Суперспредеры

Это не снег, это сыплется моя память.
Это рябит экран с фотографиями из две тысячи второго.
Нужно вглядываться долго, чтобы различить, имена расставить:
Вот Андрюха из центра, вот Серый с Рахмашки, вот Рост и Светка с Коровы.
Это пьянка длиною в девяностые-нулевые
И немного десятых. Бессознательное течение.
Это дырки в спине осколочно-пулевые,
Полученные от радиатора центрального отопления,
На Старо-Невском проспекте, в квартире, где пили на вынос,
А потом все уехали в будущее, оставив бычки на площадке.
Теперь на проспекте снег, пандемия, коронавирус,
Санитайзеры, медицинские маски, перчатки.
Над кирзо;вой промзоной декабрьские сопли циклона.
Небо дышит в трубу выхлопной антрацитовой гарью.
И пустая стоянка посыпана гравием, словно
Берег моря холодного серой северной галькой.
И в пластмассовой дырке стены это блеклое фото.
В цифровом молоке сумасшедшие снежные пиксели.
За забором шиномонтажка. Свистит и кипит работа,
Хитрованы монтажники цены в сезон повысили
На закручивание гаек, на забивание болтов куда;-либо.
И херачат без масок в нарушении «санэпидчего;тотам».
На конях с ИВЛ мчит опричнина государева
Нищебродскую земщину милостью зачиповывать.
Это не сон. Это снег в лобовое стекло лупасит.
На обочинах черные от финансовых мук горожане.
Район Новой Мельницы. Сумерки. Летит полицейский уазик
И оконные стекла мигалками раздражает
Вместе с эхом сирены. Куда он летит, бело-синий?
Птица-тройка из Гжели, фарфоровый рыцарь режима,
Вдоль высоких заборов России, больниц, магазинов,
Столбовою дорогой эпохи царя и наживы…
По приказу начальства уазик подъедет к базару.
Купят елку старлею. Ящик виски майору. (Помянут загнивающий запад).
Распахнут козелок. Запихнут в него елку и тару.
И в салоне запахнет хвоей… Но никто не почувствует запах.
Эх, менты-суперспредеры. Штамм мутировал. Кто теперь сбережется.
Ставьте елку в отделе, украшайте ее изоляцией и шарами навыкате!
Ни к чему унывать. Как твердит тот смешной волосатый алкаш за решеткой:
Все терпимо, милки… Поболит, поболит и привыкните.