Сталинград

И будете ненавидимы всеми народами
За Имя Мое
Евангелие от Матфея.

Часть 1.


Здесь жизнь человека – пятнадцать минут.
Подвозят к реке
Людей эшелоны.
Как ветви сгорят они или солома.
Но может, в огне они оживут?
Мы ж люди советские – настоящие.
А там - немцы – они пропащие.

На всякий вопрос –
Есть западный фронт.
На всякий вопрос –
Есть фронт восточный.
Что говорить? –
Всем тяжело
И лучше сказать:
Так точно.

И перед Волгой вопрос снова встал,
Зачем вы пришли?
Чтобы вылить металл
Как злобу души
На врагов,
Что идут,
Побольше успеть
За пятнадцать минут.

Спокоен Фюрер,
Спокоен Сталин.
Костер разгорелся
И бесы отстали.

И пожелала родня успехов,
Вам уже выслали рыцарские доспехи.

А вы зачем пришли к реке?
Вам есть, что сказать на самом деле?
Вы как один?
Вы, как и все?
Вопросы жизни надоели?
А кто-то в душе
Словно свечу зажег:
Героем хочу!
Коммунистом хочу
К Вечности на порог.

Фриц Гансу:

Мы роем перед Волгой ров
И не без скрежета и шума.
Какая все-таки трудная штука –
Получение крестов,
Я никогда не думал.
Кто нас ведет сегодня в бой?
Христос нам не Миссия…?
По легкомыслию с тобой
Пошли мы на Россию.
Мы образованный народ,
Накой нам этот огород?
Ты вспомни, даже хоть Колумб
Христовой верой просвещать поплыл,
На Индию держал он румб,
И заблудился –
Но доплыл.
Знаешь, Ганс,
Мне теперь ни почета, ни зазнайства,
Мне бы под Баварией хозяйство.
И потому дошел до этих мест –
Мне рыцарский пообещали крест.
И здесь,
Где русских пыл не победим,
Я понял
Как он мне необходим.

Ганс:

Но не забудь, зачем границу перешли?
Мы с коммунизмом воевать пришли.
Мы разбомбили берег зловещий
И вот теперь ждем Крестов.
Но только, возможно,
Разные вещи Рыцарский крест
И Христов.

Фриц:

И все же Ганс,
Зачем мы сюда пришли?
Они заменили Крестное знамение
Красным знаменем,
А мы на рыцарские кресты
Его променяли в пламени.
Слушай,
Нам говорили
Тут бандиты
И хватит двух взводов.
А тут дивизии убиты
И армии из всех родов.
Чего нас понесло в Россию?
Америку открыть?
Но ведь Колумб
Не забывал Мессию
А нам-то как же быть?
Да шут с ним
С этим коммунизмом,
Не лучше и нацизм.
Они с буржуями Отчизну
Готовы поделить.
Амекриканцы же буржуи?
И русский пролетариат….?
Какую, ты ответь, какую
Из бойни выгоду хотят?

И все ж пока мы бездны вне,
Которая горит пред нами,
Ты согласись,
Нас подвели к войне,
Какой не ожидали сами.
Нам насчитали километражи,
Чтоб взять Восточную столицу
И вот она в развалинах лежит
Легенд Восточная тигрица.
Признайся, Ганс,
Тебе она нужна
Странная Восточная княжна?
И мне признаться тоже.
Не верь тому,
Что врут в газетах.
Давно уж некуда девать свинца
И добывают из планеты
Его, добыть, чтобы конца,
Тебе и мне,
И им – Иванам,
Не лучше ль Водка или Шнапс?
Пускай идут к далеким странам,
Но дома ждут вернее нас.

Ганс:

Вчера и сегодня,
Мы кара Господня,
Какую с тобой
Мы искали звезду?
Коммунизм – это зло,
Это – старая сводня,
Я русским не сдамся
И назад не уйду.

Фриц:

Ганс, что за речи?
Неужто в тебе Иоанн Предтеча
Проснулся в России
Под залпы орудий?
Подумай о жизни,
Про праздники, встречи,
Подумай о жизни,
Которая будет.

Ганс:

А чем не могила, Фриц –
Царицын,
Мы до него дошли.
Какому богу нам молится?
Восточная княжна,
Мы тебя нашли.
Руины кругом –
Обгорелые свечи,
Пустыня – страна Иоанна Предтечи.

Фриц:

У тебя все под каской здоровы полушария?
Чтобы отдать жизнь
За девушку на шаре?
Да хоть даже за Восточную Царицу,
Нет, Ганс,
Я не для этих целей в жизни появился.
Иди, вон заработал русский пулемет.
Иди, давай, пока нас в плен не сдали.
А я в Баварию вернусь под новый год,
Да, Ганс, пойдем назад, пойдем в Баварию.

Ганс:

Но мы выполняем миссию, Фриц.
Коммунизм – это бред,
Лукавая сводня,
Но я также не верю сводам Рун или Вед
Свинцом напечатанных
В статьях новогодних.
Мы проиграли
В Царской войне
И нас все время этим попрекали,
Версальская система как ярмо,
Что не человеки мы вполне,
У русских тоже самое,
И нас столкнули лбами.

Фриц вздыхает:

Какая Восточная царица?
Опомнись, Ганс.
И что твой Иоанн Предтеча?

Ганс:

Да просто пришел сказать «не надо»,
Не хорошо тебе иметь Иродиаду.
И вот теперь пришли,
Чтоб встретить смерть
И Сталину сказать,
Не хорошо тебе чужой страной владеть.

Фриц:

Знаешь, Ганс,
Мне не стыдно в плен сдаватся,
Я побыл на войне,
Я знаю ее бег,
Но знаешь, мне стыдно будет признаватся
Своей родне –
Увы, я – нищий человек.
Вернусь домой,
Достану Крест,
Снесу его в управу,
Давайте землю мне в удел,
Я воевал – по праву.
Ты понимашь мой подход?

Ганс:

Я понимаю, Фриц.
Но зачем войной
Распахан огород
У русских далеких границ?
Я не пойду обратно, Фриц,
Я понял, зачем я пришел,
Сегодня ночью
У волжских границ
Я видел Христа ореол.

Фриц:

Эх, опять ты, Ганс.
Ты что ли контужен?
Пойдем быстрей,
Готовят ужин,
А завтра в плен сдадут, наверно,
Мы в котле,
Повоевали
На Царицынской земле.

Ганс:

Я понял, Фриц, зачем на этой мы земле.
За что убили Предтечу? –
За правдивые речи.
За то, что Ироду сказал,
Не хорошо тебе иметь жену чужую.

Предтеча был пустынником,
Искал он в мире брода,
Мы тоже тяготы похода
Осилили вполне,
Я понял Фриц,
Зачем на этой мы земле.
Иди в Баварию с приветом,
Тебя там ждут.
Я остаюсь в котле,
Я завершил свой путь.
Не бойся, Фриц,
Ведь выбор мой не плох,
Ведь что у нас на бляхах? –
С нами Бог.

Фриц:

Опомнись, Ганс,
За что «с приветом»?
За эту «правду» генералитета?

- Уж я тебе сказал за что.

- Нет, мне обещали Крест,
Если я дойду до этих мест.
А за Крест я получу
Надел под Баварией,
Как у них говорят
Из грязи в князи пролез,
Из нищих,
Можно сказать, в барии.
Эх, Ганс, контуженная ты голова,
Срежут тебе ее завтра
Многочисленной артиллерией аккуратно
Иваны, непомнящие родства.

Ганс:

Ты правду сказал,
Взбесился народ,
Хоть делает все аккуратно,
Но милосердие не отделяет от
Механики, ей служит азартно.

Фриц:

Тебе бы твои святые слова сказать бы
Нашему Фюреру,
Вспомни как твоя контуженная голова
Поклонялась когда-то Дюреру,
И Леонардо, и Микеланджело,

- Знаешь, Фриц,
Война исцелила, зажило.
А Фюреру
Я еще в Германии хотел сказать тоже самое,
Что и русскому вождю.

Фриц:

Вот Иван-дурак.
Если живым останешься
И возьмут тебя в плен Иваны,
Будешь с ними водку глушить,
Найдут они тебе стаканы.
Ганс, не дури,
У тебя талант поэта,
Иди домой,
Прославляй рассветы.

Ганс:

Ты веришь, Фриц,
В этом далеком городе,
Где почти ничего уже нет,
Кроме камней,
Что рассыпаны в бессловесия голоде,
Я и проповедую рассвет.


Сталинград –
Город разрушенных строений.
Сталинград –
Город разрушенных судеб и мнений.
Как оценить человеческий труд?
Тут люди живут по пятнадцать минут.
За пятнадцать минут побольше свинца
Вылить на неприятеля,
Мы – дети, незнающие Отца,
Во власти вождя – надзирателя.
Из этого города даты
И чисел рать
Разлетелись на много лет,
Словно реликтовое излучение
От разрывов войны кананад,
За что человеки идут на мучения,
Каменный Сталинград?

А он словно идол разрушенный,
Молчит, что он может сказать?
Война переполнилась душами
В раздумьях за что умирать.

Часть 2.

Разведчики:

- Нашли немца,
Стоял на коленях
В разрушенном городе
Посреди войны.

- Почему не пошел со всеми
Из окружения?
Всех вчера вывели мы.
- В рубашке родился.
- Нет, в фашистских погонах.
- Да нет, он – пехота, Вермахт.
И все молчит, может Шнапса охота?
Налейте ему для верности.
- Что, не пьет? Ну и дурак.
Из ада, можно сказать, вернулся.
Спроси-ка его про обстрел «ну как?»
Чего немчура задумался?
- Чего с ним делать?
- Допросить, да расстрелять.
- То есть как? Он же Вермахт?
- И чего он может такого сказать?
Что он знает такого ценного?
- Эй, Петров, где у нас переводчик,
Пусть переведет,
Что к людям попал,
Пусть благодарит нас и днем, и ночью.
А так бы совсем пропал.

Переводчик:

- Он говорит, приветствует вас,
Но благодарит Христа,
Который его снова зачем-то спас
От яростных ливней свинца.

- Ах, он попович!
Сучий он сын! –
Яростью озлобясь,
Налился вмиг капитан один,
И видно применит власть.
- Ты не спеши, погоди, Егор, -
Остановил политрук, -
Его к особисту,
Пусть он приговор
Выдаст из собственных рук.

Особист как узнал –
Так зашевелился,
Заинтересовался, ожил,
Какого привели вы молодца –
Он нам теперь поможет.
Он очевидец силы нашего оружия
И милосердья нашего
Он слову нашему послужит,
И все как есть расскажет.
- Мы добрые, мы сильные,
Мы светлые в погонах, -
Песню беззаветную
Пел особист Неронов.
- Ты понимаешь,
Необразованный ты человек, -
Говорит особист переводчику, -
Мы строим первый в мире
Справедливый Совет
Сынов и трудящихся дочерей.
Ты понимаешь, как впереди
Мы будем жить и мыслить?
Чего молчишь, переведи,
Переводчик Измыслев.

Переводчик:

- Он говорит,
Что достаточно образован
И теорию коммунизма не разделяет.
И счастье видит не в строе ровном,
А в постижении рая.

- Тьфу ты, опять пропаганда буржуев,
Да дедкины-бабкины сказки, -
Переведи, пусть глазенки разует,
Как горят их борзые танки.

- Он говорит, не в танках дело,
А что заблудились страны,
Вождям, которые служат умело,
Причем беспардонным самым.
Не почитая Божьих законов,
Не изучая их,
Вся жизнь разрывов
И пустотелых звонов
Превращается в крик.

- Слушай, мы тебя сейчас расстреляем,
Опомнись,
Чего ты несешь?
Мы сотрудничество тебе предлагаем
Немецкий, фашистский ты Ёжь.

Переводчик:

- Он говорит,
Что не фащист,
Потому как религию Рун и Вед
Не разделяет.

Особист:

- Да,
Тут нужен религиовед,
Который хоть что-нибудь понимает.
Тут надо кого-нибудь помудрей,
Тут надо сначала самого,
Петров, отведи-ка его скорей
В штаб,
К полковнику Храмову.

Штаб. Полковник Храмов:

- Что, пленный? Какой бригады?
- Он не назвался.
- Так за это стрелять уже надо гада,
Как он здесь оказался?
- Он после обстрела Сталинграда,
В нем живой остался.
- Контуженный значит?
- Да нет, не похоже.
- Чего ж не ушел немецкая рожа,
Вчера со всеми.
Небось, захотел Креста?

- Да за тем, зачем пошло на войну наше племя, -
Говорит, - во имя Христа.
- Ах, вот оно что.
В Крестовый поход,
Товарищ Маль Брук собрался,
Так объясни про грандиозный отход
Всем, кто у них книг начитался.
- Говорит, что не отходил
И в плен до сих пор не сдался.
- То есть?
Как же он сюда попал?
- Его разведчики взяли как «языка».
А они люди простые,
Им не нужны слова пустые.
— Значит, не сдался?
Ну и ну,
Что ж, можно затеять игру.
Отправить его к своим,
Пусть строит новый Рим.
Что он говорит?

Переводчик:

- Он говорит, что четвертого не будет.

- Какого четвертого?
Сейчас время полчетвертого.
Ничего не понимаю,
Как инопланетянин,
Немец – одно название.
Его надо отправить к Фролову,
В этом есть что-то ценное.
Иванов, Фролов с полвторого,
Должен быть,
Отведи к нему пленного.

Иванов:

- Товарищ полковник,
Вот пленный немец,
Он не ушел вчера со всеми
И вам приказал его привезти
Товарищ полковник Храмов.
- А есть при нем депеша
Или телеграмма?
- Никак нет, но он говорит,
Что в плен не сдается,
И что с ним делать
Никто не знает.
- Ладно, спасибо,
Разберемся,
Разговорим, разболтаем.

Фролов немцу:

— Значит, говоришь, Царь?
Избранный народ?
А ты видел, как горят ваши танки?
Я не Храмов,
Я из тебя быстро сделаю бутерброд.
Или сварю
Как тушенку в банке.
Чего молчишь?
Гитлер капут?

Переводчик:

- Он, говорит,
Что никогда не верил Гитлеру.

Фролов:

- Все они теперь оголтело врут,
Когда Сталинград выстоял.


Сталинград языческий ты
Или греческий?
Смой с нас кровь,
Или хотя бы поговори по-человечески.
Сталинград,
Ты свинца и огня
Нехорошая вьюга,
Мы не видим лица,
Мы не знаем друг друга.
Сталинград –
Город дум и наград,
Город боли.
В сочинениях в школе
О какой вы мечтали роли?
Сталинград
Ты огня и визга
Стальная вьюга.
Мы не в силах прощенья выискивать,
Не узнав, мы боимся,
Не любим друг друга.
Мы в траншеях по ушы,
Словно в приисках.
Сталинград –
Город мыслей и мнений,
Мы разрушить тебя хотим, -
Вавилонское столпотворенье,
Как же мы заколдованы им!



Сталинград.

- Ты будешь говорить, гад?
Почему ты остался?
Почему не убил тебя Сталинград
И вообще,
Как ты здесь оказался?
Ты немецкий шпион?
Тьфу ты, совсем с тобой запутался.
Почему ты вчера не ушел со всеми?
Что он говорит?
- Что пришло время.
- Какое время,
Что он все врет?
- Говорит, что пошел
В Крестовый поход.
И теперь не сдается.
- Да ваш Фюрер будет на дне колодца!
- Но он говорит, что пошел не за Фюрера – «отца»,
А за Иисуса Христа.
Он говорит о покаянии грехов,
Говорит, что вы и мы должны изменится.
И об истории веков,
Которой не вечно длится.
Он говорит, что Россия
Рождает слова пустые.
Ей нужно славить Творца,
А она делит имущество граждан.
И вождь ваш недоучился в семинарии до конца,
И побросал свое дело каждый.
Вернитесь к делам,
Что от Бога идут,
Кто еще из вас может,
И отодвинется Страшный суд
Еще на немного, быть может.
Он говорит, что Германия
Тоже блуждает во тьме.
И чтобы выстроить новое здание
Всем нужно теперь покаяние,
Грехи чтобы смыть в реке.
И нужно читать Евангелие,
А не воззвания КПСС,
Не построить новое здание
На запретах ЧК и СС.

- Короче, хорош, - полковник Фролов сказал. -
И откуда он только, ядрена вошь,
Эту агитацию поповскую узнал?
Нет, у меня от таких его наглых слов,
Даже икается.
Это не мы, - переведи ему, -
Это он теперь у нас должен каяться.
- Он говорит, что не сдается в плен
И поэтому каяться нужно всем.

 Полковник Фролов от усталости
Садится на стул. Думает.

- Он что, инопланетянин?
Его надо к ученым на опыты.
Его дело на нобелевскую потянет.
К ученым его, и все хлопоты.
Хочешь к ученым на опыты?
Что глазенками хлопаешь?
Гад.
И как тебя не сожрал Сталинград?
Чего он опять бормочет?
- Говорит, не сдается.
— Вот скотина,
Значит, все-таки пули хочет.
И что ему не иметься?
А ну ка пошли во двор.
Сейчас я тебя кокну,
Становись там, где дрова и топор.
Их на войну – они во двор,
Их моришь – они не дохнут.
Читай до пяти,
Иль молитву,
Пока я ТТ достану.

Кричат из штаба:

- Товарищ полковник, вам телеграмма.
У вас жена родила.
Как!?
Повтори!

Убирает ТТ, уходит в штаб.
Через минуту выходит, немцу:

- Иди сюда, будем гулять и пить.

Переводчик:

- Он говорит, что не сдается.

Фролов:

- Иди сюда,
Кто тебя спрашивает. –
Полковник смеется.

У полковника хорошее настроение.
Немцу:
- Ладно, будем пить за примирение.
Считай, переговоры начались.
Что сейчас такое твоя жизнь?
Так зачем на войну пошло твое племя?

Выпили.

- Люди с каждым днем становятся все злее,
Мир сошел с ума от танца Саломеи.
- Саломеи, Саломеи, кто она?
- Как тут объяснить по-проще бы? – Война.
Мир сгорает за высотки и места.

Полковник улыбается:

- Как же быть?

Немец:

- Уверовать в Христа.

Фролов:

- Эх, что ты снова со своим престолом троновым?

Ганс:

- Но ведь лучше, если б Гитлер был Обломовым?
И Наполеон бы не был бы Нероном.
Но ведь вам бы все из грязи в князи.
А потом хоть трава не расти.
И теперь листвой газетною бумажною
Человек горит в огне войны.
Даже и не человек – солдат,
Отштампованный в цехах железный воин,
Потерявший мир и Божий страх,
Он горит и все-таки спокоен.
Но когда душа его очнется
И услышит шебуршанье черных крыл,
Он поймет, что больше не вернется,
Как жестоко он обманут был.
А красотка пляшет заводная,
Улыбается как кукла, не спроста,
Орден Ленина, а вам Креста,
И которая совсем не обещала рая.
Вечная слепая маята.
И от этой самой маяты
Вдруг хватает правосудия весы,
И подпрыгивают в радости бесЫ –
Как артистка в статую Свободы
Перевоплотилась из лисы.
Кукла злится –
Ей сказали,
Что должна получать комплементы.
Ну а людям от нее б подальше.
А кому-то вытащить проценты
Из безумного огня ее,
И найти побольше чудаков,
Чтобы прыгнули в ее пожар,
Наштампуется злаченых пятаков
На мундир и даже на пиджак.

Фролов в раздумии.

Таких надо стрелять,
У меня разнарядка.
А он так смотрит,
Будто говорит, -
У меня тоже. –
Что ж поделать, что же?
Что ж поделать,
Товарищ Сталин,
Ведь вопрос его актуален.
Вот уж и впрямь немецкая рожа.

Немец:

Правильно,
Подумайте о своих грехах,
Товарищ полковник,
Пока не поздно,
Пока еще огонь войны
Не сжег на вашем небе звезды
И отголоски тишины.

Полковник:

Ну что ж,
Стрелять собаку, -
Решил Фролов и взял ТТ.
Сегодня на повестке драка,
А там уж сами думайте.
- Пойдем на двор,
Там, где топор,
Остановись перед дровами,
Зачем мы здесь?
Ведь до сих пор
Мы этого не знаем сами.

Переводчику:

- Чего он лопочет?

- В Евангелии все сказано, говорит.

- У Врангеля?!
Ох, как он пули хочет! –
Не примиренья,
Ох, бандит.
Ты думаешь тебя стрелять
Доставит много удовольствия?
В Баварии старуха-мать,
Я знаю,
Что не успокоится.

Ох, не понравилось полковнику,
Что пленный немец его жизни учит.
И два свинца,
Где каждый по целковнику, -
Если их на весы, - сейчас получит.
А полковник тот давно был циником
И считать умел, хоть на войне,
Этих под Гудериана по полтиннику,
Этих под СС – цены им нет.
Кто из них лучше,
Где критерий, как узнать?
Когда одеты все в защитный цвет войны
И из кого-то надо выбирать,
И как тут не пойти,
Хоть и рабы – немы.


Полковник:

- Ну что, читай свою молитву,
Умри как человек.
Что он опять лопочет?

- Спрашивает, а как человек
Это как?

- Тьфу ты, опять он вопросы дурацкие задает.
Как он не поймет, что тут вопросы должен задавать я.

Полковник прицеливается.
Как человек? – спрашиваешь.
А вот бери пример с меня.
Живи как я и будешь человеком.

Но,
Покайся, товарищ полковник, -
Видит он в глазах у немца, -
Я не зря к тебе столько топал,
Новорожденный может оказаться немым.

Откуда берутся немые дети?
Откуда? – от родителей.
Не сами ж по себе.
Почему Бог так не милосердлив?
Может они происходят от немцев,
Которые вечно лопочут что-то?
Вполне возможно. Скорее всего.
Зачем об этом задумываться?
Стреляй, товарищ полковник.
Желаю и дальше путать
Врангеля с Евангелием.
Тебе Слово Жизни не нужно.

- Ты – немец.

- Немец.
Кто ж вам еще неправоту вашей жизни покажет?

- Ладно, не хочу тебя стрелять. Пока.
И зачем ты остался? Пошли, праздновать будем.

Вот уж Россия и впрямь,
То праздник –
То казнь.
И как живут в ней люди?

Выпили.

Полковник:

- Но как же в вопросах разобраться религии?
Они не простые.

- Но и не пустые.
Суриков не зря писал их с веригами.
Да на юродивом,
А вы коммунизмом сразу как-то решили их
Вроде бы?

- Тут с врагами не разберешься….

- А с кем поведешься,
С кем поведешься….

- Ведь много в жизни неясностей.

- Согласен. Но зачем священники вам показались
Опасными?
Ведь в сложных вопросах нужны специалисты.
А вы все из грязи, да в князи.
Да во поле чисто,
Где жизнь речиста.
И не видать вершин,
Соберемся в три чекиста
И решим.

Выпили.

Товарищ полковник.
Я вас не спрашиваю за убитых своих товарищей,
Их забрала война,
Что нам ковыряться в пожарище,
Ведь судилище нам – тишина.
И сейчас мы напьемся водки
И будем как братья сейчас,
А завтра с прицелом коротким
Вы снова примените власть.
Товарищ полковник,
Я знаю,
Хоть Маркса и не изучал,
Дорога войны хромая,
Но она обещает причал.
Судите, товарищ полковник,
Играйте в рулетку с судьбой,
А в этих волнах,
Скорби полных,
Я знаю Христос – рулевой.
Стреляйте, товарищ полковник
И завтра я буду с Христом.
И Фриц, мой товарищ на бойне
Пусть в Баварии будет с Крестом.
Стреляйте, товарищ полковник,
Хотел я когда-то Креста,
Но здесь на реке вашей Волге
Я нашего встретил Христа.