Из письма неизвестному другу

...Вас, говорят, опять куда-то завернули.
Коварный постмодерн, ужасные сердца.
А мы как будто снова в том июле
Все с Куклачевым Юрием Никулиным
Играем в палача и жертву палача.

Привет собаководам, кошколюбам
И овцеробам пламенный завет.
Навет кровавый -- на исламофобов.
Мы совесть, ум и честь эпохи
Как ни крути, должны иметь,

А если нет еще -- приобрести спешите,
По скидке есть отличный вариант:
В хорошем состоянии билет партийный.
Галантный век. Прекрасная мадам.

Ну как же в наши дни без популизма!
На русофобском фронте все без перемен --
Мы выполняем план без фанатизма
И перевыполняем без пульсации вен.

Бегут года, спасая наши уши
От увяданья в цвете лет и зим;
В нелегком этом деле может случай
Помочь им и отряд чудеснейших грузин.

Сударыня, вы тоже говорите по-французски?
На отсечение главу я дать готов
Хоть короля, хоть бога -- уж не обессудьте:
В историю попасть я дал себе зарок --

Такой соблазн! -- ему сопротивляться
Как можно? нет, не в силах я!..
Циничный щелкопер за письменным столом
Казалось бы, уж ничему не удивляется,
Но нынче изумлен, и не скрывает он,

Что в этой полутьме гиперборейской ночи
Не прочь златую рыбку изловить
В сих мутных водах, чтобы дум высоких вотще
Труд скорбный не пропал и устремленный жест.

...Как имя вам? вы полу-Мелузина,
Смех жизни в вас порой и смерти стон!..
А голова все падает в корзину,
Потеряна за пиршества столом,

Пришествием вторым что может обернуться.
Готовы ли к сему? -- К всему всегда готов!
Своею кровью коль дано нам захлебнуться...
(Ему кричат: "Вас душит кровь Дантона!")
Превратности судьбы иль вечности залог?

Заложник времени, в пространстве что на воле,
Порою он покой стремится обрести,
Надеясь на освобождение от боли --
Но кошки все скребут и волки воют,
Гребцы гребут -- мужаются, простужены
Суровым климатом летейской стужи --
Как будто нечто среднее меж Ноем и Иовом --
Но близок уж конец пути!..

Потеря на престоле воцарилась
В сию эпоху, милый шер-ами!
Пуста корона -- будто наши души,
Спасенью что не подлежат
За давностию срока преступленья.
За тридцать сребреников купим что на ужин?
Здесь отчеств нет, отечеств и подавно.
Погибнуть гвардия умеет славно --
Это главное --
Коль пить уж нету сил
И оставаться дальше на балу нет смысла.

Кем быть в сей век?.. Тускнеют эполеты
И масс восстания заря заглядывает в дверь.
Эра неверных вер скончалась в лазарете
В мучениях, закат не вынеся Евтерпы,
С проказой на лице -- приказом, что в четверг

Народа волею -- или царя Нимрода --
Иль Ирода -- отправлена в расход.
Народ безмолвствует, но есть покой и воля
Народная, и месть, и память о былом.

Блестящие ржавеют представленья,
И адмиралы, как титаники, на дно
Родное `идут все в преддверьи светопреставленья,
Понятия коль заменяют честь и со-

весть эта преблага, в текущий жгуче год что
Удобно подвести поможет нам баланс,
И если можешь, милый Авва Отче,
Уйми сей постмодерн и неодекаданс...
(-- Ни слова больше! Танковый мы начинаем вальс)

Уместно в эти дни вести подсчет утратам,
Как никогда досель -- иль сможем повторить? --
Звезд утренних румянец перед казнью,
Рассвет не за гора... Мы ж приглашаем пить --

Испить до дна сию нам чашу
В сей страшный волчий час в сей казней мышкин день,
Коль кошкин дом наш пламенем объят уж...
И тени наши пусть наводит на плетень
История впоследствии почаще...

Ну а пока мы торжества с арестами,
Как прежде, попытаем совместить:
Все любят танцы -- всем мы угодить
Попробуем -- и женихам с невестами,
И вдовам и сиротам, может быть...

На танец пригласить не забывают
Гражданок -- господа, маркизу -- комиссар.
И юноша Сен-Жюст, власы чьи завивает
Ветр буйный, властно завывая,
В застенках Сан-Суси все грезит о правах
Людских, торжественно клянясь их защищать,
Грозя тиранам, их что попирают,
Но вот, воды испив, ложится спать