Пускай ты выпита другим

     вытирающим тыльной стороной запястья пену Ariel
жигулевского пива
сползающего по затылку барной кружки Суздаль
мятая кепка с острым козырьком на фальшивом мраморе
Уршелского стекольного завода
птица Говорун с самиздатовской царской короной,
ничего не сбылось из твоих нарраций-
    пронзительные лучи тонущего в ледяной бухте Нагаева
утомленного солнца мэтра советского кинематографа
на распластавшемся на пластиковом берегу
сбежавшего от тебя краба
     чьи пальцы будут теперь
обессиленно скользить по
передней лестничной  мышце твоей
аристократической шеи?
     сквозняк забвения пальцами ноги
ворошит дрожащие в углу
от лихорадки сброшенной кожи несбывшегося
запрокинув голову
прошедшего солнечной стороной проспекта чужого счастья
глянцевых афиш заборов дощатых
более нежданных премьер Царицинской оперы
на непарадной лестнице
доходных домов застывшего Петерсбурга
мнимые фигуры мадам Тюссо
море уже не волнуется
обслуживающего  персонала серебряного века
кутающиеся в черные  плащи примы адьюльтера
дрожащие от вечной промозглости
«я очень и очень болен»
осипшие призраки
    предвосхищением
вспыхнувшей в полутьме с первого раза
зажигалки «Zippo»
Честер Раш ухмыляется
застанное врасплох
рождение фабулы нового романа
Александр Кабанель Рождение Венеры. 1863
«прелестная куртизанка, сделанная из белого и розового марципана» - шепчет Эмиль Золя
мгновенно скрывшаяся за портьерой паузы
Let me introduce myself