  белых  лебедей,  плавающих  в  окружении  уток. Они  тихо  плыли,  изредка  погружая  головы  в  крылья  друг  друга, то, играясь, опускали  длинные  шеи  в  воду. Чугунов  долго,  не  отрываясь, смотрел  на  лебедей, пока  не  стало  совсем  светло. Когда  Солнце  озарило  лучами  верхушки  деревьев, лебеди  распахнули  крылья  и, поднимая  брызги, стали  разбегаться  по  воде  для  взлета. Оторвавшись, они  сделали  круг  над  прудом  и  вскоре  скрылись  за  лесом.  “Какие  прекрасные  птицы , - подумал  Чугунов, - а  люди  слишком  поздно  усваивают  урок  верности, только  с  возрастом  осознавая  свет  простых  истин  для  себя…”
 В  классе,  не  шутя  с  учениками,  как  обычно  он  делал,  разбирая  ошибки  в  сочинениях, Чугунов  отметил  наиболее  хорошие  из  них, изредка  поглядывая  на  Антошкину, которая  казалось  чем – то  взволнованной. После  урока  он  подозвал  ее  к  себе  и, опустив  голову, виновато  щурясь, передал  ей    ее  девичий  дневник .
-Спасибо, Нина..- волнуясь, выдавил  он  из  себя, - за  урок, спасибо.                И  резко  развернувшись. он  направился  в  учительскую . В  груди  у  него  продолжали  звенеть  колокольчики , но  он, прислушиваясь  к  их  слабому  звуку, уже  не  тревожился, как  прежде. Эти  колокольчики  пробуждали  что –то  теплое  в  его  сердце, и  он  был  рад  этому…