Свидетель или очевидец полная версия

                Свидетель или очевидец?
                (быль)
  Часть 1. Подготовка к Дню Знаний
  Часть 2. Взрыв
  Часть 3. Боже, как больно!
  Часть 4. 1 сентября 2004 года
   Часть 5. Компенсация 
 
               Часть 1.  Подготовка   к   Дню Знаний
  Накануне нового учебного года Любови Алексеевне надо было привести в порядок свой только что полученный кабинет истории.   Как   хорошо:   первый  этаж,  светло, просторно,  окна  выходят  на главную аллею парка,  где  совсем  недалеко  красуются  рябины с крупными оранжевыми гроздьями ягод и несколько белоствольных берёзок. Красота!  Плохо  только  одно:  его не удалось отремонтировать, наверное, лет двадцать, а использовали в последние годы  для хранения сломанной  школьной мебели…
   Люба  сняла свой новенький нарядный костюмчик, переоделась в спортивную форму, позвонила нескольким родительницам своего класса, которые обещали помочь ей в уборке. И принялась за дело. Собрала вёдра, тряпки, приготовила чистящие средства, принесла молотки, гвозди,  заранее подготовленный стенд с поздравлениями ребят,  с их  стихами,  фотографиями   активистов  и  стала мыть первое окно.
  Скоро  пришли  родительницы  и новая председательница родительского комитета.  Работа закипела. Часам  к пяти не только окна сияли, чистыми стали стены, двери,  шкафы, парты и стулья. Книги  расставлены на полках, повешены новенькие  с красивым узором тюлевые занавески и подаренные директором  пурпурного цвета шёлковые шторы.
- Главное – чистота и порядок! – сказала  Любовь Алексеевна, запирая дверь класса. – Потом,  в каникулы, организуем ремонт, потребуем  у директора современные  технические средства обучения  и  начнём  поход  за хорошими  и отличными оценками.
-  Говорят, что у нас подбор слабых учеников, - тихо сказала мама  отличницы  Машеньки.-  Класс не «А», не «Б», а «В», самый отстающий.  Много тех, кто не усвоил главного в программах русского языка и математики за три года.
-  Не беспокойтесь! Нам дала согласие опытная учительница-пенсионерка Клавдия Матвеевна. Она – известный  учитель-методист,  будет  вести в нашем классе  дополнительные занятия  по математике.  К тому же она - фронтовичка,  и мама у неё   была как  Анка-пулемётчица в эпоху гражданской войны. Она сумеет найти подход к любому, а я  уж побеспокоюсь, чтобы ни один ловкач не сбежал домой, минуя охранника. Сама буду стоять и заворачивать «бегунов» обратно в класс. Пока они не научатся «держать себя в руках» и не почувствуют выгоды самовоспитания!
-  А  как же быть  с русским языком?
-  Тоже  всё  в  порядке.  Евдокия  Трофимовна  на  первый взгляд тихая, вежливая, интеллигентная, но она как-то умеет  убедить самых озорных ребят  внимательней слушать, задавать вопрос, если что-то непонятно. Она так планирует урок,  что  непоседы тоже  начинают стараться.  Подбор учителей в нашем классе, на мой взгляд, очень хороший, и мы  готовы  вести  класс  вплоть  до нашего  «страшилища ЕГЭ».  Оно грозит нам   только через  пять лет.  Ну, а я, кроме уроков  истории и  граждановедения,  буду возить их в музеи, на выставки, в театры. Буду доставать льготные и бесплатные билеты, устраивать встречи с интересными людьми, знакомить с артистами, поэтами, режиссёрами, ветеранами войны и труда.  Я твёрдо убеждена, даже на личном опыте знаю, что талант, настоящий «Божий дар»,  очень заразителен. Общение с талантливыми современниками для учеников полезно! 
 -  Вам  удалось договориться с  кем-нибудь  из таких героев войны?
-   Представляете, он живёт в нашем районе, прошёл всю войну, собрал инициативную группу по сбору реликвий для Музея Победы на Поклонной горе.   Мы вскоре поедем. Но  самое  для нас с вами главное, он –  настоящий  командир,  прошёл через все жестокости, ни разу не повысив голос до крика, ни разу не выругавшись. Вот человек! А ведь у нас в школе на переменах так и слышится матерщина, особенно от старшеклассников…
-  Распустили народ в этой «перестройке», - проворчала самая  старшая  из  всех  родителей  Мария Константиновна, опекунша круглого сироты и круглого отличника Саши.- В школе и вот тебе на – мат!  Никогда такого не было раньше…
  Попрощавшись, Любовь Алексеевна поспешила к метро, ей предстояла ещё длинная, с пересадками дорога домой.
               Часть 2.  Взрыв
   В метро она немного отдохнула, даже, кажется, чуть-чуть вздремнула. Потом вспомнила, что ей надо обязательно обменять новенькие наручные часики, которые  недавно она  купила где-то в киоске у Рижского вокзала. Часики были наши, отечественные, Московского часового завода. Очень  красивые:  перстень с циферблатом, покрытым голубым отшлифованным «бриллиантом». Гарантийный срок ещё только-только начался, а они уже встали, подсунул киоскёр брак. Кроме того она вспомнила, что уехала  из дома  рано,  спешила,  не позавтракала, обедать было негде,  а  теперь приблизилось  время ужина.
  Рядом с выходом из метро расположился развал всевозможной  продукции  прессы.  Любовь Алексеевна остановилась, не могла пройти мимо,  начала просматривать статьи в журналах и газетах, обнаружив, что там есть интересный  материал для  её  уроков  в старших классах  по экономике страны.  Купила новый  журнал,  свежую газету  и  пошла  в  «Ростикс», расположенный  тут же, рядом с выходом из метро, заняла столик у второго выхода,  ближе к кассе,  разложила прессу и пошла занямть очередь, попросив  симпатичную   девушку позвать её,  когда   та  подойдёт  к  кассе. Читая, подчёркивая нужные абзацы, запоминая цифры, она, как и всегда, забыла обо всём  пока  девушка  не  тронула её за плечо:
-  Ваша очередь уже скоро, не пропустите…
-  О, спасибо вам, а я так увлеклась чтением…
-  Я понимаю,  у  меня  бабушка тоже учительница, сколько лет преподаёт, а всё равно к каждому уроку готовится так, будто  бы  ничего не знает,  волнуется…
-  Это  у  нас известные  издержки  профессии…
   Наконец она взяла свой заказанный кусок жаренного цыплёнка,  салат  и  чашку  зелёного чая, села за столик, стала продолжать читать заинтересовавшие её статьи,  машинально откусывая и также машинально проглатывая пищу, не обращая никакого внимания на окружающих людей, пока не раздался истошный крик, состоявший из какого-то  гадкого, изощрённого, никогда не слышанного ранее мата.
  Любовь Алексеевна оторвалась от своего занятия, повернула голову влево. В середине небольшого зала у круглого  столика  стояли  два высоких,  худых и очень бледных   подростка, растерянно тараща глаза на оравшую на них  базарного типа  бабу.  К  ним  подходили  с наполненными подносами китаец  и китаянка, жестами показывая, что они заняли этот столик заранее,  требуя освободить его немедленно. В доказательство своего права они  предъявили  рюкзак, висевший на спинке  стула. Второй  же  стул  был  занят огромной сумкой,   поставленной,  как очевидно,  подростками.
-  Эта баба очень походит на нашего завхоза, -  подумала  про  себя Любовь Алексеевна. – Точно такая же беспардонная   скандалистка  и  матерщинница. Но почему они все трое очень бледные в жаркий вечер, в душном помещении?  И скоро ли умолкнет эта баба со своим грязным языком?
  Подростки, наконец, взяли свою очень тяжёлую сумку с двух сторон и направились было к выходу, у которого разместилась  Люба  со  своими  газетами и журналами.
-  Куда? – опять  заорала  на  них  «начальница». – К тому крыльцу несите!  К метро!
  И снова выпалила в их сторону целый  залп  ругани из замысловатой  грязной  похабщины.
-  Боже мой! И это – женщина? – подумала про себя учительница.- Откуда они? Из какого-то интерната, что ли? Кто позволил ей так ругаться,  да  ещё  публично? И почему они все трое такие бледные, словно  только что  вылезли  из ямы,  как в «Детях подземелья»  у писателя  Короленко?
  Парни, наконец, вышли на крылечко и стали, осторожно переступая,  спускаться  по ступенькам.  Крикунья остановилась у первого  правого  столика, внимательно всё осмотрела, хотела что-то сказать, но сдержалась. Люба посмотрела ей в глаза, думая:
-  Вы – женщина, как же вы смеете так ругаться при своих мальчишках? Неужели вам не стыдно?  Да ещё  и  при иностранцах…  Страну нашу позорите! Эх, вы! – Но вслух она не промолвила ни слова, не желая вступать в ненужную полемику  с  глупой,  грубой  бабищей  с  её  грязным словарным запасом.
   Баба в свою очередь  тоже осмотрела её внимательно, может быть,  вспомнив  кого-то,   и   молча  вышла…
- Надо идти, устала и после еды сразу спать хочется. А ещё ехать надо с пересадками…-  Учительница хотела подняться, но тут раздался страшный звук, намного сильнее любого раската грома.
-  Это – не молния, это – взрыв ! – ещё успела подумать она, как вдруг на неё стало падать огромное, толстое, витринное стекло. Она машинально подняла ладони, защищая голову, стекло очень больно ударило её по правой стороне совсем недалеко  от темени. Было очень, очень больно…
-  Бывает больнее, с «искрами», - успела подумать Люба.-  Значит, ещё не смерть…
   И потеряла сознание.

        Часть 3. Боже, как больно…

  Очнулась она от того, что кто-то осторожненько тянул за ремни   сумочку.  Она схватила её, потому что там были документы, только   полученная  зарплата за август   и  связки  ключей   от дома  и  от кабинета.  Осторожно приподняла тяжёлое огромное  стекло и обнаружила, что во всём помещении не было  уже  ни одного человека, кроме дежурного  из  метро, того, который хотел забрать  её сумочку.  Куда  и  когда они успели сбежать?  Кругом торчали острые стеклянные  «стрелы».
  Только  это  стекло, которое больно ударило её по голове, не разбилось, а даже  по-видимому  защитило  её  тело  от разлетевшихся со всех сторон  осколков.
  Любовь Алексеевна потрогала больное место, крови не было, но образовалась большущая «шишка».
-  Выходите скорее! – закричал охранник, сейчас всё начнёт падать!   Вся   крыша скособочена!
  Она  сделала шаг  к  ступенькам  бокового выхода, но  охранник сразу же снова  истерически  закричал:
-  Не сюда, идите туда,  к метро!
  Она   повернулась и пошла  к крылечку, которое оказалось почему-то  скользким,  но  тут же  замерла: около её левой ноги лежала оторванная человеческая голова… В изумлении она  окинула взглядом  всю небольшую площадь с входом в метро  слева  и  с выходом из метро справа… Весь асфальт был усыпан кусками человеческих останков, среди которых  выделялись  несколько  трупов. Слева почти у самого входа на спине лежал труп, то ли мужчины, то ли женщины.  Из живота поднимался, пульсировал  и всё увеличивался  «фонтанчик» из кишок. За ним виднелась ещё пара тел. 
  Чуть  левее  лежала  на правом боку  молодая,  высокая, стройная женщина  в  брюках с  широкими чёрными и белыми полосами.  Бледное лицо её было красивым и спокойным.  А по всей небольшой площадке  были  разнесены взрывом руки, ноги, части лёгких, печени  и сердца. Везде были кровавые пятна  и  какая-то слизь… Слева  же  от крыльца лежал в луже крови мужчина. У него была оторвана левая  рука  вместе с плечом.  Лицо  быстро меняло цвет, становясь всё более землистым. А его рука лежала  в  центре  рядом  с чьими-то ногами и кусками человеческой плоти.
-  Вы не медик? – спросил её охранник. Она, потрясённая увиденным, только отрицательно покачала головой,  стоя на месте, не решаясь ступать по тому, что совсем недавно было  живыми  частями человеческих тел…
-  Он ещё жив, надо бы остановить кровь. Вы не  знаете как это делается? Куда надо нажимать?
  Она снова покачала головой, понимая, что на её глазах жизнь  человека   уходит в землю   заметными темпами.  Охранник сидел на корточках  и  продолжал нащупывать пульс.
-  Нужен медик, врач, фельдшер, медсестра. Его ещё можно спасти…
  Тут  открыли  выход из метро,  оттуда хлынула наружу толпа.  Люба подошла к ним:
 - Товарищи, нужен врач, фельдшер, санитарка, ветеринар. Человек ещё жив, его можно спасти. Товарищи, кто из  вас  медик? Помогите, пожалуйста! Врач, сестра, фельдшер, медик, откликнитесь… Пожалуйста, спасите человека…
  Вокруг  неумолчно  гудели машины. Въезд  на  площадь у Рижского вокзала был закрыт милицейскими машинами со всех сторон. Поражали  идущие  из метро  люди. Они спешили  как  можно скорее  удалиться, шли  поспешно,  стремительными шагами, смотрели  вперёд какими-то невозмутимо-сосредоточенными   «бараньими»  равнодушными   взглядами.
  Охранник  принёс брезент. Перекатил на него тяжело раненного  и  волоком потащил  ко входу в метро.  Толпа схлынула  в подземный переход, так и не выявив ни  одного  медицинского специалиста...
  Удивили  Любовь Алексеевну  ещё двое мужчин. Слева у входа в метро на какой-то возвышенности у рынка была стоянка автомашин. Предприимчивые владельцы спешили разжечь каким-то аппаратом  задние шины. Они долго не разгорались, наконец появился огонь на одной, потом на второй машине.
-  Хотят получить страховку за ущерб, нанесённый якобы взрывом или заметают какие-то улики причастности к кровавому событию? – подумала  Люба.- Вот ведь жлобы какие… Или соучастники?
  Эти хитрецы стали внимательно рассматривать её, словно стараясь запомнить для чего-то.
- Надо уходить,  сколько  можно ждать следователей? Мне надо готовиться. Завтра линейка ранним утром. А ребята мои  ещё  малознакомые мне, четвёртый класс,  малыши совсем, устроят шум, толкаться начнут… Меня  же  могут «замести»  надолго  чересчур рьяные работнички милиции. Ещё бы!  Московской прописки нет, жилья нет, регистрации нет… Найдут «по горячим следам террористку» в желании  выслужиться перед начальством. Пока от них отмоешься, можно загреметь и в «Матросскую тишину». А там допрос.   «С пристрастием»,  напинают, отобьют и почки, и печень. Да…  Но как же долго нет ни одного милиционера.  И ни одной  машины  «скорой»   помощи…  Куда они все вдруг подевались? Ждут и боятся второго взрыва?  А я стою здесь уже минут сорок. Эх, часы не ходят, время не заметила…
  Она  направилась  к  подземному переходу, потом прошла к остановке автобуса недалеко от вокзала.   И  тут  она снова  долго стояла, разглядывая выбитые окна, так  и  не увидев ни одной милицейской или медицинской  машины.  Общественный транспорт проходил мимо, не останавливаясь. Наконец, подошёл автобус и можно было проехать  к   Савёловскому  вокзалу, потом на метро, потом на троллейбусе… Наконец-то  знакомая,   старая, давно  не крашенная дверь.  Её  ждали с тревогой,  телевизор был включён, значит, знали уже  о страшном событии.
- Мы  изнервничались,  вы утром сказали, что будете менять часики в киоске у Рижского вокзала, -   встретила её квартирная хозяйка  Дина Ивановна,  передвигаясь  на костылях.
- Я была там в тридцати шагах от эпицентра взрыва, насмотрелась такого,  что  теперь  месяц  и  спать не смогу.
-  Путин по телевизору выступал, обещал выплатить всем пострадавшим от взрыва по 3000 рублей на лечение, - сообщил муж хозяйки Александр Арсеньевич после  подробного «допроса».
 – Мы телефон записали на всякий случай.  Вот, звоните, расскажите,  что  вы  видели,  кого заметили.
  Люба взяла телефон, набрала номер и сказала: «Я была там и  до,  и после взрыва.  Могу  рассказать, кто, по-моему мнению, это мог сделать».  Её долго расспрашивали обо всём, потом пообещали, что завтра к ней в школу приедет следователь после уроков и подробно запишет все  показания.
-  Может, поужинаете?
-  Да что вы, какой тут ужин…
  Наконец-то Люба смогла  вымыться, переодеться в чистую пижаму и  прилечь в маленькой тихой комнатке, сразу же закрыв  усталые, измученные страшным горем глаза. В темноте она снова увидела оторванную голову  у своей левой ноги, а также  лежащие на асфальте руки, ноги  и  куски человеческих тел…
        Часть 4.  1 сентября 2004 года
  В окно светило раннее солнышко, было тепло, как летом. Любовь Алексеевна осмотрела свой салатный костюмчик, который так нравился ей и как будто бы делал ее моложе и стройнее. Он  был  безнадежно испорчен: на ощупь  он  стал  каким-то жирным, каким-то  сальным. Она вспомнила, как трудно было дышать на площади, каким густым казался воздух  и, наконец,  поняла:  в воздух попала во время взрыва человеческая плоть и проникла во всё, что там было.  Нет, она никогда больше не сможет надеть «это»  на себя…
  Тщательно  ещё раз  вымывшись под душем, она  приготовила строгую темную одежду с белой кружевной кофточкой.  Как её не уговаривали позавтракать, она выпила только стакан несладкого чая с крепкой заваркой и поехала в школу.  Дорога  занимала  у неё целый час, надо было спешить. В метро она полистала свои записи к урокам, перебрала карточки,  сложила  их по порядку. Ничто  вокруг не говорило о вчерашней трагедии. И чем ближе была школа, тем всё больше попадались родители с нарядными детьми и букетами цветов.  Вот только детского смеха,  да и поучений взрослых  совсем не было слышно.
  Её класс уже начал выстраиваться на площадке. Детские  лица и звонкий  гам заслонил немного картины вчерашнего вечера. Она старалась улыбаться, знакомилась с новенькими, поправляла бантики девчонкам, гладила  мальчишеские стриженные  головы  и  тихонько напоминала им  о  торжественности  и  серьёзности сегодняшней линейки.   Они, как будто почувствовали её внутреннюю сдержанную напряжённость, притихли и приготовились слушать выступления  ветеранов,  представителей районной  администрации и школы. Щёлкали родительские фотоаппараты, делая снимки на память.
- Вы сегодня совсем другая, - шепнула ей председательница родительского  комитета  класса._- Вчерашние новости так на Вас подействовали?
- Потом  расскажу!- кивнула она головой.- Сейчас не надо. Но и дети сегодня  инстинктивно стали совсем  другими…
  Первым уроком был Урок Мужества. Она стала рассказывать  о  ветеране  войны,  который  мальчишкой партизанил и приносил такие сведения о расположении  фашистов,  что их тут же отправляли в штаб московской обороны. В декабре 1941 года после начавшегося контрнаступления советских  войск  его наградили Орденом Красной Звезды…
-  В  ближайшие дни я приглашу его в наш класс, - пообещала она. – Вы сможете пообщаться с ним и задать ему вопросы.  Готовьтесь. Прочтите книгу «Сын полка», автор Валентин Петрович Катаев, одессит. Одну его книгу вы уже встречали: «Белеет парус одинокий». У него есть и ещё две большие книги «Хуторок в степи» и «Волны синего моря». В последней книге речь идёт о сражении партизан,  ушедших в одесские катакомбы, глубоко под землю. Там среди  них  были и два мальчика-разведчика, которые вылезали через отверстия в скалах, неизвестные фашистам и  приносили отряду все новости  о ходе боев на фронтах Великой Отечественной войны. Правда, интересно и поучительно услышать о ваших  ровесниках и их жизни в оккупации и о стремлении во всём помочь нашей Красной Армии в борьбе с захватчиками?
  Относительно неплохо она выдержала и три урока экономики в старших классах, знакомила ребят с новым предметом, только что введённым в  Российских школах.
  После этого она вышла в учительскую, устало села и обречённо начала вспоминать все подробности вчерашнего вечера в ожидании приезда следователя. После уроков к ней в кабинет прибежали две девочки из одиннадцатого класса, её активистки и помощницы ещё с начальной школы. Она вкратце рассказала им о том, что пережила  на Площади у Рижского метро и сказала, что хочет поехать, и возложить цветы  на  места гибели ни в чём не повинных людей. Вот только цветов очень много, охапки, а  её  муж в командировке, где-то далеко, в Хабаровске…
-  Мы с вами поедем, поможем, - сказали девочки решительно ,-  нельзя вам одной ехать после таких переживаний. А в Беслане что творится? Видели?
- Видела… Следователи, наверное, все сейчас там… Мне не дождаться… Но вам надо позвонить домой, пообедать и получить согласие родителей. Пусть позвонят, скажут мне о своём согласии. 
- У меня только дедушка. Он мне разрешит…- сказала Катя.
- А у  меня  мама – врач, она выходная сегодня, я попрошу её,  и она тоже поедет с нами.
  Они созвонились, договорились, встретились, разделили охапки чудесных цветов и вчетвером отправились в путь…
  На площади было непривычно пустынно.  Только несколько рабочих разбирали остатки «Ростикса». От развала периодической печати не осталось и следа. Всю площадь очистили, вымыли, но кровавые следы впитались в асфальт.  Девочки клали цветы на все места, на которые им указывала учительница. А мама – врач  расспрашивала обо  всех подробностях вчерашней трагедии, качая головой.
-  Берегите себя, Любовь Алексеевна, вы так нужны нашим детям. Не каждый может найти тропиночку  к  их душам. Я считаю,  что мы правильно сделали, что положили цветы на все места следов гибели людей. Но что твориться в Беслане, как помочь бедным родителям, потерявшим детей? Как справиться  с таким  всеобщим горем?  Да, я принесла для Вас  упаковочку  успокоительных таблеток. С недельку принимайте  по  одной  за  полчаса  до сна  и  старайтесь ложиться в постель в одно и тоже время. Хорошо бы делать и дыхательную гимнастику перед сном, - протянула вырезку из журнала. - Прочтите, потом передадите с моей Наташей.
- Мама, давайте разойдёмся в метро, пусть Любовь Алексеевна  пораньше вернётся домой. А мы с тобой проводим Катю прямо до дверей её квартиры, чтобы все были спокойны, ладно?
- Только  позвоните мне, когда будете  уже  дома. Я, действительно, очень устала, измучена… Ни есать, ни пить не могу после пережитого…  Сейчас это особенно почувствовала…
  Дома её снова ждали с нетерпением Дина Ивановна и Александр Арсеньевич.  Пришлось рассказывать им  о сегодняшнем  дне со всеми подробностями, а они, перебивая друг друга, рассказывали обо всём, что  узнали о Беслане  из телепередач.  Фронтовик- танкист возмущался теми людьми, которые  навязчиво  расхваливали  переход к капитализму с его  хвалёным  рынком, жестокой конкуренцией, подкупами  и  погоней за высокими прибылями во что бы то ни стало…
- Ничего святого! – возмущалась  Дина Ивановна. – Напасть на школу, на детей, испортить навсегда даже упоминание о Дне Знаний… Запереть людей в зале,  готовить  на глазах  детей  взрыв… Что может быть более безнравственным? Больше чем полтысячи жертв… Кто ответит за всё за это? 
- О взрыве  в  Москве  даже  и в  сравнение сегодня не идёт. Его специально, видать совершили, чтобы отвлечь всё внимание на Москву  и  в  это самое время   готовили трагедию в Беслане…- Пытался анализировать события ветеран войны. - Похоже,  что  обещанный следователь  к Вам не доберётся… Надо ехать самой, взять у директора свободный день и ехать! Пусть ищут негодяев!  Сталина для них нет!  Народ налоги  платит каждый месяц, а толку всё не видать…
    
Часть 5. В институте Сербского

- Мне учителя сказали. Что вы – свидетель взрыва у Рижского метро. Это – правда? – Спросила завуч по учебной работе.
- Разве  такими  фактами  можно шутить? Даже сердце заболевает, как вспомню, так вздрогну. Ночами вскакиваю, подолгу уснуть не могу…
- Это – дело серьёзное, мы вас подменим, поезжайте. Чем скорее, тем лучше. Завтра же с утра. А потом позвоните мне, расскажете, чем кончилась ваша поездка. Там, должно быть, хорошие врачи, они и вам помогут…
   С директорами тоже не шутят, так что  Любовь Алексеевна отправилась с утра пораньше разыскивать загадочную комиссию. В приёмной было пусто, она уселась и, как и всегда, раскрыла свои бесчисленные классные бумаги, которые требовали немедленного заполнения и представления завучам, секретарю директора и в детскую комнату милиции.
  Через полчаса пришла медсестра.  Узнав  причину  визита, вызвала по телефону кого-то из специалистов. Вздохнув горестно, учительница принялась рассказывать, как она оказалась на площади в момент взрыва, попутно отвечая на вопросы, рисуя на большом листе подробный план, указав все замеченные подробности.
  Среди разговора вошёл военный и тоже подключился к допросу.  К  сожалению,  кроме «завхоза» и двух подростков, девушки из очереди к кассе и двух «китайцев», а также  «дежурного» из метро  и двух шофёров на стоянке, она не смогла описать никого из посетителей «Ростикса», как и многочисленную толпу, сначала задержанную  внизу перед эскалатором, потом выпущенную к подземному переходу, ведущему через площадь к вокзалу.
     Она точно указала места расположения трупов и частей  человеческих тел, описала внешние приметы, одежду.
-  Больше всего запомнилась женщина молодая, красивая с бледным спокойным лицом, одетая в брюки с широкими чёрными и белыми полосами.
-   Да, вы там были, - вздохнула женщина.
-   А  вы  ещё и сомневались? Не дай бог никому оказаться в подобной ситуации, даже не говоря о страшном ударе по голове витринным, тяжёлым стеклом. Хорошо, что оно не разбилось. Знаете, сколько там было осколков вокруг? Но оно было широким, высоким и толстым.  По-видимому оно защитило  меня, а то я была бы  как решето, судя по тому, что творилось внутри  «Ростикса»  после взрыва…
-  Голова болит?
-  Сердце у меня болит гораздо больше и все мозги набекрень от этих «прогрессивных» перестроечных изменений общества…
-  Да, нет, нельзя сказать,  чтобы  набекрень,  судя по Вашему рассказу и нарисованному плану. Но не надо беспокоиться,  мы вас полечим,  поможем…
    Её  подвергли какому-то испытанию, то надевая «обручи» на голову, то подключая электрическими шнурами к каким-то аппаратам, то посадив в кресло в какой-то клетке, предлагая закрыть глаза и расслабиться. Потом разрешили уйти, предложив приехать ещё два-три раза «для продолжения лечения».
    Она подписывала ежедневно какие-то бумаги, текст был настолько мелким, что даже в очках  невозможно было разобрать, в чём там суть… Наконец, мучительные поездки закончились.
- Мне все говорят, что по приказу президента, мне должны выплатить, как пострадавшей,  аж 3000 рублей?! Это – правда?
-  Вы не свидетель, а очевидец, вам не положено.
-  И  какая  же  разница? – усмехнулась учительница юридическим хитростям. – Я не только очевидец, но ещё и пострадавшая к тому же…
-  Вы обращались к работникам «скорой помощи»? Это зафиксировано?
-  Да  какие  там  помощи?! Ни милиции, ни медиков… Хотите я вам на экспертизу свой новенький костюмчик привезу, из него можно человеческий жир вытопить на экспертизу, таким он стал сальным наощупь. В музей милицейский  поместить  можно,  в витрину…
-  Надо было дождаться…- заметила женщина.
-  Всю  ночь  там проторчать, да?  Ждать из любопытства, что ли?  А дети перед школой были бы заброшены, уроки Мужества сорваны.  Кто может дать гарантию, что милиция   меня бы не задержала? А вместо скорой помощи – что? Нет уж… Всё, что я могла сделать и помочь в расследовании, считаю, что сделала.  Мне можно идти?
- Идите!
    Несколько дней она покупала свежие газеты, но все они пестрели  сообщениями  о «шахидке» и её  самоподрыве…
-   Вы видели эту «шахидку»?
-   Нет!  Рассказала только то, что пришлось пронаблюдать чуть ли не в течении часа.  Никого похожего на стандартную «азиатскую Клару  Каплан»  я не видела… Ничего нового я вам не расскажу… - отбивалась она от вопросов соседей и учителей.
-  Да… Похоже на заранее подготовленную версию: шахидка, мол,  самоподрыв, и идите-ка все подальше, мешаете работать профессионалам! – прокомментировал бывший танкист.
     Кто-то даже запустил версию о том, что взрыв был такой мощности, что оторванную голову нашли на «козырьке входа метро». Любовь Алексеевна читала и  газеты, и журналы, где печатались статьи о взрыве  в  школе города   Беслан , пыталась   представить размеры страшного бедствия,  горе родителей пострадавших детей.  А какой страх  перед  будущим Днём знаний  возник сразу же у родителей будущих первоклассников,   идущих  вслед за поколениями  жестоко пострадавших 1 сентября 2004 года первоклассников,  новых  выпускников, всех школьников  Беслана, учителей и родителей. 
     В обещанном либералами и демократами рыночном   капитализме с «человеческим лицом» ничего оптимистического не было…