Будут выть по деревне собаки...

Будут выть по деревне собаки,
Будет крыса под полом скрести,
Я бесшумно исчезну во мраке,
Не сказав ни "прощай", ни "прости".
И когда ты на утро проснёшься,
И когда ты меня не найдёшь,
Ты поймёшь и в кровать упадёшь,
И, заплакав, в подушку уткнёшься...

Будет тихо в покинутом доме,
Только шелест негромкий листвы.
В застеклённом оконном проёме
Засверкает кусок синевы,
Вспыхнет день, как прощение бога,
Стихнет грусть, растворившися в нём.
Будешь думать о чём-то своём
И спокойно глядеть на дорогу,

Что течёт от порога полого,
К синеве совершая подъём...


Будет день, будет синь неземная,
Запах поля и сухость у рта.
Не тоскуя и не вспоминая,
Я пойду через волю туда.
Будет жарить зенит невозможно,
Будет даль колыхаться, слепя.
Я пойду от тебя и себя,
Всех надув, всё разрушив безбожно...

В даль земную, куда и не знаю,
Ухожу, ухожу, ухожу.
Ты меня не осудишь, родная,
Я себя лучше всех осужу.
Уже розданы роли и доли,
Уже ясно теперь, что потом:
Ты согнёшься под женским крестом,
Я загнусь от придуманной боли,

Мы уже не увидимся боле,
Мне вовек не вернуться в твой дом...


Будет вечер, костёр, корка хлеба,
Чуть сырой, но уютный шалаш.
Я взгляну на закатное небо
И увижу тебя, как мираж.
Ты глядишь удивленно и странно,
Манишь влагой нетронутых губ.
Захочу зарыдать - не смогу,
Захочу закричать - и не стану.

И внезапно раскроется рана
Первой скорой расплатой за грех.
Но безумием самообмана
Прогремит в тишине хриплый смех...